Кто живет за стеной?
Екатерина Каретникова
Кто живёт за стеной?
Глава 1
Утром шёл снег. Хлопья размером с бабочку кружились за окном в подсвеченном фонарями синем сумраке, бились о стёкла, рассыпаясь на сотни крохотных белых комочков, оседали на чёрных ветках и отливе окна.
Днём поднялся ветер. Ледяные порывы смели снежные горки с ветвей, выстудили воздух до минус десяти и разогнали тучи. Небо теперь, хоть и казалось низким, светлело полупрозрачной голубизной.
Когда мы с Настей вышли из школы, было так холодно, что у меня сразу же загорелись щёки, а она начала шмыгать носом.
– Ты сейчас домой? – спросила я.
– Ага, – кивнула Настя. – Ты не думай, я быстренько. Только переоденусь, рюкзак брошу – и к тебе.
– Да не спеши, – успокоила я. – Всё равно мне ещё в булочную надо.
– Ладно! Только если задержусь, ты на мобильник не звони.
– Почему? – удивилась я.
– А он разрядился, – объяснила Настя. – Я его у тебя заряжу, хорошо? Чтобы время зря не тратить. А то, представляешь, во сколько я к тебе приду, если буду ждать, пока аккумулятор «наестся»?
Я фыркнула. Родители совсем недавно купили Насте новый телефон. Вот она над ним и трясётся. То ворчит, что нельзя на морозе разговаривать, то экран поцарапать боится, то аккумулятор решила заряжать только до победного конца. В смысле, пока телефон не выдаст сообщение, что заряжен полностью.
– Ладно, мне розетки не жалко, – разрешила я.
– Да неужели? – хихикнула Настя. – В общем, через час буду!
– Жду, – кивнула я.
Она махнула мне на прощанье и побежала к своему дому.
Я подняла голову. Капюшон свалился на плечи, уши обожгло холодом. Зато я увидела над школой острый серп месяца. Если мысленно приставить к нему палочку, получится буква «р». Это значит, что месяц растущий. А вот если бы он оказался похож на букву «с», то я бы поняла, что он стареющий. Это меня папа научил, когда мы в июне ездили на Ладожское озеро. Вот было время! Ни уроков, ни домашних заданий, ни снега, ни темноты. Даже ночи и те оставались такими светлыми, что можно было выходить на песчаную косу с удочкой и следить за поплавком безо всякого фонарика. Вода, днём подёрнутая мелкой рябью, к вечеру становилась прозрачной и гладкой, как зеркало. Тёмными тенями в ней отражались деревья и редкие облака. Нагретый солнцем песок медленно остывал, вдалеке клубились клочья густого тумана. А я до полуночи сидела рядом с отцом, смотрела на воду и пыталась представить, кто живёт на высоком островке, едва заметно проступающем из дымки у самого горизонта.
Вообще-то раньше папа никогда не брал меня с собой на рыбалку. Он ездил один, а мы с мамой отдыхали на даче. Но этим летом всё было по-новому. Потому что первый раз в жизни мы остались одни.
Нет, ничего плохого не случилось. Просто маму, врача-кардиолога, пригласили пройти полугодовую стажировку в одной американской клинике. Она боялась бросать нас с папой, но мы её уговорили. Может, ей такой шанс раз в жизни выпал? Зачем же отказываться-то? А мы – люди вполне самостоятельные. В этом мама имела возможность убедиться, когда вернулась из командировки в Москву. У нас и ужин был приготовлен, и продукты куплены, и квартира убрана. В общем, мы её уговорили, и в конце июня мама улетела.
В первые дни без мамы мне было очень грустно. Иногда, закрываясь в ванной, я даже плакала. Но потом… Не скажу, что привыкла жить без неё. По-моему, привыкнуть к такому невозможно. Но я научилась справляться и ждать. Конечно, мама чуть не каждый день присылала мне по электронке длиннющие письма и по скайпу мы разговаривали частенько, но всё-таки это было совсем не то. Или не совсем то, чего мне хотелось больше всего на свете.
Особенно сегодня, в день моего рождения.
