Любовь не кончается: Эйлит

— Значит, Гамо сказал правду, — потерянно вымолвила Джулитта.
— Да, дорогая. Боюсь, он прав. Но это не означает, что он ни в чем не виноват перед тобой, — мрачно проронила Эйлит. — Представляю, с каким удовольствием он говорил это тебе. Ох, Джулитта, ну почему так легко найти себе врагов и так трудно друзей?
Шмыгнув носом, девочка подняла голову и вытерла лицо платком.
— А что такое «шлюха»?
Эйлит на долю секунды показалось, что кровь застыла в жилах и все внутри заледенело.
— Кто сказал тебе это слово?
— Оно плохое, да?
— Кто? Гамо?
Джулитта облизала губы.
— Он сказал, что я не найду себе хорошего мужа, потому что ты для папы просто глупая английская шлюха. И еще он сказал, что у папы где-то есть настоящая жена и маленькая дочь. — Девочка безжалостно теребила в руках платок, словно вымещая на нем все свои обиды. — И что Бенедикт обручен с ней, но я не поверила Гамо. Мама, ну скажи, что такое шлюха?
— О, Всемилостивый Господь! — невольно вырвалось у Эйлит. Она отвернулась, сжав зубы и закрыв глаза.
За что ее так жестоко наказала судьба? Почему Рольф не позволил ей, Эйлит, перерезать вены в то морозное утро в кузнице?
— Шлюхой называют женщину, которая отдается мужчине за деньги, — ровно проговорила Эйлит. — Я же полюбила твоего отца. И мы с ним поклялись друг другу в вечной любви.
— А у него есть настоящая жена и маленькая дочь?
Господи, как объяснить не по годам развитому шестилетнему ребенку то, что порой бывает непонятно самой?
В долю секунды просторная спальня стала тесной и душной. Встрепенувшись, Эйлит резко поднялась на ноги и потянула за руку дочь.
— Пойдем, — позвала она. — Нам нужно совершить небольшую прогулку верхом. Свежий воздух успокаивает. Да и моя Эльфа совсем застоялась в стойле.
— Но, мама…
— Ты задашь мне вопросы немного позже, хорошо? А я постараюсь как можно лучше ответить на них.
Когда они вошли в зал, то уже не застали там Гамо и его мать. Эйлит хотелось узнать, от кого мальчуган услышал то, что передал Джулитте.
Неужели все в округе презирают ее и считают «глупой английской шлюхой» Рольфа?
Эйлит заметила, что кто-то уже вытащил секиру из стола и положил ее на пол рядом с другой. Она обошла стол стороной, с опаской покосившись на грозное оружие. Затем вышла во двор, на ходу дав распоряжение слугам продолжать уборку в доме. Несмотря на ласковое весеннее тепло, ее знобило.
— Да, у папы действительно есть жена, — сказала Эйлит, когда они с Джулиттой верхом на лошадях спустились по тропинке к берегу моря. — Но она живет в Нормандии, и они очень редко видятся, — добавила она, прислушиваясь к тихому, похожему на старческое бормотание, голосу моря.
Сквозь пелену брызг Джулитта задумчиво смотрела вдаль, туда, где темно-синее море сливалось с нежно-голубым небом.
— Он ее любит?
— Не знаю. Родители поженили их еще детьми.
— Так же, как и родители Бена?
В зеленых глазах Джулитты отражалась морская синева.
Ее вопрос застал Эйлит врасплох. Любой ответ грозил западней. Сказав «да», она опорочила бы в глазах наивного ребенка священные узы брака. Сказав «нет», покривила бы душой.
— У каждого своя судьба. Если бы не умерли мой муж и твой маленький братик, я бы никогда не стала жить в Улвертоне с твоим отцом. В жизни многое зависит от воли случая.
Они неторопливо ехали вдоль берега. Вопреки своей импульсивной натуре, Джулитта слушала мать не перебивая. Эйлит же, словно забыв, что разговаривает с ребенком, обращалась к дочери как к взрослому человеку. Она рассказывала ей о своем прошлом, о Голдвине и его кузнице, о мужественных и сильных Альфреде и Лильфе.
