Закат в раю. Часть 2

— Она поклялась мне, что не расскажет. Так какого дьявола я должен тогда заботиться о ней?! Да пусть забирает свой… секрет с собой в могилу!
Мило внимательно и недоверчиво посмотрел на Макса. Неужто он и в самом деле позволит жене умереть, хотя может помочь ей прямо сейчас?
— Да бросьте, хозяин… вы же не всерьез это… — осторожно сказал он.
Макс едва заметно двинул бровью, и Мило понял, что сейчас тот говорит очень серьезно. Мило еще раз внимательно посмотрел на него. Макс тяжело дышал, с него лил обильный пот. Несмотря на то что он был сильно пьян, лицо его выглядело белее мрамора. «Выглядит ужасно, — со страхом подумал Мило. — Тяжелый удар — узнать, что ребенок не твой. Еще помрет от разрыва сердца… а если умрут и Летиция, и Макс, что будет со мной?»
— Если я открою вам правду, хозяин… вы поможете миссис?
— Смотря какую правду, — грубо ответил Макс. — Если это кто-то из моих дружков… снюхался с моей женой… я убью его!
— Он не из ваших друзей, хозяин.
До отуманенного ромом сознания Макса неожиданно дошло, что Мило говорит как-то уж слишком уверенно, и он пристально посмотрел на него. Лицо Макса стало медленно наливаться кровью.
Мило в отчаянии сжал зубы. «Зачем только было начинать про это!» — мысленно выругался он.
— Ты что-то знаешь, Джефферсон?
Мило вздрогнул. Он хотел сказать что-то, но его внезапно хватил страх, и язык прилип к гортани: непредсказуемый гнев Макса мог сейчас обрушиться и на него.
— Нет… ничего… конкретного, хозяин… — слегка запинаясь, пробормотал он.
— Так какого же дьявола тогда болтаешь? Или ты знаешь что-нибудь или нет! И если знаешь — говори же прямо, Джефферсон… помоги мне! — Макс вскочил на ноги и шагнул к Джефферсону, со страхом смотревшему на него.
— Я… ничего не знаю, хозяин. Правду говорю.
— Я не верю тебе! Видел ты кого-нибудь? Кто терся около нее? — Макс помнил, что как раз незадолго до рождения Евы он сам увлекся Катэлиной Хейл. Конечно, он был так занят мыслями о ней, что ничего не видел вокруг себя. Его обвели, обманули под самым носом!
При этой мысли Макс замычал от бессильного гнева и тотчас дал себе слово сейчас же вышибить, если понадобится, всю правду из этого ничтожного Мило.
Мило Джефферсон слишком давно и хорошо знал Макса и, увидев его тяжелый, прищуренный взгляд, понял, что выбора у него не осталось: нужно было немедленно все рассказать Максу.
— Это было давно, хозяин. Я помню только одного человека, который общался с миссис… его звали Лютер Амос. Я избавился от него, хозяин. Я подумал, что он слишком сдружился с ней и стал забывать о работе. Я никогда не слышал ни о ком другом. Клянусь.
Макс застыл на месте — казалось, его поразила молния. Несколько секунд он молчал, переваривая услышанное.
— Лютер… Лютер Амос… Этот занюханный ирландский канак? — медленно произнес Макс. Сама мысль о Лютере поначалу показалась ему смехотворной. Но Ева… ее черные волосы, смуглая кожа, ее черные глаза… Неужели это возможно?
— Да, хозяин, — ответил Мило. Лицо Макса, покрытое потом, серело на глазах. — Миссис и Лютер очень… подружились. Не думаю, что между ними могло быть что-нибудь… он был простым рабочим… но кажется, что миссис Летиции он нравился.
— Канак… — растерянно пробормотал Макс и ошеломленно покачал головой. — Моя Летиция… и канак!
Мило, не отрывая взгляда, смотрел на Макса. Теперь он ясно осознал, что, выдав ужасную тайну Летиции, подверг настоящей опасности и свою собственную жизнь. С другой стороны, разве мог он не рассказать Максу о Лютере? Дав понять Максу, что знает что-то об отце Евы, Мило не оставил себе выбора — и теперь разговор с Максом стал игрой с самой смертью.
Мило затаил дыхание. Он понимал, что сейчас, в эти мучительные секунды, решается его судьба.
  
