Величайший рыцарь
Вместо того, чтобы атаковать Вильгельма спереди, как делали остальные, Ги де Лузиньян заставил своего боевого коня перепрыгнуть через живую изгородь на поле, где только что взошла пшеница. Он кентером поскакал вдоль живой изгороди к тому месту, где Вильгельм стоял к ней спиной, и снова воспользовался копьем, нанося удар сзади.
Боль оказалась такой же острой, как и стальной наконечник, и Вильгельм не смог сдержать крик, который вырвался из горла. Потом дыхание перехватило, началась агония. Его свалили, как загнанного оленя, щит стянули с руки и отбросили в сторону, меч тоже вырвали из ладони. Джеффри де Лузиньян встал над ним и приложил острие меча к горлу Вильгельма.
– Надо было сдаться, когда тебе давали такую возможность, – сказал он.
Вильгельм гневно посмотрел на него, правда, в глазах взрывались красные звезды, и он почти ничего не видел. Обычно он был вежлив со всеми, но рана и убийство дяди ударом в спину, словно где-то в городских трущобах, заставили его забыть о хороших манерах.
– Вы подлые, гнусные убийцы! – выдохнул он, по лицу от горя и гнева текли слезы. – Вы зарезали моего дядю бесчестно и неблагородно. А теперь делайте то же со мной и заканчивайте побыстрее!
Острие меча Джеффри так и оставалось у горла Вильгельма, но не втыкалось в него.
– Ты молодой дурак, если ожидаешь встретить вежливость и учтивость в битве, – проворчал он. – Патрик Деверо получил то, что заслужил. – Джеффри убрал меч и щелкнул пальцами, подзывая подданных. – Найдите ему коня. Мы забираем его с собой. Он племянник Деверо, и, если выживет, за него можно получить несколько фунтов серебра. Давайте быстрее. Скоро эти сыновья шлюх отправят за нами целое войско.
От боли Вильгельм потерял сознание. Копье долго оставалось воткнутым в тело, а потом те, кто взял его в плен, не церемонились, вытаскивая его. Земля под ним покраснела. Хотя кость была не задета, рана оказалась глубокой, и одежда промокла от крови. Один рыцарь бросил Вильгельму какую-то тряпку, чтобы заткнуть рану. У него забрали меч и кольчугу, а его самого бросили на вьючную лошадь, на которой дядя вез снаряжение. Вильгельм держался за деревянную луку вьючного седла, зная, что, вероятно, едет к своей смерти. Если он и выживет посла ранения, маловероятно, что те, кто взял его в плен, будут хорошо к нему относиться, особенно, после того как обнаружат истинное положение вещей. Несмотря на то, что он был племянником Патрика из Солсбери, у него самого не имелось богатства, как и у его семьи. Платить за него выкуп было некому, и, раньше или позже, де Лузиньяны от него устанут, перережут горло и сбросят в канаву.
* * *В ту ночь они встали лагерем в лесу, а Вильгельма бросили па землю подальше от костра, туда уже не падал его свет. Грубая повязка, которую ему дали, промокла от крови, но на его просьбы дать новую и воды для промывания раны не отвечали, более того, его иногда пинали и ухмылялись. После того как позаботились о лошадях, один оруженосец принес ему кубок вина, горбушку черствого хлеба и одеяло, от которого пахло конским потом. Юноша старался не встречаться с Вильгельмом взглядом и быстро вернулся к другим мужчинам.
Вильгельма не подпустили к костру врагов, и он лежал, дрожа, в темноте. Боль в бедре напоминала непрерывный крик, без передышки. Его сознание тоже кричало, когда он снова и снова в душе переживал удар, который Ги де Лузиньян нанес его дяде. Вильгельм заставлял себя держать этот образ в памяти, используя ярость и печаль как топливо, необходимое для подпитки желания выжить и отомстить. Он так и не смог заснуть от боли в ту ночь и услышал, как братья спорят над затухающим костром.
– Нам надо было взять Деверо живым и потребовать за него выкуп, – ворчал Джеффри. – Мертвый, он опаснее для нас, чем живой. Он стал бы более ценным призом, с ним можно было бы поторговаться. А теперь у нас почти ничего нет: эта сука Алиенора сбежала, а сыновей с ней не было. Мы просто потеряли время.
