Чужие облака (СИ)

 -  Я хочу подарить тебе кое что…
 Замшевый каскет выуживается из кармана пиджака. Она не берет его, а только испуганно отодвигается. Он открывает коробочку и пальцем толкает ее по столу к Кире. Четыре ряда белых бриллиантов горят радужным огнем. Сейчас огни браслета отразятся в глазах этой провинциалки и он опять выиграет, все будет как всегда. Они будут видеться пару месяцев, он купит ей квартиру в Москве, и потом потихоньку сольет, когда почувствует что она ему в тягость. Он смотрит в ее глаза, чтобы уловить момент, когда бриллианты зажгут алчный огонек, который будет вечным, если своевременно подкидывать в него деньги и роскошные вещи. Но она решительно и даже брезгливо отодвигает подарок  :
 - Я не могу взять.
 Туровцын недоверчиво улыбается.
 - Я вас совсем не знаю…, - объясняет она.
 Он наклоняется вперед и кладет свою большую ладонь ей на запястье.
 - Ты права, поедем ко мне и как следует познакомимся.
 И тут же понимает,  что поторопился и взял неверный тон, который придется искупать долгим, нудным  ухаживанием. Сейчас она войдет в образ и будет корчить из себя недотрогу, а все одно и тоже. Она будет играть, но как раз таких игр ему не хочется.
 Она отшатывается, как от удара в лицо, вырывает руку, глубокое отвращение на ее лице неподдельно. Не фальшивое, как у других, готовое вылинять в страстный, полный обожания взгляд. Правда обожания не к нему, а к его богатству. Что, в принципе, он уже много лет не разделяет. И только Ишбел любила его отдельно от многочисленных циферек на банковских бумагах. На лице у балерины такое упорство, что Туровцын теряется. Но разве не этого он вожделел? Он чувствует как нарастает азарт, давление поднимается,  и жить становится интересно. Если она равнодушна к его деньгам, значит у него есть шанс и Кира оправдала его ожидания. Официант осторожно отодвигает браслет в сторону, чтобы переставить тарелку. Взгляд его то и дело возвращается к открытому бархатному гробику, где тысячами граней сверкает бриллиантовый наручник.
 - Исчезни, - бросает ему Туровцын. Когда тот поспешно удаляется,  он обращается к Кире:
 - Я хочу, чтобы ты была со мной.
 Как и всегда с женщинами, Туровцын говорит избитые пошлости. Он ставит заезженную пластинку, используемую им много-много раз. Но что-то совсем другое, в этот раз он остро чувствует, что говорит пошлости.
 - Игорь Алексеевич… Бросьте, какие чувства? Вы меня совсем не знаете.
 - Ты - совершенство.
 Неуклюжий комплимент заставляет ее поморщиться.
 - И что вы нашли во мне? До девушки с обложки мне далеко.
 - Позволь мне решить самому...
 - Я совсем не подхожу вам. У меня всегда мало времени. Когда я работаю, я так устаю, что у меня не остается сил на кого-нибудь еще. Со мной вам будет скучно и плохо. Иногда на меня находит безумие, маленькой я падала с балкона. Видимо ударилась головой.  У меня на животе родимое пятно. Большое и отвратительное,  врачи говорят что ...
 Туровцын понимает, что она говорит первое, что приходит ей в голову, поэтому не слушает.
 - Завтра же будешь танцевать в Большом, - уверяет он. - Сразу главные партии. Я  крупный спонсор и вхожу в Попечительский совет. Только скажи : да!
 - У вас внушительный  опыт по пристраиванию бедных девушек, - замечает Кира. – Они приезжают на поездах , кто в плацкарте, кто в купе. И вы им помогаете петь и танцевать.
 - Уже донесли, - улыбается  он.
 - Игорь Алексеевич…
 - Кира, я предлагаю весь мир.
 - Я не могу…
  Неужели этого мало? Или девчонка просто не понимает его возможностей?
 - Весь мир. Я правда, не смогу жениться…буду честен. Я женат, поэтому не обещаю…
 - И за это спасибо, - усмехается она. – Что же, я тоже буду говорить с вами начистоту. Игорь Алексеевич, я люблю другого, понимаете?
