Пробуждение тьмы (СИ)

— Порядок, — подняла руку, кивнув.
Дотронувшись до медальона, я повернула стрелку на открытый глаз и, зажмурившись, перенеслась из Середины обратно в мир живых.
Костя сделал то же и остановился напротив. Нагнувшись, он оперся ладонями о колени, чтобы посмотреть на мое измученное лицо.
— Мда, занятно он тебя потрепал, — пробормотал Богданов, задумчиво разглядывая меня своими светящимися голубыми глазами.
— Ты умеешь подбадривать, — съязвила я и поморщилась, когда поднимала голову.
— Ты чего? — тут же засуетился Костя.
— Ничего, — солгала, махнув рукой. — Пошли? — спросила я, не желая больше находиться здесь.
— Ага. Потопали… А ну стоять.
— Ммм?
— Твоя голова, — расстроено констатировал он. — У тебя огромная шишка на затылке.
— А, — я нащупала пальцами рану и, скрипя зубами, определила ее размер. — Ерунда.
— Но выглядит совсем как не ерунда.
— Да ладно тебе. Это всего лишь шишка.
— А если она распухнет до размера второй головы? — продолжил он размышлять вслух.
Я вскинула бровь.
— Вряд ли, Костя. Успокойся.
— Ты перестанешь быть миленькой, если станешь двухголовой.
Я закрыла глаза и покачала головой, пропустив то, что он назвал меня миленькой.
— Иногда твоя фантазия пугает.
— Ты на колени свои тоже глянь, — Богданов кивнул вниз, на мои ноги.
Я опустила взгляд и издала хриплый возглас ужаса.
— Мой сарафан! — плевать на коленки. Мой чудесный, новый, милый сарафан был порван и испачкан.
— Девчонки, — фыркнул Костя.
— Он пять тысяч стоит!
— И зачем тебе сарафан за пять тысяч? — Костя непонимающе пожал плечами. — Зачем ты вообще отправилась в нем ловить Заблудшего? — поджал нижнюю губу, в которую было продето маленькое черное колечко.
Я промолчала, тихо простонав.
— Ладно. Давай сходим до тебя. Переоденешься в нормальные шмотки, а потом отнесем Заблудшего к Порталу.
ВТОРАЯ ГЛАВА
Я лежала на кровати, смотрела в белый потолок своей комнаты и прокручивала в памяти вчерашнюю поимку Заблудшего. Но поток мыслей рассеялся, как только до меня донесся рэп из соседней комнаты младшей сестры. Стена между нашими спальнями была тонкой, а сейчас так вообще я сомневалась в ее существовании. Столь полюбившийся Ане музыкальный жанр — одна из немногих вещей, которые вводили меня в трудно контролируемое бешенство.
Она будто услышала то, о чем я думаю, и сделала громче. Назло мне, естественно. В последнее время это стало ее главным источником развлечения. Злить и всячески поддевать меня, ругаться со мной…
Семь месяцев назад все было иначе. Семь месяцев назад она не слушала эту ужасную музыку и не была такой вредной.
Одно событие перевернуло все.
Я громко вздохнула и заткнула уши ладонями. Легла на бок. Через минуту перевернулась на другой. Закрыла глаза и стала считать про себя, пытаясь заглушить мыслями противный голос какого-то известного рэпера.
Не помогло.
Голова, и без того раскалывающаяся, теперь трещала, как попкорн.
Больше не в силах терпеть этот музыкальное недоразумение, я соскочила с кровати и выбежала из комнаты. От басов в узком коридорчике квартиры вибрировал пол под ногами, и дрожала потолочная лампа. Я остановилась у дверей комнаты Ани и стала долбиться в нее.
Она оглохла?
Я стучалась, не прерываясь, несколько минут.
Наконец, в один поистине чудесный момент, когда у меня побагровели костяшки пальцев, сестра соизволила отозваться.
Дверь, на которую была приклеена большая, ярко-синяя наклейка с надписью: «Посторонним вход запрещен» и со знаком радиационной опасности черно-желтого цвета, открылась, и моя рука, сжатая в кулак, застыла в воздухе.
Аня встала в дверях, и ее недовольный взгляд упал на мое лицо. Она жевала жвачку, но я не слышала ее чавканья, так как музыка заполнила квартиру без остатка, и мне тут же захотелось убежать как можно дальше, лишь бы не слышать этого больше.