Он в ярости бросил в костер сухую ветку, и искры взметнулись к небу.
– Я не стал бы называть сегодняшнюю вылазку потерей времени, раз Патрик Деверо мертв, – ответил Ги. – А охотились на нас и раньше, так что ничего не изменилось. Им придется выбрать преемника Деверо, перед тем как они займутся нами, а на это потребуется время. Кроме того, я же не знал, что это Деверо, – добавил он сердито, пытаясь оправдаться. – У него не было ни щита, ни доспехов. Я не мог его узнать.
– Тебе не пришло в голову, что человек, одетый в шелковую рубашку с вышивкой, может потянуть на хороший выкуп? – рявкнул Джеффри. – Ты, не подумав, воткнул копье в спину безоружного человека.
– Через мгновение он бы вооружился. Что мне еще было делать?
Джеффри нетерпеливо отмахнулся от брата и сел на поваленный ствол дерева, который служил братьям скамьей.
– Сожаления о сделанном еще никого не оживили, – цинично объявил Ги. – Я все равно считаю, что все к лучшему. Хорошо, что мы от него отделались. Он слишком долго был для нас сплошным наказанием.
Вильгельм с трудом повернулся, чтобы не видеть ни костра, ни поднимающихся от него искр, ни двух мужчин, обсуждающих совершенное убийство. Рана пульсировала. Он смотрел в темноту, в лес, и вспоминал хрипловатый голос Алиеноры и то, как они еще сегодня утром ехали рядом по освещенной солнцем дороге. Казалось, что с тех пор прошла целая жизнь. Она спрашивала его, долго ли он носит в сердце обиду. Тогда он легко ответил ей, но он еще не знал, что означает настоящая обида. А за жизнь, которую он прожил после этого, узнал прекрасно.
Глава 6
Братья де Лузиньян приближались к замку. Быстро спускались весенние сумерки. Вильгельм смотрел на белые стены и покрытые красной черепицей башни, ощущая одновременно облегчение и отчаяние. Он хотел отдохнуть от покачивания на лошади и седла, трущегося о его раненое бедро, но знал, что, вероятнее всего, его поместят в сыром подземелье. У него не было иллюзий: он умрет здесь среди врагов, и никто не узнает о его судьбе.
Убедив стражу, что они союзники, братья с войском под стук копыт проехали под аркой ворот и въехали на пыльный двор, заполненный деревянными домами и мастерскими. Ловец крыс наблюдал за ними со скамьи, поедая жареное мясо из чаши. Его последние жертвы были привязаны за хвосты к крутящемуся колесу, приделанному к шесту, который стоял рядом с ним. Грязный ребенок тыкал палкой в мертвых животных, и они раскачивались из стороны в сторону. Две женщины загоняли домашних птиц в курятники на ночь и сами суетились, как наседки. Когда солдаты спешивались, Вильгельм заметил стройную женщину с кожей оливкового цвета, наблюдавшую за их прибытием со смотровой галереи, которая опоясывала верхний этаж каменной стены. Платье женщины было необыкновенно яркого желтого цвета и словно светилось в сумерках. Она взглянула на Вильгельма с любопытством, потом отошла от ограждения и исчезла в комнате, находившейся за галереей.
Не считаясь с раной Вильгельма, рыцари грубо стащили его с вьючного животного и погнали в зал. Хозяин замка по имени Амалрик приветствовал гостей с улыбкой на губах, но смотрел настороженно. Вильгельм понял, что он или вассал, или кастелян [2]у одного из братьев.
Братьев пригласили за стол, стоявший на возвышении в дальнем конце зала, и тут же подали вино. Вильгельма толкнули на солому в углу зала, рядом с дверью. Ему в нос тут же ударил запах мочи. Здесь явно мочились ночью, чтобы не выходить на улицу к навозной яме или искать уборную. Он отодвинулся от мерзко пахнущей соломы, но каждое движение доставляло сильную боль. На лбу выступил холодный пот. «Повязка» давно пропиталась кровью и испачкалась, и Вильгельм понимал, что ему угрожает смертельная опасность: он мог получить заражение крови. Здесь было не так ужасно, как в подземелье под башней, но не настолько лучше, чтобы это имело для него значение.