Золотой тюльпан

 Розалинда Лейкер 
 Золотой тюльпан 
 Предисловие автора 
Картины, написанные семейством Виссеров и Хансом Реймером, являются вымыслом автора, однако работы Яна Вермера и других великих мастеров существуют на самом деле. Нет никаких сведений о том, что у Яна Вермера когда-либо была ученица, но, позволив своей героине войти к нему в мастерскую, я отдала дань восхищения красоте и умиротворенности картин этого мастера.
 Розалинда Лейкер 
 Глава 1 
С самого рождения природа одарила Франческу Виссер способностью удивительно тонко чувствовать все краски окружающего мира. Золотистое сияние гладко зачесанных волос матери; многочисленные каналы Амстердама, в лазурном блеске которых отражалось летнее небо, зимой покрытые серо-зеленым льдом, излучавшим холодное сверкание; высокие, красновато-коричневые крыши домов, казавшиеся розовыми в туманной дымке, и рубиновые россыпи тюльпанов на клумбах во внутреннем дворике дома. Но больше всего манили десятилетнюю девочку несметные сокровища в мастерской отца. Всего несколько капель льняного масла внезапно превращали темные краски-порошки, хранившиеся в банках, в алые, ярко-синие, лимонно-желтые и пурпурные вспышки в палитре отца и самой Франчески.
Вот и сегодня она одела свое лучшее платье и уселась на возвышении в мастерской, чтобы, как обычно, позировать отцу. Но почему-то все казалось мрачным и серым. В доме назревали какие-то очень важные события, о которых только догадывалась пока одна Франческа. Их груз тяжким камнем лежал на сердце девочки. Ей было страшно и одиноко.
В доме и в мастерской все вроде было по-прежнему. Франческа слышала знакомые шлепки кисти по холсту. А где-то на кухне раздавался звон кастрюль: это служанка Грета готовила обед под присмотром старой Марии, которая нянчила еще мать и тетю Франчески, а теперь целиком посвятила себя воспитанию нового поколения. Из-за окон со сверкающими стеклами доносился медленный стук копыт — это лошадь тащила по протянувшемуся по улице каналу груженую баржу.
— Франческа, перестань клевать носом и держи подбородок прямо.
— Да, папа.
Девочка очнулась от мрачных мыслей и послушно подняла голову, встряхнув копной медно-рыжих волос. Немудрено, что из-за мрачных предчувствий она совсем забыла, что во время сеанса нельзя менять позу и вертеться, иначе отец рассердится и начнет кричать. Хендрик был не прочь поболтать, но строго требовал, чтобы его натурщица не делала ни единого движения. Именно поэтому младшие сестры Франчески так не любили позировать отцу. Алетта, которая всего на год младше, была нервным ребенком и не выносила криков отца, а Сибилла отличалась удивительной непоседливостью и была спокойной только во время сна. Если Хендрик Виссер бывал чем-либо недоволен, он никогда не мог удержаться от крика. Его густые рыжие брови сдвигались, подобно грозовым тучам, а лицо с тяжелой нижней челюстью становилось малиновым. Больше всех этих вспышек гнева боялась Алетта. Франческа тщетно пыталась объяснить ей, что мудрая старая пословица о том, что страшна не та собака, что лает, а та, что кусает, как нельзя лучше подходит к их отцу.
Из-за своего не в меру бурного темперамента Хендрик часто ввязывался в скандалы и драки во время посещения таверн и игорных домов Амстердама, завсегдатаем которых он являлся, несмотря на недовольство жены. Иногда ссора разгоралась из-за расхождения во взглядах на живопись, когда подвыпившие художники в качестве самого, веского аргумента пускали в ход кулаки. Франческа не раз видела, как, услышав о причине потасовки, мать воздевала глаза к небу и бессильно опускала руки.
— Ох, уж эти мужчины! — многозначительно вздыхала Анна Виссер, прикладывая холодную примочку к подбитому глазу супруга.
