Сквозь годы

— О, Коул! — вздохнула она. — Конечно, я прощаю тебя. Ты дважды видел меня в объятиях Дерека и неправильно это истолковал. Но пойми, он был единственным человеком, к которому я могла обратиться, когда нас с матерью выгнали отсюда. Его тетка приютила нас на время.
Тот факт, что не он помог ей в трудную минуту, причинил Коулу боль, но когда он заговорил, голос его звучал твердо:
— Должно быть, для тебя это были нелегкие времена.
— Да, мне досталось, — согласилась Глэдис. — Но я выжила.
— Повезло тебе с Дереком, — сказал он. — Похоже, он повел себя как настоящий друг.
Холодное безразличие, прозвучавшее в его голосе, задело ее, и она горячо добавила:
— Даже больше, чем друг. Скорее как брат. — Глэдис помолчала. — Однажды мать сказала мне… Я этого еще никому не рассказывала… Видишь ли, Дерек, возможно, мой родной брат. Наполовину, — уточнила она. — По датам все сходится, но ради моего спокойствия она и отец Дерека хранили тайну.
— Боже мой! — воскликнул потрясенный Коул.
— Теперь ты понимаешь, почему между нами не могло быть близости?
Он помолчал, переваривая эту новость.
— Ну и дела!
— Да, мне было нелегко. Вот почему я так дорожу тем, что у меня есть сейчас.
— В том числе и усадьбой? — уточнил Коул.
— Да.
Последние сомнения покинули его. Он улыбнулся и сказал:
— Поговорим об этом позже, а то твой пирог остынет.
Глэдис с облегчением рассмеялась и начала есть. Коул с улыбкой наблюдал за ней.
— Расскажи о своей работе, — попросила она, бросив на него смущенный взгляд.
— Что в этом интересного? — отмахнулся он, но, поймав ее огорченный взгляд, сказал: — Я защищаю права детей, связанные с использованием их труда, а также вопросы лишения родительских прав и насилия в семье.
— А каким ветром тебя занесло в Австралию?
— Это связано с одним из дел. Отец мальчика давно уехал туда, а мать суд постановил лишить родительских прав. Мне нужно было поговорить с отцом ребенка и выяснить, возьмет ли он на себя заботу о сыне. Но тут пришли новости и о смерти Джерри, и мне пришлось передать дело своему помощнику, чтобы срочно вылететь сюда. Дорога была долгой и тяжелой, — сказал он и усмехнулся. — Когда я наконец добрался до Гринлэнда, то уже едва держался на ногах.
— Значит, и я была не права, решив, что ты пьян, — тихо произнесла Глэдис, — и ненавидишь детей…
— С чего это ты взяла? — возмутился Коул.
Она помрачнела.
— Ты поначалу просто не замечал Шона.
Коул смутился.
— Мне показалось, что ты используешь его в надежде растопить мое сердце, — сказал он, криво усмехнувшись. — На самом деле я очень люблю детей. Поэтому и посвятил им свою жизнь.
— Мы оба ошибались.
Голос Глэдис стал низким от волнения. Ее влекло к Коулу, и он понял это, но решил не торопить события.
— Я люблю свою работу, — сдержанно заметил он. — Она приносит мне удовлетворение.
— Я горжусь тобой.
Глэдис вложила в эти слова столько чувства, что у Коула радостно забилось сердце. Он и сам не понимал, почему ее похвала так много значит для него.
— Значит, я больше не кажусь тебе жестоким чудовищем? — с улыбкой спросил он.
— Нет. — Такая же улыбка осветила ее лицо. — Ты умеешь общаться с детьми, и я была права, когда сказала, что и у тебя есть слабости, — лукаво добавила она.
— Не так уж я слаб, — возразил он. — Помнишь, как мы с тобой вместе вступались за несправедливо обиженных?
Глаза ее вспыхнули.
— Ага! Подбирали бездомных кошек, кроликов, птиц и…
— Глэдис, — весело прервал ее Коул, — мы много нового узнали друг о друге за последние несколько часов…
— И я стала понимать тебя намного лучше, — вставила она.
Он улыбнулся, задержал дыхание и наконец решился:
— Достаточно, чтобы разделить со мной усадьбу?
