Рыцарь света

Артур тоже понимал, почему лорд держится столь холодно, и впал в полное уныние. Милдрэд ждала… А он ничего не мог сделать, чтобы добиться права предстать перед ней и получить надежду расторгнуть ее помолвку с таном Эдмундом Этелингом, как называли того саксы  [6]. И хотя при расставании девушка пообещала держаться сколько сможет… Но теперь даже самому Артуру ее обещание казалось маловероятным. Она — послушная дочь своих родителей, а они при всей своей любви к ней вряд ли станут долго потворствовать прихотям заневестившейся красавицы.
А потом граф Херефорд вызвал их троицу к себе, приказал отправиться в Корнуолл и лично в руки передать тамошнему правителю особое тайное послание. При этом сказал, что щедро их наградит. Но Артур уже не верил. И если отправился в такую даль, то только потому, что бездействие изводило его, а Рису и Метью нужны были деньги.
В итоге они справились с поручением без всяких происшествий. Менее чем за неделю они добрались до столицы Корнуолла Лонсестона, и только тут у них произошло первое недоразумение. Выяснилось, что его милость куда-то отбыл, и никто не мог сказать куда.
— Что за привычка уезжать, даже не поставив в известность о своем местонахождении! — рассердился Артур. — Сначала уехала мать Бенедикта, теперь этот сводный брат императрицы словно растворился в туманах своего полуострова  [7]. Слушайте, друзья, может, бросим все это и отдадим послание Херефорда кому-нибудь из людей короля Стефана?
— Не похоже, чтобы ты, парень, согласился бы изменить покровительствующему тебе лорду, — рассудительно заметил Метью. — Да и не будем мы служить Стефану, против которого не так давно сражались. Давно ли казни избежал?
Да, три с лишним месяца назад Артура едва не повесили. Тогда его спасла Милдрэд Гронвудская. И она его ждет… Возможно, им и вправду более повезет у графа Корнуоллского и тот отметит столь рьяных посланцев?
Вскоре они выяснили, что граф Реджинальд укрылся в полуразрушенном, неуютном Тинтагеле, сумели к нему добраться, но, как оказалось, ни о какой милости с его стороны не могло быть и речи. Их просто выставили вон.
— Артур, ты что, заснул или грезишь? — Метью потряс задумавшегося парня за плечо. — Слышишь? Сюда кто-то едет.
Юноша медленно поднял голову, откинул упавшие на глаза пряди. Кто-то едет? Что с того? Они тут в укрытии, их вряд ли заметят, кто бы это ни был.
Но все же во время безвластия любая встреча в пустынной местности могла таить в себе опасность. Поэтому Метью спешно затоптал угли костра, и они с Артуром укрылись за большим валуном под навесом скалы, откуда за дорогой уже наблюдал Рис.
Стояла глухая ночь. После пронесшегося ненастья стало так тихо, что казалось, будто даже вечно дующие над корнуоллским плоскогорьем ветры ушли на покой. Небо очистилось, луна тускло светила сквозь тучи, вычерчивая неровные края оврага, где притаились путники. Рядом по камням шумел бурный поток, но все же чуткое ухо Риса уловило перестук копыт, звон металла, отдаленное ржание лошади.
— Едут человека четыре, если не больше, — определил он. — Путь держат от Тинтагеля и, кажется, едут по той же тропке, по которой шли мы.
— Другой же тут нет, — заметил Артур.
— И чего им не спится? — буркнул Метью и поежился. Он бы уже давно почивал, если бы мог согреться во влажной сутане.
Не то чтобы приятели чего-то опасались. У Риса и Метью были дубинки и длинные ножи, а у Артура — окованный металлом шест, которым он умел ловко отбиваться. Бродячая жизнь приучила друзей не только к опасностям, но к осторожности.
Вскоре наверху оврага мелькнул отсвет огня. Всадники ехали на местных пони, освещая путь факелами; все были в шлемах и накидках, под которыми поблескивали нашитые на дубленую кожу доспехов бляхи. Под одним из них был крупный светлый жеребец, да и одет мужчина был как рыцарь: его длинная черная котта  [8]не скрывала кольчуги, видны были стальные наплечники, поблескивали, словно чешуя, длинные рукава. Рыцарь был без шлема (тот висел сбоку, притороченный к седлу), его голову покрывал кольчужный капюшон, оставляя открытым лицо. Другие, простые солдаты, были в округлых цервельерах  [9]поверх плотных шерстяных капюшонов.
