Что остается от небес

– А вы этого еще не установили? – покосилась собеседница.
– Пока нет. И в котором часу?
– В шесть вечера.
– Значит, именно с вами была назначена та важная встреча, которую он не захотел отменять. Не возражаете, если я спрошу, зачем вы виделись с епископом Лондонским?
Геро коротким, резким движением крутанула элегантный зонтик.
– Разумеется, вы можете задать вопрос, милорд, если вам угодно. Только я не намерена на него отвечать. Уверяю, это не имеет ни малейшего отношения к вашему расследованию.
– Может, и так, – спокойно согласился виконт. – Но поймите, я все равно выясню.
Мисс Джарвис повернулась к нему лицом: губы крепко сжаты, в глазах – ледяная неприязнь.
– Что ж, если вы настаиваете… Епископ попросил моего содействия в подготовке выступления перед Палатой лордов в этот четверг.
Себастьян всмотрелся в гладкую линию щеки, изгиб темных ресниц, полуприкрывших устремленный в сторону взгляд. Неплохая лгунья. Но не безупречная.
– Об отмене рабства? – уточнил он.
– Именно.
Девлин перевел глаза на возвышавшуюся посреди двора статую Карла II, изображенного в виде римского императора. Если он правильно представляет себе события того вечера, мисс Джарвис прибыла в Лондон-хаус вскоре после разговора преподобного Малькольма Эрншоу с епископом. Вот только трудно понять, почему обнаружение давнего трупа в деревенской церквушке могло вывести из равновесия такого могущественного и влиятельного человека, как епископ Лондонский.
– Прескотт вам признался, что его шантажировали?
– Не так определенно.
– И что же такого он сказал, что навело вас на столь необычную мысль?
– Извините, но я не могу вам сообщить.
– Вы… – Себастьян запнулся, глубоко вдохнул и продолжил более спокойным тоном: – Мисс Джарвис, может, мне следует напомнить вам, что епископ мертв?
Баронская дочь держалась чрезвычайно невозмутимо.
– Очевидно, в этом нет необходимости, лорд Девлин. Но Френсис Прескотт был моим другом. То, что он мне доверил, является строжайшей тайной. И я не думаю, что смерть человека освобождает его друзей от необходимости уважать личную жизнь покойного.
– Вы сдержите данное епископу слово, даже если это позволит его убийце уйти безнаказанным? – изумленно уставился Себастьян.
– Нет, – ноздри Геро вздрогнули от быстрого вдоха. – Но если можно выполнить обещание, самостоятельно наведя некоторые предварительные справки, согласитесь, я просто обязана предпринять подобный шаг. Буде вдруг обнаружится, что известные мне сведения имеют отношение к гибели епископа, тогда, разумеется, я сообщу их вам.
– И поэтому вы запросили список назначенных встреч?
– Да.
Девлин заметил, что собеседница снова отвела глаза. Возможно, сказанное Геро и было правдой, но у Себастьяна возникло неприятное чувство, что лишь отчасти.
– Видите ли, шантажисты не всегда записываются на прием, – заметил он.
– Это приходило мне в голову, – чуть раздулись изящные ноздри.
– Вы искали в списке чье-то конкретное имя?
– На самом деле, я еще не получила бумагу.
Себастьян стиснул зубы:
– А когда вы все же ее получите, мисс Джарвис, чье имя вы ожидаете там увидеть?
Виконт не надеялся на ответ. Но, к его удивлению, Геро, слегка искривив губы в недоброй усмешке, бросила:
– Лорда Квиллиана.
– Квиллиана? Вы что, серьезно подозреваете лорда Квиллиана в убийстве епископа?
– А вы находите это абсолютно невероятным? – изогнулась тонкая бровь.
– Этот джентльмен – щеголь и фат. Воротнички его рубашек так высоки, что он с трудом поворачивает голову, а сюртуки пошиты настолько в обтяжку, что разошлись бы по швам, вздумай барон размозжить кому-нибудь череп.
– Можете оставаться при своем мнении. Однако он победил в двух дуэлях…
– Да, двадцать лет назад.
– … и, к тому же, ярый противник отмены рабства.
– Как и множество других жителей Лондона.
– Справедливо. Но сколько из них заходили так далеко, чтобы угрожать епископу?
