Под небывалыми небесами (ЛП)

- Я так понимаю, тебе не интересно, что я принес для тебя? - Талон не купился на это. - А зря, - продолжил Перри, - тебе бы понравилось.
- Я знаю что, - отозвался Талон, наполненным гордости голосом. - Ракушку.
- Это не ракушка, но неплохая попытка. Я действительно ходил плавать. - Перри целый час до прихода домой оттирал песком с кожи и волос чужие запахи. Ему пришлось это сделать, иначе бы брат тут же унюхал, где он был. Вэйл установил строгие правила, по которым нельзя было бродить вблизи Горожан.
- Почему ты прячешься, Талон? Вылезай.
 Перри потянул на себя одеяло. Запах Талона накрыл его зловонной волной. Перри отшатнулся, сжав кулаки, горло перехватило. Запах Талона слишком походил на тот, что исходил от Милы во время болезни. Перри хотелось верить, что он ошибается. Что с Талоном все в порядке, и он подрастет и встретит свой следующий год. Но запахи никогда не лгут.
Люди думают, что знать – значит, обладать властью. Быть Отмеченным – одаренным преобладающим органом чувств – большая редкость. Но Перри был уникальным даже среди Отмеченных, он обладал двумя Чувствами. Благодаря Видению, он был искусным стрелком. Но только Видящие с таким великолепным чутьем, как у Перри могли, вдохнув воздух, почувствовать в нем отчаяние или страх. Весьма полезный дар при встрече с врагом, в семье он больше ощущался проклятьем. Перри было очень тяжело во время болезни Милы, но сейчас, когда болезнь коснулась Талона, Перри возненавидел свой нюх.
Он заставил себя посмотреть племяннику в лицо. Горящий очаг бросал блики на балки чердака. Оранжевый отсвет обрисовывал скулы Талона, подсвечивал кончики ресниц. Перри смотрел на умирающего племянника и не мог подобрать нужных слов. Талон и так знал, что Перри чувствует. Он знал, что если бы Перри мог, то, не задумываясь ни на секунду, поменялся бы с ним местами.
- Мне становится хуже, - сказал Талон. - Иногда отнимаются ноги… Иногда от меня плохо пахнет, но сильно ничего не болит. - Он уткнулся лицом в одеяло. - Я знал, что ты разозлишься.
- Талон, я не… я злюсь не на тебя.
Грудь сдавило, и Перри медленно сделал несколько вдохов. Запах собственной злости, смешанной с чувством вины племянника, мешал думать. Перри знал, что такое любовь. Он любил свою сестру Лив, и Милу, и еще год назад он обожал Вэйла. Но с Талоном дело было не только в любви. Печаль Талона придавливала его каменной плитой. Когда племянник тревожился, Перри не находил себе места, когда радовался – Перри летал. В мгновение ока желания и нужды Талона становились его собственными желаниями и нуждами.
Знающие называли это запечатлением. Связь с Талоном облегчала жизнь Перри. На первом месте для него всегда стояли здоровье и благополучие племянника. За эти семь лет произошло немало домашних потасовок. Перри учил Талона сначала ходить, потом плавать. Учил выслеживать добычу, стрелять из лука и разделывать убитые тушки. Легким вещам. Талону нравилось все, что бы Перри не делал. Все усложнилось, когда Мила заболела. Перри не мог больше сделать Талона счастливым, но он знал, что помогает ему своим присутствием. Помогает, оставаясь с ним рядом так долго, как только может.
- Так что это за вещь? - спросил Талон.
- Какая вещь?
- Которую ты принес для меня.
- Ах, эта.
 Яблоко, - хотел он сказать Талону, но у них были Слышащие с таким же острым слухом, как у него – нюх. И был Вэйл – еще большая проблема. Перри не мог рисковать и дать Вэйлу учуять фрукт. До зимы остались всего лишь недели, и торговля уже закончилась. Вэйл обязательно спросит, где Перри взял яблоко, а у него и так достаточно проблем с братом, чтобы создавать новые.
- Придется тебе подождать с этим до завтра.
 Он отдаст яблоко Талону в нескольких милях от селения. А пока пусть оно полежит завернутым в кусок старого полиэтилена, засунутое на дно его наплечной сумки вместе с устройством для глаз Горожан.
- Это что-то хорошее?
Перри закинул руки за голову.
 - Ну ты даешь, Тал. Не могу поверить, что ты задал мне такой вопрос.
Талон приглушенно захихикал.
 - Ты пахнешь, как вспотевшая водоросль, дядя Перри.
