Синеглазая принцесса

Он осыпал веки Аланы легкими поцелуями.
– Ты научишь меня любви? – спросила охваченная неистовым желанием Алана, позабыв обо всем на свете.
– Да, – прошептал Николас, накрывая ладонью упругую девичью грудь. – Да! Я открою тебе мир наслаждения.
Алана изгибалась дугой под его жаркими поцелуями. Ей хотелось слиться с ним в одно целое – и никогда больше не разлучаться.
– Я и не подозревала, что целоваться так приятно, Николас, – простодушно призналась она.
И это подействовало на Николаса отрезвляюще… Волна страсти отхлынула, и он пришел в ужас от того, что чуть было не произошло между ними.
– Господи! Что я делаю!
Резко отпрянув, он поправил задравшееся платье Аланы и отвернулся, боясь встретиться с ней взглядом.
– Обними меня, Николас, – взмолилась девушка, изнемогая от желания.
Какое-то время капитан боролся с искушением. Еще немного – и он стал бы ее соблазнителем… Но рассудок взял верх.
– Прости меня, Алана, – хрипло пробормотал Николас. – Прости, я очень сожалею… У меня… у меня в голове помутилось… Но если бы я воспользовался твоей неопытностью, я бы себе этого никогда не простил!
Приученная всегда говорить правду, Алана и сейчас не изменила себе.
– Разве тебе неприятно было целовать меня? – спросила она.
– Давай забудем об этом, Алана, – сухо ответил Николас. – Еще раз приношу тебе мои извинения.
Он распахнул дверь, и в дилижанс ворвался морозный воздух.
– Я надолго запомню вкус твоих губ, Синеглазка, – тихо промолвил капитан. – Но это произошло между нами только потому, что волею судеб мы оказались в столь интимной обстановке. Клянусь тебе, больше этого не повторится! – Последние слова Николаса окончательно сбили ее с толку.
Он ушел, оставив ее в глубокой тоске.
Алана растерянно смотрела ему вслед.
Яркий лунный свет отбрасывал прихотливые отблески на стены дилижанса. Алана глядела в окно и вспоминала, как Николас оскорбил бедную Грейс Флемминг. За что? Чем она ему не угодила?
«Наверное, мне никогда не понять белых людей», – со вздохом подумала девушка.
Ее мучил стыд. Из-за нее Николас теперь мерзнет на ветру. Неужели ему было так противно с ней целоваться, что он предпочел бежать от нее на мороз?
Но тогда как объяснить его последние слова? Ах, какие же они сложные и противоречивые, эти белые люди!
Именно в эту ночь, лежа одна без сна, Алана решила все-таки поехать к отцу. Но не потому, что ее отношение к Энсону Кэлдвеллу изменилось. Просто, живя в отцовском доме, она могла бы время от времени по-соседски общаться с Николасом…
 
15
В лицо Алане пахнуло холодом. Она с трудом разомкнула набрякшие веки. Николас легонько потряс ее за плечо.
– Очнись, Синеглазка! Мы спасены.
Девушка медленно села, постепенно высвобождаясь из сладкого сонного плена.
– Кто… кто за нами приехал?
– Работники почтовой станции. Нас повсюду искали, столько людей было поднято на ноги! Если б не метель, они приехали бы сюда гораздо раньше, но все дороги были завалены снегом, – Николас шутливо щелкнул ее по носу. – Поторапливайся, соня, если хочешь привести себя в порядок!
Как только капитан вышел, Алана, не теряя ни минуты, зашнуровала мокасины и побежала на речку умываться. Затем причесалась и заплела косы.
Приехавшие мужчины посетили вместе с Николасом могилы Янса и Хардена и вернулись к дилижансу.
Их было трое. Двое с почтовой станции, а третий, рыжий коренастый парень, оказался корреспондентом сент-луисской газеты. Прослышав о том, что начинаются поиски пропавшего дилижанса, он прихватил с собой фотоаппарат на треноге и увязался за почтовиками.
Парень долго выбирал нужный ракурс и наконец запечатлел в назидание потомству помятый дилижанс и две сиротливые могилы.
– Считайте, что вы родились в сорочке! – воскликнул он, обращаясь к Николасу. – Вас же могли ухлопать. Неужели вы и вправду обязаны жизнью индейской девчонке? В таком случае я должен и ее сфотографировать!
– Ни в коем случае! – заявил Николас, преграждая ему дорогу. – Ее лицо не должно появляться на страницах вашей газеты.
