Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару
Атланта находилась на грани страшной катастрофы, поскольку горячий ветер продолжал раздувать пламя. В отчаянной попытке остановить огонь пожарные применили взрывчатку, разрушив несколько домов, находящихся на пути огня, с тем чтобы локализовать пожар. Оглушительные взрывы окончательно превратили город в ад кромешный. Население обезумело от ужаса, пламя и черные клубы едкого дыма вздымались в небо, и половина домов в городе сотрясались от взрывов. Однако ничто не помогало — пламя продолжало бушевать.
Оно перебрасывалось через вырытые траншеи, распространялось на восток и запад, опустошая целые кварталы. Но ветер неожиданно поменял направление, и пламя быстро утратило свою разрушительную силу.
Спасательный пункт был оборудован в городском зрительном зале, и Маргарет кинулась туда, чтобы помочь пострадавшим. И там она столкнулась с огромным количеством потерявшихся детей, зовущих родителей и плачущих среди полной неразберихи. Осколки человеческой жизни — спасенные от огня мебель и одежда — были свалены в кучу вдоль одной из стен огромного зала. Домашние животные лаяли и мяукали. Раны полегче обрабатывались тут же, в то время как людей с более серьезными увечьями укладывали на носилки, чтобы доставить в различные госпитали, расположенные в нетронутых огнем районах города.
Это были страшные незабываемые картины, которые своими глазами увидела молодая девушка. Она бросилась было помогать раненым, но тут кто-то предложил ей в первую очередь заняться детьми. Одетая в свою школьную форму, с косичками, Маргарет запрыгнула на сцену и стала кричать: «Потерявшиеся дети — сюда!», повторяя этот призыв снова и снова, пока вокруг нее не собралась группа испачканных, заплаканных малышей. Затем она стала выкрикивать имя каждого ребенка, поднимавшегося к ней на сцену, пытаясь таким образом собрать вместе членов семьи.
К своему удивлению, она и сама «воссоединилась» со Стефенсом, прибывшим с группой солдат из форта Макферсон на помощь горожанам. Лишь поздно ночью огонь удалось обуздать. Потери города были огромны. Прежний дом семьи Митчелл был разрушен вместе с 11 другими домами, принадлежавшими бабушке Стефенс, арендная плата за которые давала ей средства к существованию. Таким образом, личные финансовые потери семьи были одними из самых значительных в городе; и все же, учитывая, что никто из ее членов не был ранен, они пришли к выводу, что им крупно повезло.
В течение нескольких недель разрушенные районы Атланты продолжали дымиться, поскольку огонь тлел под обломками рухнувших домов. Сотни факелов пылали там, где раньше стояли дома, обозначая бреши в газопроводе. И когда, наконец, пламя было погашено, выяснилось, что около 300 акров городской территории превратились в пустыню, почти 2000 домов полностью разрушены и 1000 человек остались без крова. Но, что удивительно, хотя многие жители были серьезно ранены во время пожара, погиб лишь один из них.
Прошло немало дней, прежде чем погорельцам смогли подыскать хоть какое-то временное жилье, и сотни людей спали под открытым небом в парках и на свободных участках.
Атланта на удивление быстро оправилась от этой трагедии. Страна воевала, и у горожан были более важные дела, нежели оплакивать утраченное добро. В течение короткого промежутка времени на окраине города рядом с фортом Макферсон расположился еще и лагерь Гордона, в котором тысячи молодых солдат проходили курс военной подготовки.
Большинство из офицеров полков, расквартированных в этих двух лагерях, были студентами университетов или недавно закончили их. И со стороны Маргарет потребовалось не много усилий, чтобы убедить родителей в том, что ее гражданский долг — помочь молодым офицерам как-то скрасить их суровую лагерную жизнь.
Дом Митчеллов был достаточно обширным, а штат прислуги довольно большим, чтобы предоставить жилье и обслужить энное количество друзей Стефенса, приезжавших с ним на уикэнды.
Маргарет была очень нежна с молодыми офицерами, часто становясь доверенным лицом в многочисленных романтических любовных связях, возникавших во время танцев и вечеринок. И когда в сентябре она вернулась в школу, душа ее была наполнена мечтами и томлениями в отношении своей жизни и страхом за жизнь и благополучие как брата Стефенса, так и всех тех молодых солдат, с которыми ей довелось познакомиться летом. Страшные рассказы о войне, слышанные ею в детстве, вернулись, преследуя ее, и именно с того времени она начала страдать от ночных кошмаров и бессонницы, которые мучили ее потом в течение всей жизни.