- Вспотевшая водоросль?
- Ага. Пролежавшая на камнях парочку дней.
Засмеявшись, Перри мягко пихнул его локтем.
 - Ну спасибо, Сквик.
- Всегда пожалуйста, Сквок, - не остался в долгу Талон, тоже его пихнув.
Они несколько минут молча лежали, дыша в унисон. В щель между балками Перри была видна серебристая спираль Эфира, скручивающаяся в небесах. Когда погода была спокойной, глядя на такое, Перри казалось, что он смотрит на вихрящийся Эфир из-под воды. В другие дни Эфир бурно разливался, словно поток реки, заливая небо сверкающей синевой. Земля была сезоном Эфирных бурь, но за прошедшие годы бури стали случаться еще осенью и продолжаться после наступления весны. Уже успело пройти несколько бурь. В последнюю чуть не унесло ветром овцу, стадо находилось слишком далеко от селения и его не успели вовремя увести в безопасность. Вэйл называет это фазой, и говорит, что бури скоро ослабнут. Перри с этим не согласен.
Талон поерзал рядом с ним. Перри знал, что он не спит. Племянник был в подавленном, унылом настроении, и оно ремнем затягивалось на сердце Перри, сжимая его все больше и больше. Перри сглотнул. Горло саднило и болело.
 - Что такое, Талон?
- Я думал, ты ушел. Думал, что после того, что случилось с моим отцом, ты исчезнешь.
Перри медленно выдохнул. Четыре ночи назад они с Вэйлом сидели внизу за столом с переходящей из рук в руки бутылкой. Казалось, впервые за долгие месяцы они поговорили как братья. О смерти Милы и о Талоне. Даже самые лучшие лекарства, которые Вэйл выменивал у торговцев, больше не помогали. Они не произносили этого вслух, но оба знали - Талону повезет, если он доживет до зимы.
Когда Вэйл начал заводиться, Перри понял, что ему надо уходить. Если на Перри ластер оказывал расслабляющее действие, то на его брата – прямо противоположное. В нем разгоралась ярость, так же, как и в отце. Но Перри остался, потому что они разговаривали. Потом Перри сделал замечание по поводу того, что роду нужно оставить поселение ради более безопасных земель. Дурацкое замечание. Он знал, к чему это приведет – к тому же, к чему и всегда. К ругани. Перебранке. Только Вэйл ничего не сказал. Он просто сразу врезал ему в челюсть. Это был резкий и болезненный удар, знакомый и жуткий одновременно.
Перри чисто рефлекторно выкинул руку вперед и вцепился в нос Вэйла, начав потасовку за столом. Следующее, что отразилось в его мозгу – стоящий у двери спальни Талон, сонный и потрясенный. Перри перевел взгляд с племянника на брата. Две пары одинаковых зеленых глаз впились в его лицо. И они вопрошали: как он мог расквасить нос человеку, только что ставшему вдовцом? В его собственном доме, перед умирающим сыном.
Пристыженный, но все еще злой, Перри ушел из дома и направился прямиком к крепости Горожан. Может быть Вэйл и не мог найти нужные лекарства для Талона, но до Перри дошли слухи о Кротах. Поэтому-то он и вторгся на их территорию, в диком отчаянии сделать хоть что-то правильное. И вот теперь у него есть яблоко и бесполезная полоска от глаза Горожанки.
Перри притянул к себе Талона.
 - Я был дураком, Тал. И был не в себе. Той ночи не должно было быть. Но мне на самом деле нужно уходить.
Он уже должен был уйти. Возвращение означало встречу с Вэйлом. Перри не знал, смогут ли они нормально общаться после того, что случилось. Но он не хотел, чтобы последним воспоминанием Талона о нем остался его кулак, врезающийся в лицо отца.
- Когда ты уйдешь? - спросил Талон.
- Я думал, что попытаюсь… что, может быть, смогу… - Он сглотнул. Слова никогда не давались ему легко, даже с Талоном. - Скоро. Спи, Талон. Сейчас я здесь, с тобой.
Талон уткнулся лицом в его грудь. Перри прикипел взглядом к Эфиру, ощущая, как от прохладных слез Талона намокает рубашка. Через трещину на крыше он смотрел, как закручиваются голубые потоки, вихрясь то влево, то вправо, словно они не знали, куда им идти. Говорят, что в крови Отмеченных течет Эфир. Что он греет их и дает им остроту чувств. Так только говорят, но Перри знает, что так оно и есть. Большую часть времени ему казалось, что он сам - Эфир.