Телефонный звонок
— Это были непростые три года, — говорит она. — В тот день, когда Боб сообщил, что случилось… — Она выдыхает дым в трубку. Даг представляет, как она опустилась на стул рядом со столиком, где телефон. — Это был худший день в моей жизни.
— Мне очень жаль, — говорит он. — Я просто хочу, чтобы вы знали, что я ваш друг.
Мама хмыкает, выражая согласие, но Даг знает, что она сейчас — в собственном мире. Сколько раз он наблюдал эту картину: мама сидит на диване, уставившись в одну точку, а он пытается до нее достучаться, привлечь внимание, показать ей обложку нового выпуска «Знаменитых монстров кино».
— Что-то не так, — говорит она наконец. — Не понимаю, в чем дело, но…
— Да?
Даг слышит на заднем плане какой-то рев. Автомобиль, подъезжающий к дому?
— Мне надо идти, — говорит его мама.
— Кто там, Ширли? Это Боб?
Но трубку уже положили.
Даг ходит по комнате, прижимая к бедру тяжелый черный аппарат. Ставит телефон на стол, кладет трубку на место. После смерти папы дядя Боб стал приходить к ним домой чуть ли не каждый день, иногда оставался на ночь — спал на диване в гостиной. Одно из самых ранних воспоминаний Дага: дядя храпит на диване, а мама ходит на цыпочках и ругает Дага, что тот слишком громко играет со своими машинками. «Ты же не хочешь его разбудить», — вот как она говорила.
Когда маму убили, Дагу было пятнадцать. Какой-то бродяга, рывшийся в мусоре, нашел тело Ширли в мусорном контейнере во дворе их многоквартирного дома. Тело было завернуто в кусок брезента. Жильцы швыряли мусор в контейнер, даже не подозревая, что там лежит тело убитой женщины. Вскрытие показало, что она умерла от многочисленных черепно-мозговых травм, нанесенных тупым предметом. Полиция подозревала бездомного, обнаружившего тело, но против него не было никаких улик, ничто не связывало его с мамой Дага, и при нем не нашли ничего, хоть отдаленно похожего на оружие. Орудия убийства вообще не нашли. Боба тоже допрашивали, но у него было алиби — его друг подтвердил, что весь вечер в день убийства они провели вместе, смотрели по телику бейсбол. Тот же самый друг, который был с Бобом, когда отец Дага погиб на охоте из-за нелепой случайности. Дага вообще не было в городе, на выходные он с группой ребят из школы ездил на конкурс чтецов в другой штат. Новость об убийстве мамы попала во все газеты, о нем говорили несколько недель — дольше, чем в большинстве подобных случаев, — но со временем все улеглось и забылось; как всегда и бывает.
Даг опять набирает номер. Опьянения как не бывало. По правде сказать, он никогда раньше не ощущал себя таким трезвым. Впервые в жизни он верит, что может исправить прошлое, повернуть время вспять и отменить те ужасные вещи, которые уже случились. На восьмом гудке трубку берет мальчик.
— Алло? — шепчет он.
— Алло? — говорит Даг. — Алло? Кто это? Это ты, Дагги?
Даг точно знает, что говорит с собой маленьким. Он даже не понимает, что плачет, пока его пальцы, сжимающие телефонную трубку, не становятся мокрыми.
— Кто это? — спрашивает мальчик. — Это вы, мистер Бельведер?
Даг делает глубокий вдох. Имя кажется ему знакомым. Но почему?
— Кто такой мистер Бельведер? Расскажи мне о нем.
— Он сейчас там, где лучше, — говорит Дагги.
— Он умер? — спрашивает Даг. — Его убили?
— Он там, где лучше, — повторяет Дагги.
— Послушай, — говорит Даг. — У меня мало времени, и теперь я смогу позвонить лишь через несколько лет, поэтому я тебя попрошу об одной вещи, ладно? Я хочу, чтобы ты меня помнил. Я хочу, чтобы ты меня выслушал. Это важно. Потому что случится беда, и только ты можешь это предотвратить.
Дагги рыдает в трубку, и Даг вспоминает, каким он был плаксой и как легко было довести его до слез: дядя Боб постоянно над ним насмехался, передразнивал хныканье малыша Дагги, приближал свое уродливое помятое лицо к личику Дагги, и изо рта дяди пахло кислятиной, как отравой. Мальчик потом чувствовал этот запах еще много часов.
