Что остается от небес
– Да этот полоумный священник куда-то запропастился, – пояснил сквайр. – По словам миссис Эрншоу, его преподобие вчера вечером ушел из дома, сказав, что не помнит, запер ли он дверь в ризницу. С тех пор его никто не видел.
Себастьян бросил взгляд на древнюю церковь, толстые каменные стены которой под облачным небом выглядели мрачными и зловещими.
– А в склепе смотрели?
Колыхнув широкой грудью, помещик медленно выдохнул:
– А то как же. Благодарение Господу, пастора там не оказалось. Зато вот что мы нашли, – он выудил из жилетного кармана какую-то вещицу и протянул виконту.
Себастьян уставился на вырезанный из черного камня классический профиль в массивной серебряной оправе.
– Кольцо сэра Нигеля?
Дуглас Пайл кивнул:
– Один из парней обнаружил на куче щебня возле тех рассыпавшихся гробов. Должно быть, как-то закатилось туда, потому мы в прошлый раз его и не заметили.
– А отец Эрншоу часто так поступал? – Девлин вернул перстень помещику. – В смысле, ходил по ночам в церковь?
– Супруга утверждает, что иногда – когда его что-то тревожило.
– А пастора что-то тревожило?
– Миссис Эрншоу говорит, что, судя по виду, да.
– Она не знает, что именно?
Сквайр покачал головой:
– С той поры, как священник обнаружил трупы в крипте, он вел себя как-то необычно. Хотя кто бы после такого не переменился?
– И то правда, – согласился виконт, пытливо вглядываясь в полное, дружелюбное лицо сэра Дугласа. – Насколько хорошо вы знали Нигеля Прескотта?
– Сэра Нигеля? Не так чтобы очень. Баронет был гораздо старше, – помещик потер ладонью затылок. – Говорят, то страшилище в синем бархате оказалось им?
– По всей видимости.
– Аж не по себе становится, – мотнул головой Пайл, – как подумаешь о том, что добрых три десятка лет каждое воскресенье он лежал у нас прямо под ногами с ножом в спине, а никто и не догадывался.
Себастьян наблюдал, как отправившиеся на поиски жители деревни расходятся в разные стороны.
– Насколько я понимаю, баронет был неприятным человеком.
– Неприятным? – ухмыльнулся сквайр. – Тяжеловато вам будет отыскать в округе хоть кого-то, кто скажет о нем доброе слово.
– Нечасто встретишь столь отличающихся друг от друга братьев.
Помещик потер ладонью подбородок и отвел взгляд в сторону, словно выискивая слова.
– Ходили слухи о прежней леди Прескотт, матери сэра Нигеля… ну, вы понимаете, о чем я. Между Френсисом Прескоттом и остальными его братьями и сестрами не наблюдалось сильного семейного сходства.
– И все же, не родись Питер Прескотт, имение отошло бы к епископу?
– Ну да, так бы и случилось, – подтвердил сэр Дуглас, покачивая головой. – Кто бы мог подумать, при пятерых-то сыновьях?
Он снова покачал головой, словно подчеркивая сказанное:
– Пятеро сыновей. И если бы не посмертный младенчик, все досталось бы самому младшему.
* * * * *
Поместье, унаследованное Питером Прескоттом при рождении, располагалось к северу от деревни, на краю пустоши Ханслоу-Хит. Себастьян ехал меж ухоженных полей поспевавшего ячменя, пшеницы и овса, колыхавшихся под легким июльским ветерком. Тучные бурые коровы щипали траву на пастбищах, обнесенных крепкими каменными оградами и густыми живыми изгородями. Возле крытых соломой домиков дети играли с собаками, которые с лаем бросились за коляской, когда Себастьян покатил по аллее, ведшей к старинному особняку.
Здание являло собою живописное и беспорядочное нагромождение пристроек, одни из которых были деревянно-кирпичные, из красного кирпича эпохи Тюдоров, другие – из средневекового камня. Все это располагалось вокруг мощеного прямоугольного двора, а центром был большой холл, датируемый, должно быть, тринадцатым или четырнадцатым веком.