Из всего услышанного шестилетняя Джулитта поняла, что мать много страдала и что отец появился в ее жизни, чтобы спасти от гибели. Правда, девочка никак не могла взять в толк, почему ее любимому папочке понадобилось куда-то ехать и устраивать помолвку Бенедикта с другой девочкой. Может, потому, что отец любил ту, другую дочь, больше? Джулитта боялась даже думать об этом. И еще она так и не поняла, что же такое «шлюха». Желая как-то развеять мрачные мысли, девочка пришпорила лошадь и погнала ее сначала быстрой рысью, а затем галопом.
Возвращение в деревню оказалось неожиданно приятным. Жена плотника угостила Джулитту парным молоком и куском хлеба, намазанным толстым слоем меда.
Когда они проезжали мимо стоявшего на отшибе огороженного частоколом дома Инги, Джулитта с опаской посмотрела на него и нервно заерзала в седле. К счастью, ее опасения оказались напрасными: гуси не гуляли ни во дворе, ни на обочине. Вдруг из распахнутой настежь двери выскочила собака и с яростным лаем бросилась к изгороди. Она мчалась так быстро, что ее короткие кривые лапки, казалось, не касались земли.
Эльфа повела ушами и тревожно заржала, со страхом глядя на продолжавшую заливаться лаем собаку.
Из распахнутой двери послышался слабый женский голос, зовущий на помощь. На мгновение Эйлит захотелось зажать уши и как можно скорее проехать мимо. Ее так и подмывало изо всех сил сжать коленями бока лошади и устремиться дальше, вперед по дороге, но после некоторого колебания она все же направила Эльфу к дому. Кобыла возмущенно фыркнула, но повиновалась.
Круглыми от изумления глазами Джулитта смотрела на мать. После той ужасной битвы с гусаком она мысленно окрестила Ингу «гусиной ведьмой» и даже представить себе не могла, что когда-нибудь осмелится войти в ее дом.
Крик повторился. В нем прозвучали боль и страх.
— Оставайся здесь, — велела Эйлит и подъехала к дому. Не перестававшая лаять собака стрелой устремилась к крыльцу.
Джулитта осмелела, и теперь ей ужасно хотелось попасть в логово «гусиной ведьмы», но, поразмыслив, она все же решила остаться.
Между тем Эйлит спешилась и решительно вошла в дом, внутри царил полумрак, сквозь узкие щели в плотно закрытых ставнях на пол падали полоски света, камин, расположенный в центре комнаты, давно остыл. В нос бил резкий запах крови. Инга в задранной до пояса ночной рубашке лежала у стены на сваленных в кучу козьих шкурах. С ее бедер и живота на пол стекала кровь. Она держала в руках крохотного ребенка и словно затравленный раненый зверь смотрела на Эйлит.
— Помогите, — ее голос походил на предсмертный хрип.
— О Господи. — Эйлит показалось, что ее ноги вот-вот подкосятся, к горлу подступила тошнота. Мертвый младенец лежал с полуоткрытыми глазами и неестественно запрокинутой головой, на которой клочками топорщились темно-рыжие волосы. Его задушила необрезанная бледно-синяя пуповина, пульсирующая и извивающаяся между ног роженицы.
— Где повивальная бабка?
— Никто не знал, что я беременна. Их это не касается. — На бедрах Инги появилась свежая кровь. Стекая с козьих шкур, она капала в растекшуюся по полу лужу. — Послед не вышел.
За спиной Эйлит раздался сдавленный крик. Она оглянулась и увидела на пороге Джулитту. От ужаса глаза девочки стали круглыми как луна.
— Я же велела тебе подождать во дворе! — прокричала Эйлит, быстро заслоняя спиной Ингу и ребенка. — Беги в деревню и найди отца Годфрида. Скажи ему, что дело срочное. Да поторопись!
Растерянная и бледная от страха, Джулитта словно сомнамбула вышла из дома и с трудом взобралась на лошадь.
Эйлит взяла кувшин и побежала к колодцу. Вернувшись в дом, она налила в кружку воды, осторожно приподняла голову Инги и дала ей сделать несколько глотков. Между тем кровотечение не останавливалось. Эйлит взяла ребенка с пропитанной кровью рубашки и положила его на полотенце. В ее памяти всплыл образ умершего сына. Потом она с тревогой подумала о Джулитте.
Тяжело дыша, Инга исподлобья наблюдала за Эйлит. Ее тело блестело от пота.
— Разве ты не хочешь узнать, кто его отец?
— Это не мое дело, — сухо бросила Эйлит. Губы Инги изогнулись в кривой улыбке.
— А здесь ты ошибаешься. Я зачала его от твоего господина.