— Это тот самый рыцарь-крестоносец, который бы с Корнуоллом, — заметил Рис, но Метью лишь шикнул на него. При этом оглянулся туда, где за камнем слабо мерцали угли костра. Вряд ли его заметят, но запах дыма могут почувствовать. С другой стороны, чего им опасаться, когда они сами были сегодня в Тинтагеле и этот рыцарь видел их? Но Артур ведь не зря сказал, что в замке что-то неладно, да и граф вел себя с этим рыцарем как-то странно, словно зависел от него или… опасался.
Конники стали спускаться по крутому склону. Их оказалось семеро, факелы были в руках первого и третьего; рыцарь ехал вторым, его черная котта ниспадала складками, плащ был откинут, и в отсветах пламени виднелся большой белый крест на груди. Спускались они осторожно, лошади недовольно ржали на крутой тропинке. В какой-то миг рыцарь отвлекся, успокаивая своего храпящего жеребца, и его спутники быстро обменялись какими-то знаками.
— Мы точно доберемся к утру в Лонсестон? — спросил крестоносец.
— На рассвете будем там, — ответили ему с заметным корнуоллским выговором.
— Хорошо. Я бы хотел как можно скорее отплыть на континент.
— Ваша воля, сэр.
И при этом они опять незаметно обменялись знаками.
Затаившиеся за камнем приятели переглянулись. Было в происходившем что-то странное.
Первый из всадников уже спустился к ручью. Его лохматый пони заупрямился, не желая вступать в бурливший поток. Но в этом месте были уложены валуны, по которым можно было перебраться на другую сторону, и всадник спешился, взяв пони под уздцы. При этом он оглянулся, и один из ехавших за крестоносцем солдат подал ему какой-то знак. Похоже, рыцарь что-то заметил в падавшей от факела тени.
— Что такое?
Ему ответили, чтобы он тоже сошел с лошади. Дно ручья каменистое и неровное, животных лучше вести в поводу, а сами они могут перебраться по камням.
Артур и его приятели находились совсем недалеко от начавшего переправу крестоносца и его провожатых. Они видели, как первый корнуоллец, освещая путь факелом, стал переходить по камням, увлекая за собой фыркающего пони. Потом спешился и ступил на камень рыцарь. Пламя факела осветило его обвитую кольчужным чулком ногу, звякнула шпора. Его огромный конь оказался послушнее пони, он только потряс гривастой головой, но покорно двинулся следом.
И тут стало видно, как один из всадников осторожно вынул тесак и, пришпорив лошадь, сделал быстрый замах. Его пони прыгнул в ручей, взметнув фонтан брызг, а воин с силой ударил крестоносца. Нападавший явно был не самым умелым воином, поскольку его удар пришелся на покрытое стальными пластинами плечо крестоносца. Лязгнул металл, острие тесака скользнуло к шее, но рыцаря спасло стальное плетение кольчужного капюшона с оплечьем. И все же он пошатнулся, но при этом успел проскочить под мордой своего коня, спрыгнул с камня в ручей, и в его руке оказался длинный меч. Теперь, стоя почти по пояс в воде, он не рассуждал, а ударил туда, куда смог дотянуться, — и поразил лошадь напавшего. Та взвилась на дыбы, рухнула, и, пока всадник барахтался под ней, выныривая из шумящей воды, крестоносец быстро нанес ему разящий удар. В то же мгновение шедший впереди проводник воспользовался тем, что крестоносец стоял к нему спиной, и быстро нанес ему удар тесаком в спину. Рыцарь громко вскрикнул, но даже не повернулся корпусом, а только стремительно направил меч острием к напавшему и сделал ловкий выпад. Проводник закричал, рухнул в ручей, и оброненный им факел тут же погас в потоке. Испуганный пони рванулся в сторону, сбив крестоносца; тот упал, но успел подняться. Теперь на него насели уже четверо оставшихся убийц.