Глава 22
 
— Я должен извиниться перед вами. Я заподозрил вас… — сказал Джордж Беннетт Джордану, отъезжая с ним в коляске от ворот Уиллоуби.
Джордан глубоко вздохнул, стараясь немного успокоиться.
— Не стоит говорить об этом, доктор Беннетт. Я не виню вас в том, что вы заподозрили худшее. Думаю, в большинстве случаев такая подозрительность оправданна. Особенно в случае нашего друга Максимилиана Кортленда.
— Вы немного помогли мне вновь обрести веру в человечество, — ответил доктор Беннетт. — Сказать по правде, в последнее время я стал задумываться об отставке. Я видел слишком много подобных жестокостей, и с каждым днем смотреть на них становится все тяжелее. Но если вы думаете так же, как я, и готовы бороться, чтобы что-то изменить… у меня появляется слабая надежда на лучшее будущее.
— Вы не можете уйти в отставку, доктор Беннетт! — воскликнула Ева. — Не знаю, что бы мы делали без вас! Горожане, как я слышала, уже много лет хотят, чтобы в городе был свой врач, но пока все остается по-прежнему.
— Врачей не очень-то привлекает эта сельская глушь. Времени на поездки к больным везде уходит немало, но здесь ездить приходится очень уж далеко, и платят нам мало и редко, так что это работа не ради славы, а скорее на любителя. Вы, наверное, не помните мою дочь, Ева? Рейчел только что закончила медицинский колледж в Брисбене.
— Как хорошо! Нет, боюсь, я не помню ее. Вы, верно, очень гордитесь ею? А сумеет она получить место где-нибудь в городской клинике?
— Очень сомневаюсь. Выпускники-мужчины, конечно, получат вакантные места в госпиталях, а женщинам, к великому сожалению, должностей в хороших лечебницах почти не предлагают. Просто потому, что они женщины.
— А не приехать ли ей сюда? — взволнованно спросил вдруг Джордан. — Я бы мог купить или снять для нее дом в городе, и предоставить ей все необходимое для работы.
Джордж Беннетт изумленно замигал. Ева смотрела на Джордана открыв рот.
— Вы очень щедры, Джордан, — сказал наконец Джордж.
— Какая замечательная мысль! — воскликнула Ева.
— Уверен, моя дочь ухватится за такой чудесный шанс, — продолжал доктор. — Я, конечно, хотел, чтобы на первых порах она поработала вместе со мной… но я понимаю, что многие мои пациенты не захотели бы лечиться у нее из-за ее молодости, и к тому же она все-таки женщина… мне не хотелось обескураживать ее с самого начала, люди здесь весьма консервативны. Но если бы у нее была своя практика, то… — Доктор замолчал и только махнул рукой от избытка чувств.
— Джеральдтон отчаянно нуждается во враче, — сказал Джордан. — И я не думаю, что ей придется очень уж долго ждать, пока у нее появятся постоянные пациенты.
Джордж Беннетт попросил Джордана высадить его неподалеку от Сан-Ремо, плантации Альберто Сантини, милях в двух от Эдема. Нужно навестить, объяснил доктор, одного из детей Сантини, страдающего постоянными приступами лихорадки и болями в горле.
— Как только все закончу, вернусь к вам, — сказал доктор, вылезая из коляски.
— Я могу послать за вами О'Коннора, — предложил Джордан, но доктор и слышать об этом не захотел.
— Мне нужно ходить побольше! — воскликнул он. — Я ведь сам всегда рекомендую моим пациентам физические упражнения!
— Возвращайтесь! Ужин будет ждать вас, — сказал Джордан.
— Только не говорите ни слова о еде, когда доктор приедет! — прошептала Ева, едва они тронулись, и тихо рассмеялась. — Знаете, доктор обожает итальянскую еду, а Пиа Сантини замечательно готовит. Он просто бредит ее блюдами — итальянскими колбасами и всеми этими яичницами, лазаньей, тортеллини… А ее пирожные! Он наверняка набьет себе желудок, вот почему он и хочет пройтись потом пешком.
— А ребенок Сантини и вправду болен?
— Думаю, нет! — засмеялась Ева.
Некоторое время они ехали молча. Джордан чувствовал на себе пристальный взгляд Евы. Наконец он повернулся к ней:
— Вы хотите о чем-то спросить, Ева?
— Простите… я подумала о вашей щедрости. Вы сейчас предложили купить дом для Рейчел Беннетт. Я уверена, что она не откажется.
— Надеюсь, что нет. Я видел в городе объявления о продаже домов. Может быть, вы поможете мне подобрать подходящий?