И именно тогда она впервые поняла, как молоды были те старые ветераны, с которыми она когда-то каталась верхом, когда война разрушила и их жизни, и жизни тех женщин, которых они оставили позади, уходя на войну.
Глава 5
В июне 1918 года Маргарет научилась водить семейный черный шестиместный «хансон», единственный автомобиль, сделанный в Атланте. Рано утром по субботам она подъезжала к лагерю, загружала в машину столько молодых офицеров, сколько в нее могло уместиться — эта цифра могла доходить до девяти, если офицеры были не очень крупного сложения, — и привозила их в свой дом на уик-энд.
Форменный сорванец и хороший товарищ вдруг неожиданно превратился в прекраснейший из цветов — южную красавицу. Исчезли косички, уступив место распущенным волосам, перехваченным лентой, органди и шелк заменили школьные хлопок и саржу. Она была крошечной — не более 5 футов (150 см), весила 92 фунта (40 кг) и имела 19-дюймовую талию (47,5 см). Но самым притягательным в ней было ее живое чувство юмора. Кроме чисто женского очарования, у нее были и такие прекрасные качества, как необыкновенная живость характера и прелестная веселость. И ко всему прочему, она знала, как вести себя, чтобы считаться «своей». По словам Стефенса, «в Атланте не было девушки более популярной среди офицеров».
На веранде дома Митчеллов, за белыми колоннами, среди запаха вербены, разлитого в воздухе, Маргарет училась флиртовать. Но при этом, как она позднее признавалась друзьям, она никогда никому не позволяла поцеловать себя. Мать часто предупреждала ее, что единственным ответом на сексуальное любопытство могло бы стать только замужество, а Маргарет не чувствовала себя готовой взять на себя подобные обязательства. Ведь позволить кому-либо поцеловать себя означало так или иначе, что она должна будет обручиться с этим мужчиной. Это было, конечно, очень возбуждающе к романтично.
Постоянно ходили слухи, что мужчины вот-вот должны будут отправиться за океан, и чтобы помочь им отвлечься от жестокой реальности жизни, вечеринки занимали каждое мгновение этих уик-эндов. Барбекю и пикники, так же как и танцы, устраивались в доме Митчеллов или в закрытом саду Центрального городского клуба, или в приятном помещении Пьедмонтского клуба автолюбителей.
Оркестры под открытым небом, бумажные фонарики, отбрасывающие свет и тени на танцующих, большие группы молодых людей, собравшихся, чтобы отпраздновать, возможно, последние дни своей молодости, — все это являло ошеломляющее зрелище. Стефенс вспоминает, как его мать «настаивала, чтобы я тратил все свое офицерское жалованье на приятное времяпрепровождение», и что она также настаивала, чтобы Маргарет тоже развлекалась, ибо, как она философски замечала, «вы являетесь свидетелями конца целой эпохи и можете наблюдать его в хороших обстоятельствах. Не упустите свой шанс видеть это… Вещи имеют обыкновение исчезать во время войн, но то, что вы видели, и то, что вы сделали, — останется с вами навсегда».
Маргарет внимательно выслушивала советы матери. И вот как-то на одной из вечеринок она познакомилась с молодым офицером, лейтенантом Клиффордом Уэст Генри из Нью-Йорка, который проходил боевую подготовку в лагере Гордона. Он был янки, что придавало ему некоторую экзотичность, и он только что, в июне, окончил Гарвардский университет. Был он начитан, образован и, к удовольствию Маргарет, мог наизусть декламировать стихи и отрывки из Шекспира. Стройный и красивый, он выглядел несколько изнеженным. Некоторые из одноклассниц Маргарет считали его не приспособленным к жизни, не такой сильной личностью, как она, а скорее слабым и женственным. Маргарет, тем не менее, была совершенно очарована романтичным лейтенантом, «таким печальным и красивым в своем офицерском мундире». Его критикам она говорила, что он «предельно искренен» и поклялся в своей настоящей любви к ней.