Сквозь годы

Только бы Коул не дотрагивался до нее! Глэдис чуть не задохнулась, когда он кончиком пальца коснулся мочки ее уха. Ей все труднее становилось сохранять внешнее хладнокровие.
— Вспомни, ты ведь тоже вставал на мою защиту, когда меня обижали! — напомнила она.
— Ты была похожа на раненую птичку, — тихо пробормотал он.
То, о чем говорили его глаза, возбуждало Глэдис, но отвести взгляд она была не в силах.
Его ладонь легла ей на шею, и в глубине ее лона стало жарко и влажно. Что-то странное творилось с ней! Голос ее стал хриплым, словно она нарочно пыталась соблазнить Коула, и она не могла ничего изменить.
— Потом ты делал те к-клетки для… — Глэдис отчаянно старалась скрыть, какое действие оказывает на нее его взгляд, — моих больных животных, — почти не дыша, закончила она фразу.
Повисло долгое молчание. Коул неотрывно смотрел в ее глаза. Голова у Глэдис закружилась еще сильнее, глаза закрылись, и она качнулась к нему, но тут же опомнилась и стыдливо отпрянула, ощутив болезненное прикосновение набухших сосков к натянутой ткани платья.
— Глэдис, я уверен, что мне никогда не найти другой женщины, такой же чудесной, доброй и красивой, как ты. — Его низкий голос звучал так страстно, что ее опять словно током пронзило.
Постепенно до Глэдис дошел смысл этих слов.
— Да что ты! Я же вовсе не красива!
На лице Коула промелькнула обезоруживающе нежная улыбка.
— Неправда. Ты была красивой еще в детстве, когда твои косички и торчали, словно свиные хвостики, а на носу сидели очки, — сказал он.
— А, теперь понимаю, ты просто насмехаешься… — обиженно пробормотала Глэдис.
— Ничего подобного! — горячо возразил Коул. — Ты была прекрасна, потому что любила все живое. Но теперь… когда я гляжу на тебя, у меня просто дух захватывает, — тихо произнес он.
Сердце Глэдис кувыркалось в груди, щеки горели. Никогда еще она не видела у Коула такого выражения глаз. В каком-то сонном чувственном оцепенении он изучал ее округлившиеся глаза, пухлые губы…
Не может быть! Он считает ее привлекательной! Даже желанной! Разве могла она об этом мечтать?!
Глэдис впервые почувствовала себя женщиной.
— Коул! — У нее даже тембр голоса изменился.
Ей захотелось ощутить его объятия, и глаза ее красноречиво говорили об этом. Повинуясь этому немому призыву, Коул обнял ее за худенькие плечи и притянул к себе. Глэдис блаженно закрыла глаза и подняла к нему лицо, дрожа от страсти.
— Я хочу целовать тебя всю! Любить тебя всю ночь!
Их губы слились в поцелуе…
Глэдис замерла над тортом. Руки ее тряслись. Всю жизнь она будет помнить тот взрыв желания и всю жизнь будет сожалеть о том, что сделала потом…
Ей хотелось сорвать с себя одежду и отдаться Коулу прямо здесь, на лестнице, но, видимо, капля разума еще теплилась в ее воспаленном мозгу, и она сделала единственное, на что еще была способна.
Глэдис хотелось выглядеть в глазах более взрослого Коула не девочкой из захолустья, которая растаяла от первого же поцелуя, а эдакой умудренной житейским опытом женщиной. Вспомнив о героине фильма, который недавно смотрела, она гордо произнесла:
— Остановись! Я не собираюсь заходить так далеко, пока у меня на пальце нет обручального кольца!
В фильме героиня удалялась, оставляя героя рвать на себе волосы. Но то было на экране, а сейчас, в реальной жизни, Глэдис безумно жаждала поцелуев Коула, и глаза выдавали ее.
— Просто поцелуй меня, Коул, и больше ничего! — охрипшим голосом попросила она.
— Нет, — резко ответил он, не отрывая горящих глаз от ее призывно полуоткрытых губ. — Поцелуев мне недостаточно, Глэдис.
И в доказательство своих слов он провел ладонью по ее разгоряченному телу. Ответное желание забурлило в ней.
Глэдис испугалась, что вот-вот окончательно потеряет голову, и отпрянула.
Да это же просто похоть, твердила она себе. Мать не зря предупреждала, что Коул и Джерри, возможно, попытаются совратить ее, и призывала помнить, что для них она всегда будет только объектом для секса. Любви здесь быть не может, потому что она им не ровня; ни один Лиммерикс никогда не женится на внебрачной дочери экономки.
