Честь виконта

Личные же причины… Что ж, Сезар был некоторое время влюблен. Также – увы! Теперь с этим было покончено. Чувства к мадам де Виньоль, с которой судьба свела его прошлой осенью и которая оказалась замешана в весьма неприятном деле, но проявила себя как умная и отважная женщина, – так вот, чувства к ней понемногу рассеялись, и произошло это с полной взаимностью, что весьма огорчило Сезара. Некоторое время он надеялся, что влюбленность вернется и Флер де Виньоль, красавица, могущая оказаться столь прекрасной партией и разделявшая его взгляды на жизнь, все-таки станет его женой. Однако приключения завершились, опасность миновала, и встречи со временем превратились в обязанность, а затем – и в обузу… В мае госпожа де Виньоль с сожалением сообщила виконту, что не может ответить взаимностью на его любовь. К тому времени от любви оставались жалкие крохи, и Сезар испытал одновременно сожаление и облегчение. Они с Флер остались добрыми друзьями, но печаль по поводу их расставания полностью овладела виконтом. Он заперся в особняке, просиживал часами в библиотеке, листая один том за другим, и существенно расширил свои знания русской и арабской поэзии, а вот душевного покоя так и не обрел.
Было еще далеко до сумерек, и в доме номер семьдесят шесть на улице Вожирар пока не зажигали света. Сезар вошел, бросил шляпу и плащ на руки лакею, велел позвать камердинера и отправился в свой кабинет. Тот располагался на первом этаже, окнами выходил на улицу, что обычно помогало виконту работать – стук колес, окрики возниц, голоса прохожих и струившиеся в приоткрытое окно запахи словно соединяли его с Парижем. Однако сейчас в комнате стояла жара давно и наглухо запертого помещения. Сезар поморщился и прошел к столу, заваленному корреспонденцией и газетами. Однако стоило не заходить сюда пару недель, чтобы убедиться, что ты еще кому-то нужен. Хотя бы и бургундским арендаторам и счетоводам, шлющим ему деловые письма.
– Флоран, – велел виконт появившемуся камердинеру, своему доверенному лицу и едва ли не главному среди слуг в доме, – распорядись, чтобы здесь проветрили. Я переоденусь и поужинаю, а после буду работать.
Глаза камердинера загорелись: этот расторопный малый страсть как любил, когда хозяин не сидел без дела, и невыразимо тосковал, стоило Сезару предаться печали. Правда, обычно Флоран при всем этом сохранял прекрасную невозмутимость.
– Конечно, ваша светлость. Что желаете на ужин? Осмелюсь предложить: повар обещал замариновать перепелку в красном вине.
– Пусть будет перепелка. Шевелись.
Через два часа, отужинав и приняв ванну, Сезар сидел в любимом старом кресле в кабинете, закутавшись в роскошный бордовый халат из плотного бархата, и перебирал письма.
Счета, деловые записки – на все это можно ответить позже. Приглашения на пикники, охоту, крестины, дни рождения и свадьбы одно за другим отправлялись в мусорную корзину – на данном этапе жизни они Сезара не интересовали. В сторону он отложил лишь единственное послание: записку от Видока с приглашением заехать как-нибудь посмотреть, как цветет новый, выписанный с юга сорт кустовых роз. Старику хочется похвастаться садовничьими достижениями. Нужно будет и вправду к нему заглянуть. Видок – верный друг и наставник, к тому же его истории о прошлых делах и приключениях поистине восхитительны.
Виконт де Моро познакомился с легендарным сыщиком Видоком, основателем Сюртэ, довольно давно, сдружился с ним крепко, а его советы принимал как непреложную истину. Обнаружив в молодом человеке страсть к авантюризму и способность к расследованиям запутанных дел – качества, присущие самому Видоку в полной мере, – старик взял Сезара под крыло и обучил множеству вещей, уже не раз выручавших виконта. Увлечение загадками и тайнами, которых вокруг так много, в последнее время, увы, отошло на второй план. Сезар оставил парижскую преступность в покое, чему на Кэ д’Орфевр небось куда как рады. Нынешний шеф Сюртэ самовольного виконта терпеть не мог. Погруженному в меланхолию Сезару в последнее время начало казаться, что возвратиться к своему опасному увлечению он уже никогда не сможет, однако вот же – поездка в салон мадам де Жерве, история с поджигателем… Интерес проснулся, словно медведь по весне.