В магазине, отстояв приличную очередь, я выбрала два буше и две корзиночки с заварным кремом. Надо же нам с Настей отметить, что мне исполнилось тринадцать лет! Папа вернётся с работы поздно. Да и сладкое он не любит. Так что к его приходу я сделаю салат с кальмарами и пожарю курицу. А с Настей мы будем пить чай, слушать музыку и болтать о пустяках. И это с тех пор, как уехала мама, для меня самый лучший подарок, который может сделать подруга.
В небе снова появились лохматые, тёмные тучи, и растущий месяц исчез. По дороге от магазина я замёрзла так, что заболели пальцы на ногах, и припустила вприпрыжку.
Когда я повернула к нашему подъезду, то увидела, что дверь открыта. Наверное, кто-то только что вошёл. Я подумала, что всё равно опоздаю, и полезла в карман за ключом от домофона. Ключа не было!
Дверь закрывалась. Я метнулась к ней и еле успела ухватить круглую металлическую ручку. Но оказалось, что этого мало. Оказалось, что надо вцепиться в ручку изо всех сил и повиснуть, чтобы дверь не захлопнулась, прокатив меня по утоптанному снегу. Прокатиться-то я, может быть, и не отказалась бы. Но в другой раз. Сейчас мне было нужно одно – попасть в подъезд.
Оказавшись внутри, я снова попыталась нащупать ключ от домофона. Даже карман вывернула наизнанку. Без толку! Пропал ключик. Прямо из куртки. С утра лежал на месте– я проверяла. А вот потом… Во-первых, весь день куртка провисела в школьной раздевалке. Там, конечно, дежурит нянечка-гардеробщица, но у нас же не как в театре или в поликлинике – номерки не выдают. Каждый подходит к вешалке своего класса и устраивает на крючке верхнюю одежду и мешок со сменной обувью. И забирает после уроков сам. Так что в принципе залезть в чужой карман может любой желающий. Во-вторых, был шанс выронить ключ, когда доставала перчатки на улице. А в-третьих, пока я выбирала в булочной пирожные, мог в мой карман и какой-нибудь воришка руку сунуть. Ничего ценного там не было, вот он и вытащил единственную находку. Просто так, от досады.
Хорошо, что ключи от квартиры я ношу отдельно. А то бы пришлось куковать под дверью, пока Настя не заявится. И потом ещё рассказывать ей, что произошло. А уж этого мне не хотелось совершенно. Настя – девчонка хорошая, настоящая подруга, но язык у неё– мама не горюй! И ведь сама от этого мучается и каждый раз, проболтавшись о чём-нибудь важном кому не надо, кается и искренне не понимает, как так вышло. Но толку-то! Всё равно то, что знает Настя, через день становится известно и родителям, и соседям. Да ладно бы только им, но ведь и весь класс будет в курсе. Очень приятно! Только одну мою тайну Настя не выдала никому, но это отдельная история. История о моей безответной любви к её старшему брату.
Я скинула капюшон и осмотрелась. На площадке первого этажа лампочка не горела, но из лифта падала бледная полоса света. Я ринулась к лифту.
– Погодите, пожалуйста!
Честно говоря, я боялась ездить одна, потому что в прошлом году, аккурат восьмого марта, застряла и топталась в кабине полтора часа, пока не появились два весёлых дядьки-монтёра и не выпустили меня на волю, наказав впредь в праздничные дни лифтом не пользоваться. Прямо скажем, это были не лучшие полтора часа в моей жизни.
Правда, ездить с незнакомыми я боялась ещё больше. Кто их знает, что им может прийти в голову.
Я ни за что не стала бы просить подождать, если бы в желтоватом свете кабины не заметила пушистую спину лабрадора Эрика. Эрик жил с хозяевами на восьмом этаже, как раз над нашей квартирой.
– Спасибо! – заранее крикнула я и с разбега втиснулась в лифт.
Двери с противным скрежетом закрылись. Сидящий Эрик занимал как минимум две трети пространства.
Я прижалась к стене, чтобы собачья шерсть не прилипла к куртке, и слегка наклонила голову. Кабина была тесной, а я не люблю смотреть на людей в упор. Я даже и не разглядела, кто там, за Эриком.
– Не за что, – ответил хрипловатый голос.
Я вздрогнула и подняла голову. У дальней стены лифта стоял светловолосый мальчишка лет четырнадцати в куртке с меховым воротником.
– Ой, – не сдержалась я, – а где Антиповы?
– Кто?
Мальчишка иронично прищурился.