Наступление бури
«О господи, идиотка несчастная, какая ты Дюбуа? Это фамилия Кретьена, а ты Болдуин!»
К сожалению, исправлять фамилию было поздно: это прозвучало бы в лучшем случае странно. Так что свою оговорку она прикрыла сияющей улыбкой, к которой много добавила недавно приобретенная и пущенная в ход помада «Клиник».
«Классный британец» дружелюбно взял ее ладонь в свою, и, вау, до чего же длинные у него оказались пальцы. Вдвое длиннее моих. Руки концертирующего пианиста, изящные, ухоженные, с хорошим маникюром.
— Имон, — промолвил он, слегка улыбнувшись и чуть склонив голову в намеке на поклон. — Весьма рад знакомству.
Этого оказалось достаточно, чтобы она засветилась, словно солнышко. Я имею в виду, в буквальном смысле: и это женщина, всего полчаса назад уверявшая, что вырвет печень любому мужчине, который попытается угостить ее выпивкой! Прямо-таки рекорд по скорости преображения!
Черис дернула меня за плечо так, что я пошатнулась, а когда повернулась к ней, она подтолкнула меня к окошку заказов:
— Возьми что-нибудь, от чего толстеют, — заявила моя подружка. — Раз уж ты принудила меня питаться в этом заведении, я хочу стать свидетельницей твоих страданий.
Исключительно из своенравия я взяла бургер с сыром в четверть фунта и картошку фри. Между тем Сара, увлеченная разговором с Имоном, кончила тем, что отправилась со своим легким салатиком и бутылочкой воды за соседний столик, совершенно о нас позабыв.
Я наполовину ожидала того, что Сара устремится навстречу закату и пришлет открытку с благодарностью за использование моей, ныне опустошенной, карты «феи-крестной» из Лондона, где благополучно и будет жить до следующей матримониальной катастрофы, но не тут-то было. Милый разговор с Имоном закончился рукопожатием, правда, у меня такого рукопожатия после ланча отродясь не бывало: томные взгляды, улыбочки и прекрасные длинные пальцы, пожимающие ее запястье.
После чего она вернулась к нам, сияющая и улыбающаяся, словно Мадонна после залета.
— Я готова! — объявила она.
Черис, явно не пришедшая в восторг от своего салата, отреагировала гневным взглядом, но ведь, черт побери, она, по крайней мере, разжилась нынче прекрасными новыми брюками-капри с низкой посадкой и подходящими к ним туфельками. Я же на себя, если не считать кофе да «Макдоналдса», и десяти центов не потратила.
Впрочем, мой покупательский энтузиазм изрядно охлаждал вид Армандо Родригеса, расслабленно устроившегося за столиком в дюжине футов от нас и опять потягивавшего кофе. Похоже, он всерьез вознамерился никогда, никогда не спать. И не оставлять меня в покое.
— Ладно. Пошли домой, — заявила я, составляя посуду на поднос. У меня в любом случае от всего этого уже начинала болеть голова. Здесь было слишком много народу, слишком много шума, слишком много ярких, вспыхивающих, мигающих огней.
К тому времени, когда мы вышли из галереи, дождь уже кончился, но парковочную площадку покрывали блестящие темные лужи, шедшие рябью из-за постоянно проезжавших машин. Убийственная сырость сомкнулась вокруг меня, оборачивая теплом, словно промокшее, разогретое в микроволновой печи шерстяное одеяло. Я повела Черис и Сару, со всем изобилием пакетов, к машине. Когда мы забирались внутрь, на наше парковочное местечко уже алчно поглядывали старый стервятник в сверкающем «Мерседесе» и озабоченного вида совсем молоденькая девчушка, у которой наверняка еще не высохли чернила на ученических правах. Я тронула с места и укатила прежде, чем между претендентами на наше место развернулась схватка. Несколько крупных дождевых капель упали и растеклись по ветровому стеклу. Небо над головой было свинцово-серым, и все там происходило не так: система была крайне разбалансирована. В эфире наблюдались качания, колебания и лишь слабые
энергетические разряды, как будто какой-то Хранитель все же пытался подкорректировать ситуацию. Но особо никто в нее не вникал, во всяком случае, до сих пор, поскольку было очевидно, что штормом столетия тут и не пахнет. Меня беспокоило другое: предполагалось, что, кроме меня, других вольных особей, способных осуществить вмешательство в погодные процессы, здесь нет. А кто-то, судя по всему произошедшему, такое вмешательство осуществил.