Покончив с корреспонденцией и написав Видоку короткое письмо, в котором заверял друга в своем скором визите, Сезар взялся за газеты. Их скопилось немало, так как виконт выписывал большинство крупных парижских изданий и обычно с удовольствием их читал. И хотя контроль над прессой со стороны правительства был велик, особенно после установления монархии, попадались там весьма и весьма любопытные вещи.
Например, в «Ла Пресс», делавшей обзор других изданий и оттого весьма любимой виконтом, за 17 июля в статье «Ни война, ни мир» писали о конфликте между Россией и Турцией, про посла Меньшикова, который о чем-то пытался договариваться с Портой, и что русские собираются перейти Прут. Сезар покачал головой. Похоже, войны не избежать, и Франция окажется втянута… Потом он прочел про некоего месье Дюрана Сент-Амана, зачем-то сменившего одну префектуру на другую, и большую статью о всемирной выставке в Дублине. Английские газеты писали про беженцев с и на Корфу, беспорядках и убийстве одного подданного короны. В Лиссабоне продлили парламентскую сессию до 20 июля и продолжают обсуждать бюджет. Голландские епископы под руководством архиепископа собирались в Тильбурге. Телеграмма из Мадрида от 13 июля – тамошние корреспонденты наблюдают за перестановками в кабинете министров. Также имелся роман с продолжением, «Фернан Дюплесси, или Мемуары одного мужа». Написано, может, было и неплохо, но это была третья часть, так что виконт не стал читать.
Он отложил эту газету и взял другую, за 20 июля. Телеграмма из Турина от 19-го числа – великий герцог Тосканский заменил наказание, назначенное Гверацци, на бессрочное изгнание. Что ж, этот бывший министр и адвокат легко отделался, хотя блестящая защита на процессе имела шансы увенчаться успехом. Возможно, это и есть успех: всего лишь уехать в Геную, а не сидеть в тюрьме Ливорно… Новости из Нью-Йорка от 5 июля: генерал Альмонте, посол Мексики, прибыл в Вашингтон. В голландском парламенте готовятся обсуждать проект закона о религии. Несколько выдержек из разных газет о ситуации в Константинополе (тут Сезар поморщился снова). Английское издание «Сан» пишет про заседание палаты лордов 18 июля. Большая статья о ситуации в Алжире. И культура не забыта: имелся обзор портретов работы разных художников. Коннелл, Рей, Жюль Лор, Жигу, Нантёй, Жиро, Девер…
Газетные страницы приятно шуршали. 22-е. Декрет от 20 июля – ограничения на импорт пшеницы и муки из Великобритании в Европу. Военный министр отправился в Руан и Гавр. Многочисленные политические аресты в Лилле два дня назад – и здесь Сезар вновь поморщился, так как увидел пару знакомых имен. Повышение цен на зерно, таблица по регионам. Телеграмма из Вены от 21 июля – новости из Константинополя, нота Решид-Паши, министра иностранных дел. Снова выставка в Дублине, снова имена художников… Вздохнув, Сезар смирился с тем, что с ситуацией в мире за прошедшую неделю он теперь более-менее знаком, и перешел к интересовавшему его делу.
«Фигаро» ситуацию с пожарами проигнорировала, удостоив лишь крохотной, плохо написанной заметки, зато «Ла Пресс» отыгралась вовсю. Статья в номере за понедельник, 18 июля, была не слишком велика – автора занимала скорее личность погибшего, чем обстоятельства его бесславной смерти. В причинах пожара не усматривалось ничего необычного. Однако статья за среду, 20 июля, была уже побольше: журналист смаковал подробности и намекал, что слишком уж часто стали гореть богатые особняки. А субботний номер так и вовсе посвятил пожарам целый лист. И немудрено: автору статьи «из достоверного источника стало известно, что полиция скрывает от общества обстоятельства дела».
Сезар принялся читать внимательно. Судя по всему, «достоверным источником» являлся некий подкупленный чин в Сюртэ: обычно крупные газеты имели в полиции своих осведомителей и платили неплохо, так что бывало, сведения продавались, даже если грозило разжалование и увольнение с позором. А ведь это действительно весьма любопытная история, если автор не приврал. Эти письма – существуют ли они в самом деле? И что связывало троих людей, которые не являлись друзьями? Во всяком случае, Сезар об их дружбе ничего не знал. Да и слишком разными они были, чтобы иметь между собою нечто общее: хмурый революционер с жесткими убеждениями, счастливый отец семейства и светский весельчак. Пожалуй, пока что общими были лишь два факта: все трое – мужчины, и все трое погибли в огне.