Глэдис сделала глубокий вдох и послушалась отрезвляющего голоса рассудка.
— Коул, мне нужно больше, чем ты можешь дать, — сказала она. — Ты не для меня. — Она гордо подняла голову и посмотрела ему в глаза.
Он застыл, словно получив пощечину.
Подобрав с полу вещи, Глэдис прошла в комнату и закрыла за собой дверь. Там она бросилась на постель и выплакала свою боль, заглушая рыдания подушкой.
Она уже успела понять, как дорог ей Коул, но отныне обречена была сдерживать свои чувства.
Сжавшись в комочек, она пролежала без сна всю ночь. На рассвете у ее двери послышались шумные шаги Джерри.
Без сомнения, он пьян, подумала Глэдис. С ним это случалось все чаще. Сейчас он разбудит Коула, и произойдет еще одна ссора.
Она тихонько вышла из комнаты и прижала палец к губам.
— Тсс!
— Ты-то мне и нужна! — радостно заорал Джерри и, качаясь, пошел на Глэдис, тесня в комнату, пока она не упала навзничь на постель.
Навалившись сверху, он принялся стягивать с нее ночную рубашку, а она беспомощно сопротивлялась.
Когда Глэдис попыталась что-то сказать, он закрыл ей рот мерзким слюнявым поцелуем, а потом стал щекотать. Она извивалась как угорь и истерически хихикала, хотя в душе ее закипали страх и обида.
Джерри смеялся и щекотал ее все сильнее. Она уже задыхалась от беззвучного смеха, когда вдруг зажегся свет. Глаза девушки расширились от ужаса, а Джерри довольно ухмыльнулся.
Взгляд Коула был таким, что она готова была провалиться сквозь землю, но к чувству стыда примешивался страх, что он сейчас вцепится брату в горло.
— Не ругай Джерри! — взмолилась Глэдис. — Он…
Джерри предупреждающе сжал ей пальцами грудь. Она взглянула в его воспаленное испуганное лицо и замялась. Если она объяснит его поведение тем, что он пьян, Коул может рассказать все отцу. А бедный Джерри и пить-то стал потому, что страдал комплексом неполноценности. Он не был ни таким способным, ни таким спортивным, как Коул, и Глэдис испытывала к нему жалость.
— Я не его ругаю, — гневно воскликнул Коул. — Маленькая шлюха! Тебя мать этому научила или сама дошла?
Джерри громко захохотал.
— Что-о? — задохнулась Глэдис.
Губы Коула презрительно скривились.
— Ты ясно дала понять, что тебе нужно больше, чем я могу дать. Чем же я для тебя был? Объектом, на котором ты практиковалась, стреляя глазками и подставляя губки, чтобы потом переключиться на Джерри, потому что именно он наследует состояние семьи Лиммерикс?
Глэдис оттолкнула Джерри и поправила задравшуюся ночную рубашку.
— Ты несешь чепуху! — жалобно воскликнула она.
Коул гневно шагнул вперед, сжимая кулаки.
— Это я-то?! Твоя мать знает, что ей никогда не женить на себе Руфуса, и поэтому научила тебя обводить мужчин вокруг своего маленького пальчика! Ах, маленькая беззащитная Глэдис! — В его голосе звучала издевка. — Все в нее влюблены. Она такая добрая…
— Коул! — выкрикнула она, пораженная его оскорблениями. — Как ты можешь говорить такие вещи?..
— Потому что и я попался на эту удочку! — в бешенстве бросил он ей. — Ты обманула меня. Я знаю, что мой отец дурак, — он сам сказал мне об этом, — но никогда не думал, что угожу в ту же ловушку, что и он! Советовал же он мне быть с тобой осторожным! Но я, к сожалению, не послушал его и доверился собственной интуиции. А теперь и Джерри стал твоей жертвой! Это ж надо! Меня тошнит от тебя, Глэдис! — Последние слова он словно выплюнул. — Ты такая же, как твоя мать, грязная…
Глэдис онемела. Лицо ее вытянулось и стало болезненно серым.
— Моя мать?! О чем ты говоришь? — прошептала она с несчастным видом.
— Не прикидывайся невинной овечкой! — с мрачной яростью ответил Коул. — Сама призналась, что понимаешь опасения Руфуса. Тебе же известно, чем занимается твоя мать, когда у нее якобы мигрень. — Увидев ее изумленное лицо, он презрительно скривил губы. — Я помалкивал, ради спокойствия своей матери, но сознавать, что экономка кувыркается с моим бедным одураченным отцом, что она вцепилась в него мертвой хваткой, как только приехала сюда восемнадцать лет назад, мне отвратительно…