Хендрик усмехался, ловил на лету руку жены и нежно целовал ее ладонь или игриво похлопывал пониже спины. Анна знала, что во время следующей встречи друзей о ссоре будет забыто, до тех пор, пока кто-нибудь не затронет очередной животрепещущий вопрос. Франческа была уже достаточно взрослой и понимала, что мать гораздо больше беспокоят азартные игры, столь любимые отцом, а не эти невинные потасовки приятелей.
Иногда между родителями вспыхивали ссоры, напоминающие взрыв фейерверка. Как у всех спокойных и уравновешенных людей, доведенных до крайности, у Анны порою лопалось терпение, и она давала волю гневу. И все же эти перепалки совсем не тревожили Франческу, ведь они никогда не были долгими и заканчивались за порогом супружеской спальни, откуда какое-то время доносился стук и грохот, а затем появлялись улыбающиеся и сияющие родители.
Франческа никогда не возражала против простой и непритязательной пищи за столом, ведь когда у отца появятся деньги, в доме снова будет изобилие. После очередного крупного выигрыша отец являлся домой с подарками, и от него сильно пахло вином. Он забрасывал девочек игрушками и сладостями, а Анну осыпал цветами. Выбрав самый красивый цветок, Хендрик вкалывал его в волосы жены, а затем становился на колени и надевал ей на ноги розовые атласные туфельки. После этого Хендрик разматывал отрезы великолепных тканей, предназначенных для новых туалетов всех представительниц прекрасного пола в доме. Он размахивал ими, как знаменами, а затем складывал все это разноцветное великолепие из шелка, бархата и шитой золотом парчи на колени жене. Анна тихо улыбалась и даже пыталась шутить, но не могла сдержать катившиеся из глаз слезы, которые Хендрик тщетно старался осушить поцелуями.
Вчера как раз и была такая демонстрация щедрости. Янетье Вельдхейс, младшая сестра Анны, жившая отдельно в родительском доме, получила подарок только потому, что была в этот момент в гостях у сестры. Хорошенькое личико Янетье зарделось и стало такого же цвета, как богато вышитая парча, которую Хендрик накинул ей на плечи.
— Но ведь у меня не день рождения, — протестовала Янетье.
— Ну, и что же. Ни у кого сегодня нет дня рождения, — рассмеялся Хендрик.
Франческа инстинктивно чувствовала, что румянец на щеках тетушки вызван смущением. Конечно же, Янетье считала, что истраченные на подарок деньги лучше было бы пустить на оплату счетов. Анна никогда не жаловалась, но сестра знала, как ей приходилось экономить, чтобы свести концы с концами и отбиться от назойливых продавцов, требующих оплаты долгов. Однако случай с парчой произошел вчера, а сегодня щеки тети Янетье горели румянцем совсем по другой причине. При этой мысли Франческу охватило такое отчаяние, что она не смогла удержать сдавленного рыдания, после которого из глаз градом потекли слезы.
— Что случилось? — Хендрик отбросил кисть и палитру и стремительно подбежал к дочери. Несмотря на внушительную фигуру, он двигался удивительно легко и быстро. — Ты устала? Мне следовало догадаться, сегодня ты не сидишь и секунды!
Франческа только покачала головой и крепко обняла отца за шею.
— Дело вовсе не в этом. Просто мне кажется, что тетя Янетье скоро выйдет замуж, и я никогда ее больше не увижу.
Хендрик присел на край возвышения и посадил дочь на колени. Он знал, что его свояченица любила Франческу, как собственную дочь, которой у нее не было, поэтому девочка и была так привязана к своей тете.
— С чего это тебе в голову пришла такая странная мысль? — удивленно подняв брови, спросил Хендрик. — Твоя тетя красивая женщина и могла бы стать прекрасной женой любому добропорядочному человеку, но в юности ее постигло разочарование, и с тех пор она так ни на ком и не остановила свой выбор. Однако у нее много других интересов в жизни.
— А вот теперь она кого-то нашла. И знаешь где? В доме у Корверов. Я была там вчера, потому что Мария сказала, что мама и тетя Янетье пошли туда с Алеттой и Сибиллой.
Хендрик кивнул. Гер[1] Корвер был богатым евреем и занимался торговлей бриллиантами. Он жил в другом конце улицы и считался старинным другом семьи Виссер.