  Сияние браслета вдруг начинает раздражать Туровцына. Он ожидал чего угодно, только не этого. В ее ответе не было отступа, на котором она могла бы позже сманеврировать и остаться с ним. Однозначное НЕТ было брошено ему в лицо. Это его отрезвило и заставило посмотреть на все другими глазами. Он вдруг увидел ее лицо без малейшей симпатии к нему. Оно отражало скуку, досаду и желание побыстрее от него избавиться, самонадеянность помешала ему увидеть это раньше.
 - Зачем же ты пришла?
 - Я хотела объясниться.
 - Моя дорогая, я очень занятый человек.
 - Простите меня, пожалуйста.
 Озлобление захлестывает его, он уверен - она именно то, что ему нужно.  У нее как и у Ишбел совсем нет хватательного рефлекса. Глаза шотландки никогда не горели алчным огнем, для нее его богатство было меньше чем он. И эта балерина могла бы как Ишбел...Теперь,  когда он понимает, что Кира недоступна, ему невыносимо хочется ее. Кто!? Кто посмел у него вырвать эту девочку, которая ему так нужна? Ну конечно тот смазливый менеджер, у которого она живет.  Туровцын вспоминает, как Кира и Глеб переглядывались в ресторане, чувствовалась между ними крепкая, туго натянутая веревка, и если бы его не уверяли, что между ними ничего нет, он никогда бы не поверил.
 - Тогда в ресторане, вы с ним опоздали, да? Это он?
 Кира опускает голову. Он отодвигает бокал и зовет официанта.
 - Думаю нам не о чем будет говорить за десертом.  Счет!
 Около гардеробной  Туровцын обеими руками притягивает ее к себе за воротник пальто.
 - Скажи : да.
 - Я не могу, Игорь Алексеевич...
 - Вот моя визитка, на случай если передумаешь. Позвони, но только если захочешь быть со мной, я не люблю пустых разговоров и встреч.
 В машине он долго смотрит как она бежит к метро. Редкое чувство беспомощности душит его. Ему нельзя иметь эту маленькую, веселую девочку. А она может быть очень веселой, он видел ее ласковые, счастливые глаза, когда она переглядывалась со своим менеджером. Во второй раз в жизни Игорь Алексеевич понял, что не может чего-то приобрести, пользоваться тем, что ему отрадно. Ощутить жизнь по новому, через чистые, без порочного огня глаза.  Женщины, которых он по- настоящему хочет,  не понимают его величия. Они не понимают, что нужно иметь в себе, что сделать и через что пройти, чтобы стать Туровцыном. Предпочесть ему этого обаяшку-менеджера! Ведь это он привел ее в ресторан, гнида! И рыбки съесть и на березу залезть. Нужно узнать его фамилию. Она еще нахлебается по самые уши с менеджером, пожалеет, что разменялась на такую мелочь.  Туровцын поднимает дверное стекло. К Светлане, - приказывает он невозмутимому, привыкшему ко всему шоферу.
 Глава 22
 В квартире темно. Чтобы не разбудить Глеба, она осторожно отодвигает собачку замка и тихо закрывает дверь. Уже поздно, она час добиралась на метро и еще двадцать минут шла пешком. Волосы ее намокли и разбились на пряди, туфли полны снега, лицо онемело. Она стоит в коридоре и дышит на ладони, чтобы отогреть их. Темно, и только из зала падает желтоватый свет от фонаря за окном. В проеме она видит силуэт Глеба.
 - Темно, - говорит она, чтобы что-нибудь сказать.
 - Включи свет.
 - Не хочу.
 - Я думал, ты не придешь.
 - От меня так просто не избавишься.
 Он помогает ей снять мокрое пальто и включает свет. В комнате все раскидано, его офисная одежда свалена на кресле, галстук валяется на полу. Столик закапан кровью, в тарелке лежит сухой хлеб и промасленный, старый  кусок сыра, рядом стоит бутылка бурбона и керамическая пивная кружка с видами Праги.
 - Празднуешь мое завоевание Москвы? – спрашивает она.
 Глеб плюхается в кресло и щедро наливает из бутылки в кружку.
 Кира опускается на пол, облокачивается спиной о стену,  поднимает галстук и обматывает его вокруг шеи. Глеб кидает ей диванную подушку, которую она закладывает себе за спину. Глаза ее грустны и прекрасны.
 - Больно? – спрашивает она про его руку.