В ответ на мои мысли обиженно громыхнул гром.
— Его зовут Имон, — выпалила Сара, подавшись вперед, в то время как я выводила машину на дорогу. — Слышала, какое у него произношение? Обалдеть можно!
Замечу, Сара всегда была падка на иностранный акцент. И, похоже, история с Отставным Французом ничему ее не научила.
— Ага. Между прочим, выговор у него манчестерский, это тебе не лондонский Уэст-Энд, — заметила Черис, рассматривая в естественном свете свой маникюр и любуясь переливами. — Надо думать, у этого малого и десяти центов за душой нет.
Ну-ну. Если бы английский флаг не был уже спущен перед Сарой, она бы из себя выскочила, лишь бы привлечь внимание этого малого.
— Я бы на твоем месте на него особых надежд не возлагала. Он симпатичный, кто спорит, но вероятно… ты меня понимаешь.
— Что? Гей?
— Ну, может, и не гей, мне он таким не показался. Но с вывертом. Англичане, они вообще, по большей части, такие.
— Думаешь? — спросила Сара, скорее заинтересованно, чем встревоженно. И то сказать, запоздало припомнила я, у нее ведь на памяти костюм «Человека-паука» и простыни с липучками. О господи, век бы этого не знать про мою сестрицу! Я почувствовала, что мне нужно вмешаться, чтобы направить разговор в другое русло.
— Да ладно вам, просто дружелюбный малый, — сказала я.
— Смеешься, да? Да он с виду такой клевый, что только и остается рот разинуть, — заявила Черис. — Но я вот что скажу: такие клевые ребята не бывают «просто дружелюбными», особенно когда знакомятся в очереди за фастфудом.
Что правда, то правда. Черис была безжалостна и очень восприимчива.
— Он же не целоваться к ней полез или что-то такое. Просто за руку подержался. — Я пожала плечами. — Готова поспорить, он даже не оставил ей своего номера.
— Да ну… — фыркнула Сара. Я взглянула в зеркальце заднего вида. Она помахала чем-то, сильно смахивавшим на белую твердую визитку.
— Ох, умереть мне на месте! — Черис вздохнула и обмякла на пассажирском сиденье. — Я целый день таскала по торговому центру чужие пакеты, и что за это получила? После того как англичанин не удостоил меня внимания, мне, чтобы восстановить самоуважение, остается только соблазнить Курта.
— Чего уж мелочиться, — фыркнула я. — Попробуй Марвина.
Черис застонала.
— Нет уж, спасибо. Мне и вправду важна самооценка. А Марвином занимайся сама. Он к тебе неровно дышит, ты ведь знаешь.
Сара в это время вчитывалась в визитку, и я, чтобы выбросить из головы возникший образ Марвина, в нижнем белье и с плотоядным взором, спросила:
— Ну, и кто же он, этот твой рыцарь в сверкающем твиде?
— Только не говори нам, что у него есть титул и замок, иначе я и вправду совершу самоубийство, связавшись с Марвином, — заявила Черис.
— Он венчурный инвестор. У него своя фирма «Дрейк, Уиллоуби и Смит».
Сара провела по карточке покрытым свежим маникюром ногтем.
— Высокая печать. Типографская, это тебе не лазерный принтер или что-то такое. Хотя, — она нахмурилась. — Хотя, я вот думаю, не разорившийся ли он. Как считаешь, Джо, похож он на бедняка?
— Эй, да он просто мог забрать карточку у парня, которого грохнул в аэропорту, — подала голос Черис. — А труп запрятал в кофр и отправил в Стамбул. Вполне возможно, он серийный убийца.
Последовал момент молчания, свидетельствовавший об уважении к подобному ходу ее мыслей. Ну да ладно, по крайней мере, она не приплела сюда инопланетян или обмен телами. Затем я, хоть и вовсе не знала этого малого, почувствовала себя обязанной выступить в его защиту.
— Первое, Черис, смотри поменьше фильмов ужасов. Второе, Сара, вряд ли на столь раннем этапе отношений стоит проверять данные о бизнесе этого бедолаги по базе компании «Дан и Брэд-стирт». Ты вообще как, звонить ему собираешься?