– Квиллиан угрожал? Это Прескотт вам рассказал?
– В этом не было необходимости. Мы с его преосвященством прогуливались в субботу в Гайд-парке, когда лорд Квиллиан начал цепляться к епископу.
– Цепляться?
– Вот именно. Он, в частности, предостерег Прескотта, чтобы тот отказался от выступлений в поддержку закона об отмене рабства, заметив, что людям, живущим в стеклянных домах, не следует бросаться камнями.
– Это могло быть сказано вовсе не в качестве угрозы.
– Да, но барон еще добавил: «Смотрите, как бы ваш собственный дом не разбился вдребезги, ваше преосвященство».
Себастьян глянул на аллею перед заросшим входом в старый сад Ранела  [18], где Том прогуливал пару серых лошадей.
– Вы, конечно, понимаете, что теперь я вцеплюсь в лорда Квиллиана.
– Надеюсь на это всем сердцем. А иначе зачем бы мне это вам сообщать?
– Вы ведь не думаете на самом деле, что этот потасканный модник как-то причастен к смерти епископа, – хмыкнул виконт.
– Напротив, – возразила Геро, поворачивая обратно к часовне.
– Говорите, убитый был вашим другом? – пристроился рядом Девлин.
– Да.
– Тогда расскажите мне о нем.
Мисс Джарвис устремила взгляд туда, где, сложив руки за спиной, терпеливо дожидался полноватый усатый доктор. Себастьян заметил, как тоскливо и горестно сжалось ее лицо.
– Разве можно несколькими словами описать такую полную жизненных сил, многогранную личность? Он был… он был самым сострадательным и внимательным человеком, которого мне доводилось знать.
– Я слышал, епископ поддерживал реформы.
На губах Геро промелькнула странная грустная улыбка.
– Это я поддерживаю реформы. Френсис Прескотт делал гораздо больше. Я видела, как он отдал свой плащ замерзающей на улице женщине и, остановив карету, взял на руки грязного, истощенного ребенка, брошенного на обочине.
– Похоже, он был настоящим святым.
– Святым? – собеседница задумалась. – Нет, святым он не был. Он был человеком, таким, как и все мы.
– Выходит, у его преосвященства имелись недостатки.
– Они у всех нас имеются, милорд Девлин.
– И какие же изъяны были у епископа?
– По-моему, временами ему можно было поставить в вину жестокосердие к тем, кто по происхождению являлся французом или американцем.
– Из-за революций? – удивленно глянул Себастьян. – Но… мне казалось, Прескотт выступал в защиту реформ?
– Реформ – да, революций – нет. Кровопролитные восстания во Франции и Америке ужасали епископа. Хотя, я полагаю, причина не только в этом. Он потерял троих братьев в войнах прошлого века: один сражался с французами в Канаде, второй – с французами в Индии, а третий воевал против взбунтовавшихся американцев.
– Слишком воинственное семейство для священнослужителя.
– Но ведь это удел всех младших сыновей, не так ли? – покосилась мисс Джарвис. – Либо сутана, либо офицерский мундир.
Себастьян невесело усмехнулся. Как самого младшего из отпрысков графа Гендона, его тоже ждала военная карьера, если бы внезапная смерть двух старших братьев не сделала его наследником. Как только он стал виконтом Девлином, больше не могло быть и речи о службе в армии. Граф пришел в бешенство – и в ужас – когда Себастьян, тем не менее, отправился на войну и шесть лет сражался с французами.
– Вы знали, что Прескотт собирался вчера вечером, после вашей встречи, ехать в Танфилд-Хилл? – спросил виконт.
– Он и словом не обмолвился, – качнула головой собеседница. Они уже почти вернулись к дверям часовни, где терпеливо топтались доктор Маккейн и служанка мисс Джарвис. Геро замедлила шаг, поворачиваясь лицом к спутнику. – А теперь извините меня, милорд, я действительно больше ничего не могу вам сообщить.
– Не можете? Или не хотите?
Тонкая бровь выгнулась с выражением, неприятно напомнившим злокозненного лорда Джарвиса.
– А есть разница? – и Геро проскользнула мимо: подбородок высоко поднят, спина несгибаемо ровная, зонтик наклонен под выверенным углом.