Красная перчатка

— Залезай. Все девчонки дуры.
— Ты что делаешь?
Забираюсь к нему. Немного жутковато. Крыша машины изнутри обтянута серой тканью, сквозь затемненные окна почти ничего не видно.
— Думаю.
— О Данике? — Глупый вопрос, и так все понятно.
— Теперь ясно, почему она не хотела проходить тест. — Голос у него злой.
— Она боялась.
— А ты знал про ее способности? Только честно.
— Нет. То есть сначала подозревал, пока мы не познакомились поближе. Из-за всей этой суеты с «Колдунами». Но потом решил, что Данике просто хочется быть мастером. Как мне самому раньше. Пойми, очень страшно...
— Я не обязан ничего понимать.
До меня наконец доходит, на что похож «Кадиллак» изнутри — на багажник машины Антона. Как тогда, когда я ехал вместе с трупами, завернутыми в мешки для мусора. Хорошо помню тот запах. Нет, надо сосредоточиться на настоящем.
— Ты ей не безразличен. А когда кто-нибудь не безразличен, еще труднее...
— Я тебя никогда не спрашивал, какой ты мастер. — Сэм выплевывает слова, одно за другим.
— Нет, не спрашивал. И я очень тебе благодарен.
— А если бы спросил... Если бы спросил, ты бы рассказал?
— Надеюсь, что да.
Больше он ничего не говорит. Мы молча лежим на заднем сиденье катафалка, как два трупа.
  