— Чего тебе? — лениво спросила Аня.
Я с трудом расслышала ее и поспешила ответить.
— Сделай потише!
Миловидное лицо сестры, на котором было несколько слоев косметики, сморщилось. Аня не услышала, что я сказала. Неудивительно, учитывая громкость музыки. Так реально недолго оглохнуть.
— Сделай тише! — закричала я.
Моя просьба дошла до нее, так как сестра надела маску раздражения.
— Не буду, — это я прочитала по ее губам. Затем Аня закатила глаза.
Мы были совершенно разными, во всех смыслах.
Сестра обладала яркой внешностью: волосы цвета сгорающего на закате солнца, малахитовые глаза и алые, пухлые губы. Она была огнем. Необузданным, вспыльчивым, яростным. А я — льдом. Невзрачным, спокойным, вечным. С платиновыми, прямыми волосами и серыми, будто холодное зимнее небо, глазами, я блекла на фоне Ани.
Характерами мы так же отличались.
Аня нетерпелива, капризна, эгоистична и упряма. Она избалованная девчонка, которая утратила последнее представление о том, что такое уважение к старшим.
Но я должна быть терпелива с ней.
Я сделала глубокий вдох, усмиряя внутри себя нарастающую злость, и решила пробовать решить конфликт мирно.
— Пожалуйста, Ань, — попросила я вновь, — сделай музыку тише.
Я не кричала, но мой голос звучал твердо и настойчиво.
Сестра снова закатила глаза — свой излюбленный жест — и стала закрывать дверь, но я вовремя подставила свою руку и не позволила ей сделать это.
Отлично. Анька игнорирует меня. Опять.
Я стиснула зубы и метнула на сестру хмурый взгляд.
— Хватит! Сделай то, что я прошу. У меня голова болит от твоей музыки!
С каждой секундой я теряла контроль. Я не хотела быть монстром в глазах сестры, но она все равно видела меня именно в таком качестве.
— Так это твои проблемы! — воскликнула Аня, вспыхнув моментально, на моих глазах, и нахмурилась. — Обратись к врачу, если у тебя что-то не так с головой.
Я терпеливый человек. Моя работа и образ жизни того требуют. Но иногда, клянусь, мне хочется сорвать и перестать быть банком скопления негативных эмоций. Я хочу стать чертовым вулканом.
— Отвали, Женя, — вздохнула сестра и резко толкнула дверь на меня. От неожиданности я растерялась, и в следующее мгновение мои глаза упирались в черный значок радиации на желтом фоне.
С Аней невероятно сложно. Особенно сейчас.
Единственный человек, который мог усмирить ураган внутри нее, был папа. Но его нет. Больше нет. Мы с мамой… точнее я перепробовала множество вариантов подступиться к ней. Но мне так и не удалось сломать ее броню и добраться до настоящей Ани с ранимой душой.
Но, не смотря ни на что, я не сдамся.
Мама сдалась.
Нет.
Она даже не начинала бороться.
— Я еще с тобой не закончила.
Я немного не рассчитала силу, и деревянная дверь с грохотом ударилась о стенку. Аня, крутившаяся перед большим зеркалом в углу небольшой комнаты с фотообоями утреннего Нью-Йорка, подпрыгнула и взвизгнула. Она увидела меня в отражении и развернулась. Ее глаза округлились от удивления и невиданной наглости с моей стороны, ведь я не должна врываться вот так в ее комнату.
Я стояла у порога и сверлила взбешенным взглядом растерянное лицо сестры, а затем переключила внимание на окружающую обстановку. В комнате царил бардак. Вещи разбросаны, диван не застелен, и чем-то пахло. Недоеденный бутерброд на компьютерном столе. Сколько дней он там лежит?
Я смягчилась, ощутив прилив жалости к Ане, и неуверенно прошла вперед.
Всем, кроме хозяйки этой комнаты, и ее многочисленных друзей, запрещено входить сюда. Но сейчас я нарушила главное правило и понимала, что Аня не оставит это без скандала. Поэтому внутренне приготовилась принять атаку со стороны сестры.
— Уходи из моей комнаты! — закричала она, кинув черный топ, который держала в руках, на кровать. Но вещь не долетела и упала у моих ног.
Я проигнорировала ее просьбу, что сильнее взбесило сестру.