— Не плачь, Дагги, — говорит Даг. — Не плачь. Я твой друг. Поверь мне, пожалуйста. Я твой друг. Понимаешь? Я друг. Поверь мне, пожалуйста. Я твой… — Он чувствует, что что-то не так. — Алло? Дагги? Алло?
Связь оборвалась.
Звонки скачут во времени, но с каким интервалом?
Даг тут же перезванивает, но набор номера на диске — дело небыстрое, каждая цифра требует терпения. Собственно, по этой причине Даг до сих пор пользуется устаревшим аппаратом — чтобы отмежеваться от сослуживцев, которые не расстаются со своими мобильными телефонами и набирают эсэмэски, даже когда он пытается с ними беседовать. «Ты говори, — небрежно бросают они. — Я слушаю». Даг всегда думал, что старый телефон с дисковым набором придает его жизни стабильность, но сейчас ему нужна скорость; ему нужны все достижения науки и техники, чтобы не терять связь со своей прошлой жизнью.
— Алло? — Опять мальчик. Дагги. Он сам. Его голос — голос мальчишки — уже не такой тонкий и звонкий.
— Дагги, — говорит Даг. — Сколько тебе лет?
— Кто это?
— Быстрее. Сколько тебе лет?
— Девять, — говорит Дагги.
— Девять, — повторяет Даг. — Ты меня помнишь? Мы с тобой говорили по телефону три года назад. Ты еще упоминал человека по имени мистер Бельведер. Помнишь?
— Не понимаю, о чем вы, — говорит Дагги.
На заднем плане слышится мужской голос:
— Ты с кем там треплешься? Какого черта? Если это какие-то продавцы, просто брось трубку!
— Это кто? Дядя Боб? — спрашивает Даг.
— Да, — говорит Дагги.
Он насторожен, и все же ему любопытно. Даг это знает, потому что тот мальчик — он сам.
— С мамой случится беда, — говорит Даг. — Потом тяжело сглатывает слюну. «Не торопись», — говорит он себе. — С твоей мамой. Я не знаю, кто это сделает, но мне кажется, что дядя Боб. Это произойдет, когда тебе будет пятнадцать.
— Я сейчас позвоню в полицию, — шепчет Дагги дрожащим голосом.
— Пока рано звонить, — говорит Даг. — Он еще ничего не сделал.
— Я насчет вас позвоню, — говорит Дагги.
— Нет-нет. Я твой друг.
— Никакой вы не друг, — говорит Дагги и вешает трубку.
Даг опять набирает номер, стараясь проделать это как можно быстрее. Насколько позволит старый аппарат. В трубке раздаются длинные губки. Десять гудков. Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать. Может быть, он зря потратил звонок? А что, если в следующий раз звонок перепрыгнет на шесть лет вперед? «Возьмите трубку… возьмите, пожалуйста», — думает он. И трубку все же берут. По тому, как гремит телефон, по тому, как трубку чуть не уронили, Даг понимает, что тот, кто ответил на этот звонок, бежал к телефону.
— Да? Алло?
Это его мама. Ширли.
— Ширли? — говорит Даг.
— Да? — Она запыхалась.
Даг вдруг понимает, что это может быть их последний разговор, что другого раза, возможно, уже не будет. И еще он понимает, что у них с мамой один и тот же телефон: тяжеленный черный аппарат с дисковым номеронабирателем. Они держат одну и ту же трубку, но их разделяет пространство и время.
Он решает рискнуть. Он никогда не простит себе, если упустит эту единственную возможность.
— Мама, — говорит он.
Ширли отвечает:
— Прошу прощения, но…
— Нет, — говорит он. — Это я. Это Даг.
Мама долго молчит. Дагу слышно, как она роется в сумочке в поисках сигарет. Она держит их в прямоугольном кошельке на защелке; на боку есть кармашек для одноразовой зажигалки. Даг слышит, как щелкает зажигалка, слышит, как мама вдыхает, прикуривая.
Она выдыхает и говорит:
— Я знала, что это ты. Еще тогда, когда ты позвонил в первый раз. Несколько лет назад.
— Как? — спрашивает Даг. — Как ты узнала?
— Мать всегда узнает сына.
Даг выключает свет в спальне, ложится в постель, ставит телефон себе на грудь.
Даг говорит:
— Мне надо сказать тебе одну вещь.
— Давай потом? — говорит мама, и ее голос слегка идет вверх, превращая просьбу в вопрос. — Расскажи о себе. Как ты живешь. У тебя все хорошо?