 ГЛАВА 11 
 
Нельзя же вечно торчать возле дома Вассерманов. Едем к Сэму, утаскиваем из запасов его отца упаковку пива и распиваем его в гараже, сидя на старом темно-красном диване. Там еще стоит ударная установка — старшая сестра Сэма играла в группе.
— А где она сейчас? — Я отправляю в рот горсть арахиса в кунжуте (нашли пакетик рядом с пивом); орешки хрустят на зубах.
— В колледже Брин-Мар в Филадельфии. — Сосед громко рыгает. — Родители бесятся, потому что у нее девушка вся в татуировках.
— Да ну?
— А что? — ухмыляется он. — Думаешь, в нашей семье все насквозь правильные?
— Конечно, правильные, в таком-то навороченном колледже.
Сэм бросает в меня пыльной подушкой, но я отбиваюсь локтем, и она летит на бетонный пол.
— У тебя самого брат в Принстоне учился.
— Туше, — отпиваю еще немного теплого пива. — Устроим дуэль? У кого больше прав опорочить имя любимого родственника?
— А знаешь, — Сэм внезапно становится серьезным, — я вообще-то весь первый год, как нас поселили в одну комнату, думал, что ты меня убьешь.
От смеха чуть не выплевываю пиво.
— Да нет, с тобой жить — это как... Как постоянно заряженный пистолет. Ты похож на леопарда, который притворяется домашним котом.
Смеюсь еще громче.
— Да ну тебя, не смейся. Ведешь себя вроде как обычные люди, но ведь леопарды тоже пьют молоко и играют, совсем как кошки. Но ты совершенно другой. Отвлечешься на минуту, а ты уже точишь когти или, не знаю, антилопу загрыз.
— Да уж.
Сравнение нелепое, но мне уже не до смеха. Я-то думал, что неплохо маскируюсь в школе, а судя по словам Сэма — притворщик из меня совсем никудышный.
— И Одри тоже. — Сосед тычет в меня пальцем; уже порядком набрался и не успокоится, пока не выложит свою теорию во всех подробностях. — Вы встречались, и ты вел себя так, словно она с тобой именно из-за этого — потому что ты умело притворяешься хорошим парнем.
— А я и есть хороший парень.
Во всяком случае, стараюсь им стать.
— Да ну, — фыркает Сэм. — Ты ее пугал, именно поэтому и нравился. А потом она испугалась слишком сильно.
— Да ладно, давай серьезно. Я ведь никогда ничего...
— А я и так серьезнее некуда. Всем известно — ты опасен.
— Прекрати. — Хватаю еще одну подушку и у тыкаюсь в нее лицом.
— Кассель?
— Ты травмировал мою нежную психику. Больше не надо...
— Какой ты мастер? — В глазах у соседа пьяное доброжелательное любопытство.
Замолкаю на полуслове. Что сказать? Время замирает, мы застыли, как мухи в янтаре.
— Ладно, неважно, можешь не говорить.
Я знаю о его догадках: Сэм считает меня мастером смерти. Наверное, даже думает, я кого-нибудь убил. Сосед у меня совсем неглупый малый, раз догадался раньше меня самого, что я по-настоящему опасен. А значит, и про мое участие в убийстве одного из тех людей, из досье, тоже вычислил. Скажу, что мастер смерти —. поверит и будет считать меня настоящим, честным другом.
Ладони потеют от напряжения.
Я и хочу быть настоящим, честным другом.
— Трансформация, — собственный голос больше похож на хриплое карканье.
Сэм резко выпрямляется. От былого веселья не осталось и следа.
— Что?
— Видишь? Натренировался говорить правду, — стараюсь казаться легкомысленным, а самого всего скрутило, вывернуло наизнанку.
— Ты с ума сошел? Не надо было мне говорить! Никому не надо говорить! Погоди, то есть действительно?..
Киваю.
— Ух ты! — К Сэму наконец возвращается дар речи, и он опасливо продолжает: — Ты же можешь создавать лучшие в мире спецэффекты. Монстры. Рога. Клыки. Настоящие, не накладные.
Мои губы невольно расплываются в улыбке: никогда не задумывался, что могу со своим талантом делать что-нибудь нестрашное, безопасное.
— А такие проклятия накладываются навсегда?
— Да, — вспоминаю про Лилу и Янссена. — Ну, я могу потом вернуть как было. В основном.
Сосед оценивающе меня рассматривает.
— Так ты можешь оставаться вечно молодым?
— Теоретически. Но тогда в мире было бы полно мастеров трансформации, поэтому вряд ли.
Ох, сколького же я не знаю о своем даре, о правилах и ограничениях — даже думать не хочется.
— А сделать себе огромный... ну, ты понимаешь, о чем я? — Сэм, откинувшись в кресле, обеими руками показывает себе на штаны. — Ну, гигантский такой.
— Издеваешься, да? Так тебе это интересно?
— У меня-то как раз все в порядке с приоритетами, а вот ты не желаешь правильно ставить вопрос.
— Впрочем, как всегда.
В кладовке мы находим пыльную бутылку рома и приканчиваем ее.
Просыпаюсь в воскресенье днем. Кто-то звонит в дверь. Как я вчера домой добрался? Не помню, пешком, наверное. Во рту — неприятный привкус, волосы наверняка торчат в разные стороны. Безуспешно приглаживаю их рукой, спускаясь по лестнице.
Кто там, интересно? Наверное, посылку принесли. Или бродячие проповедники, или школьники продают печенье. Что-нибудь в этом роде. Может, федералы. Но уж Захарова я точно никак не ждал. Стоит возле заднего входа, свеженький, как новая поддельная купюра. Открываю дверь.
— Здравствуйте. — Наверное, у меня изо рта сейчас смердит.
— Есть планы на вечер? — Он старательно не замечает, что я только что проснулся. — Хотел тебя кое-куда пригласить.
Позади топчется громила в длинном черном пальто. На шее — татуировка в виде черепа, как раз над ожерельем из шрамов.
— Нет, никаких планов. Подождете минутку?
— Да, иди оденься. Позавтракаешь по дороге.
Поднимаюсь в спальню, дверь оставляю открытой — пускай ждет меня на кухне, если ему так хочется.
Забираюсь в душ, горячая вода иголками впивается в шею. Как же странно — Захаров внизу ждет меня. Я уже почти полностью проснулся. Нет, очень странно, как-то неправдоподобно.
Через пятнадцать минут спускаюсь на первый этаж, на ходу жуя аспирин. На мне черные джинсы, свитер и кожаная куртка. Глава клана преспокойно сидит в моей кухне и барабанит пальцами по столу.
— Готов. А куда мы?
Он встает и приподнимает седые брови в притворном удивлении:
— Как куда — в машину.
Во дворе стоит блестящий черный «Кадиллак», за рулем мой давнишний знакомец Стенли. Парень с черепом усаживается на переднее сиденье. Захаров машет рукой, и я поспешно забираюсь на заднее, с удивлением обнаружив там пластиковый стаканчик с дымящимся кофе и бумажный пакет с булочкой и бутербродом из фастфуда.
— Привет, пацан.
— Привет, Стенли. Как дела у домашних?
— Превосходно.
Захаров садится рядом, и матовая перегородка между передним и задним сиденьями тут же поднимается. «Кадиллак» выезжает на дорогу.