Это были именно те слова, которые так мечтала услышать Глэдис, но она почему-то застыла в оцепенении. Сердце ее радостно билось, но она вдруг испугалась, что снова идет на поводу у своего инстинкта… который в прошлом слишком часто подводил ее.
— Разделить? Каким образом? — осторожно спросила она.
— Дом достаточно велик, чтобы мы оба мирно жили здесь, — сказал Коул с обезоруживающей улыбкой.
Глэдис вопросительно подняла бровь.
— Ты уступаешь мне половину, где размещалась прислуга, а себе забираешь все остальное?
— Можно обсудить вариант, более подходящий для нас обоих, — мягко возразил Коул.
Пульс Глэдис участился.
— Например? — нетвердым голосом спросила она.
— Полагаю, ты понимаешь, что я хочу сказать.
— Но…
— Не надо принимать поспешных решений, — прервал ее Коул. — Почему бы нам не подождать несколько дней? Посмотрим, как все сложится, а потом решим, что делать дальше. Я очень хочу остаться здесь, — сказал он искренне, — и мне кажется, что мы с тобой поладим. Ты любишь готовить, я люблю поесть…
— Как все мужчины! — насмешливо добавила Глэдис, отчасти разочарованная, отчасти успокоенная, и подала на стол шоколадный кекс. — Можно попробовать, — согласилась она.
— Пудинг? — спросил он.
— Нет, пожить вместе, — пояснила она, бросив на него настороженный взгляд.
— А можно… кекс поделить прямо сейчас?
Глэдис засмеялась и разрезала кекс на две части.
— Ровно пополам.
— Он, должно быть, очень вкусный, — мечтательно протянул Коул.
— Еще бы! На него пошла целая плитка самого лучшего шоколада.
Потом Коул долго рассказывал Глэдис об Австралии, а она внимательно слушала. Разделавшись со сладким, они перешли в гостиную с бокалами бренди в руках.
Коул увлекся, рассказывая о любимой работе, и Глэдис не отрывала взгляда от его одухотворенного лица. У нее возникло подозрение, что в его жизни ничего, кроме работы, и не было.
— Мне часто приходится сдерживать эмоции, — говорил он, глядя на нее поверх бокала, и погладил кошку, которая уютно расположилась у него на коленях. — Я должен сохранять спокойствие и контролировать себя в любой ситуации. Только так я смогу что-то сделать для детей, которым порой приходится пережить больше, чем любому взрослому.
Какой он чудесный человек, думала Глэдис.
— Я должна рассказать о тебе в поселке, — задумчиво сказала она. — Люди должны узнать, какой ты на самом деле!
— Искренне надеюсь, что ты этого не сделаешь! — запротестовал Коул, но она видела, что ему приятно было услышать это.
Глэдис хотелось прогнать кошку с его колен и занять ее место.
— Я не допущу, чтобы ты оставался в их глазах злодеем! — горячо воскликнула она. — Ненавижу несправедливость!
— Иди ко мне, Глэдис! — выдохнул он и протянул к ней руки.
Вдруг погас свет.
Глэдис так и осталась сидеть, затаив дыхание.
— Беспокоиться не о чем, — сказала она дрогнувшим голосом.
— А я и не беспокоюсь, — раздался звучный голос Коула. — Мне так даже больше нравится.
В камине треснуло полено, и вспыхнувшее пламя неверным светом озарило гостиную.
Это игра воображения или он действительно передвинулся к ней поближе?
— Мы не можем сидеть здесь! — решительно заявила она и сама услышала фальшь в своем голосе.
— А почему бы и нет?
Потому что, призналась себе Глэдис, обстановка стала слишком интимной.
— Мне нужно посмотреть, как там Шон, — сказала она вслух. — Я зажгу свечи.
— Хорошо. Если хочешь, я могу проверить пробки.
Голос Коула звучал так странно, что она напряглась. Сколько он выпил?
Постепенно глаза Глэдис привыкли к скудному освещению, и она увидела, что он встает.
Она тотчас вскочила, обошла стол, чтобы он оказался между ними, и, искоса поглядывая на Коула, зажгла свечи на каминной полке.
— Будь осторожен, там проводка ненадежная, — сказала она и пододвинула ему подсвечник, продолжая держаться на безопасном расстоянии.
— Руки у меня не дрожат, — спокойно ответил Коул и вытянул их вперед, чтобы она могла убедиться сама.