Леди Прескотт, мать нынешнего баронета и вдова сэра Нигеля, находилась в саду, простиравшемся к востоку от древнего холла. С корзинкой на сгибе локтя и садовыми ножницами в руке она срезала цветы с буйных кустов роз и пионов, мальв и лаванды, образующих широкий бордюр вдоль поросшего травой края канавы, оставшейся от оборонительного рва. Это была невысокая, стройная женщина лет пятидесяти с небольшим. Ее золотистые косы уже тронула седина, а в голубых глазах, смотревших из-под широкополой шляпки на приближавшегося виконта, сквозила печаль. Дама была одета в строгое черное платье с глухим воротником, как и приличествует женщине, пребывающей в глубоком трауре по мужу и деверю.
– Прошу прощения, но сын отсутствует и не может вас принять, – заговорила леди Прескотт, протягивая визитеру руку. – Однако он должен скоро вернуться. Кажется, Питер обсуждает с арендаторами вопросы ремонта некоторых коттеджей.
Она передала корзинку с цветами и ножницы лакею, который сопроводил Девлина, и обратилась к слуге с улыбкой:
– Фредерик, попросите миссис Норвуд поставить букет в воду, хорошо?
– По правде говоря, мы с сэром Питером виделись вчера, – сообщил виконт, когда лакей, поклонившись, удалился. – Я надеялся, что смогу побеседовать именно с вами.
Дама кивнула:
– Сэр Генри сообщил мне, что архиепископ попросил вашего содействия в этом ужасном деле. Постараюсь помочь, чем смогу.
Они пошли вместе вдоль бордюра. Несмотря на облака, день стоял теплый, в неярком солнечном свете броско алели и розовели пышные розовые кусты.
– Вам может показаться, что по прошествии трех десятилетий меня не должно было потрясти обнаружение тела сэра Нигеля, – заговорила хозяйка поместья. – Но считать кого-либо умершим и знать это доподлинно – совершенно разные вещи.
Себастьян всмотрелся в тонкие черты спутницы, мелкие морщинки, расходившиеся веером от уголков глаз. Леди Розамонда все еще оставалась очень привлекательной женщиной, в юности же она наверняка была удивительной красавицей.
– Когда сэр Нигель исчез, что, вы подумали, с ним сталось?
– Поначалу? Когда его лошадь нашли бродившей по пустоши, я решила, что с мужем приключился несчастный случай, и мы найдем его где-нибудь в кустах раненного.
– А когда не нашли?
– Если честно, я предположила, что супруга убили.
– Никаких догадок, кто?
Леди Прескотт бросила через плечо взгляд на гостя. На ее губах промелькнула тень странной улыбки.
– Скажите, лорд Девлин, ведь вы уже беседовали со многими людьми, знакомыми с моим мужем: удалось вам обнаружить хоть кого-то, кто хорошо знал сэра Нигеля и, тем не менее, мог сказать о нем доброе слово?
– Кажется, кто-то утверждал, что ваш супруг мог быть обаятельным, – улыбнулся в ответ Себастьян.
– О да, и вправду мог. Когда считал нужным, – повернувшись, вдова сорвала с буйствующей клумбы розовую мальву. – Я шокирую вас?
– Вы восхищаете меня своей прямотой.
Леди Прескотт вертела цветок обтянутыми перчаткой пальцами.
– Тридцать лет назад я не стала бы так откровенничать. Однако долгие годы, прожитые не то женой, не то вдовой, сделали свое дело.
Дама оглянулась на газон, где садовник в рабочем халате раскидывал навоз по пустым цветочным грядкам, и спустя мгновение добавила:
– Я буду еще честнее с вами, лорд Девлин. Мне безразлично, что случилось с мужем, раз уж он точно мертв, и я никогда больше его не увижу, – ее челюсти сжались, подбородок вздернулся. – Ну, вот и сказала. Думайте обо мне, что вам угодно.
Виконт смотрел в бледное, напряженное лицо собеседницы. «Каким же человеком следовало быть, – размышлял он, – чтобы внушить своей юной благовоспитанной жене столь неистовые и непреходящие враждебные чувства?». И все же…
Все же, по свидетельству Лавджоя, леди Прескотт заплакала, когда увидела доказательства того, что сэр Нигель действительно погиб.
Вслух же Девлин произнес:
– Мне говорили, что в то время, как ваш супруг пропал, приходским священником в церкви Святой Маргариты был его брат, Френсис Прескотт?
– Да, он очень поддержал меня в то время, – свернув в сторону от древнего рва, спутники пошли по дорожке, ведшей к растущим вдали молодым вязам и каштанам. – А почему вы спрашиваете?