Алана, на которую устремилось три пары любопытных мужских глаз, смутилась и поспешила исчезнуть из поля их зрения.
Поднявшись на гору, она подошла к дилижансу. Еще недавно девушка с отчаянием думала, что, наверное, ей с Николасом суждено погибнуть, не дождавшись помощи, а теперь, когда помощь все-таки подоспела, она почему-то расстроилась.
Алана погладила лошадь. В ответ раздалось негромкое ржание. Приникнув к окну, Алана с радостью убедилась, что внутри пусто. Хорошо, хоть пассажиров нет, а то она боялась, что на нее всю дорогу будут пялиться, как эти противные Флемминги…
– Ну что? Ты готова к встрече с цивилизацией, Синеглазка? – раздался за ее спиной голос Николаса.
– Д-да… В общем, да, – кивнула она, гадая, какого он мнения о событиях прошлой ночи.
На губах Николаса застыла холодная усмешка. Судя по всему, он уже позабыл о случившемся. Что ж, тогда тем более лучше поскорее уехать. Чем раньше они расстанутся, тем скорее она разберется в своих чувствах.
Николас подсадил Алану в дилижанс и сел с ней рядом. Вскоре к ним присоединился рыжий репортер.
Усевшись на противоположное сиденье, он беззастенчиво уставился на Алану и потребовал:
– Представьте меня своей спутнице, капитан Беллинджер. Мне не терпится познакомиться с ней поближе.
– Мисс Кэлдвелл, позвольте представить вам мистера Шелби, сотрудника «Миссури репабликан», – после некоторого колебания произнес Николас. – Мистер Шелби оказал нам честь, отправившись на наши поиски. У него с собой фотоаппарат, – понизив голос, добавил капитан.
– А что это такое? – спросила Алана.
– Видишь вон тот черный ящик? Он может сделать на листе бумаги твое изображение, – попытался объяснить Николас.
Мистер Шелби протянул Алане руку, но она не знала, что у белых людей это приветственный жест, и посмотрела на него с недоумением.
Тогда он сказал, стараясь говорить медленно и отчетливо:
– Я горжусь знакомством с вами, мисс Кэлдвелл. Не каждый день встретишь такую отважную девушку.
Алана пожала плечами.
– Мною двигала не отвага, сэр, а элементарный инстинкт самосохранения.
Репортер даже рот разинул от изумления.
– Господи, да вы говорите по-английски лучше меня! Где вы умудрились выучить мой язык?
– Почему ваш, сэр? Английский язык существовал задолго до вашего рождения, так что это не только ваша собственность, – парировала Алана, которой репортер почему-то сразу не понравился.
Глаза мистера Шелби стали как два буравчика.
– Что и говорить, верно подмечено… И все-таки… как вы смогли в совершенстве овладеть английским?
– Мой отец – белый, – ответила Алана. – И, насколько я теперь вижу, он был толковым учителем.
Интерес репортера возрастал с каждой минутой.
– Да вы удивительная девушка, мисс Кэлдвелл! Умоляю вас, расскажите мне, откуда вы родом, куда едете, где повстречались с капитаном Беллинджером… – Он уже потирал руки, предвкушая сенсацию. – Это будет сногсшибательный репортаж! Я помещу на первой странице вашу фотографию…
– Нет, – вмешался Николас. – Я же сказал: никаких фотографий и никаких репортажей.
– Но я прославлю мисс Кэлдвелл! – принялся уговаривать Николаса Шелби. – Ее узнает вся Америка! Ее, может быть, даже пригласят в Европу – там обожают поглазеть на живых индейцев.
Николас упрямо сжал губы, и Алана поняла, что в его груди закипает гнев. Правда, ей было по-прежнему невдомек, чего от нее хочет незнакомец, но Николас явно не одобрял его намерений.
– Вы не будете писать о мисс Кэлдвелл! НЕ БУДЕТЕ, ясно? – отрезал капитан. – Все! Разговор окончен.
Неизвестно, как бы дальше развивались события, но в этот момент кучер постучал в окошко и крикнул:
– Поехали!
Шестерка лошадей бодро тронулась в путь. Алана без сожаления расставалась с этим безлюдным краем. Мало того, что она здесь чуть не погибла, так ее еще и угораздило влюбиться в человека, который никогда не ответит ей взаимностью. При мысли об этом Алане стало так одиноко, что она содрогнулась.