Если бросить камень вверх

Столовая – отдельная от Земли планета. Может быть, она спутник Юпитера? Или прилетела от Сатурна. Свои запахи, свои законы. Местные жители ходят в белых халатах. Чужих в свой мир не пускают. Стоит туда сунуться чужаку, все испортится, все рассыплется в прах.
– Чего ты застыла? – шепчет Светка, опасно склоняясь над тарелкой с манной кашей. – На вечеринку придешь?
– Да, в платье от Кавалли. – Кашу не хочется. Был бы тут Арсений, он бы все стрескал.
– Если в нем удобно сидеть на полу…
– В Кавалли удобно все. – Выныривать из размышлений о кухне грустно. Есть в ее устройстве что-то правильное. Готовят по рецептам, поварята слушаются повара… – Зачем ты меня зовешь?
Про «слушаются» – отдельная история.
– Придешь на часик пораньше, да? Мы все быстренько приготовим.
– Позови Ксюху. Я не помню, когда Сенька возвращается. Его покормить надо.
– Он у тебя маленький? Сам разогреет!
– Иногда надо просто быть рядом.
– Ой, ну ты как скажешь! Пацанов вообще нельзя баловать. Они потом на шею садятся.
Говоря, Светка старательно повторяла мамину интонацию. Судя по Светкиным комментариями, та любит поругивать своего мужа. Вот и Светка следом за ней всех ругает.
– О! Смотри! Эдик приперся. Эд! А уже все съели.
Эдик Галич нашел глазами Светку. Звякнула ложка о тарелку. Под его взглядом Светка теряется, начинает говорить глупости. И Эдик это знает. Эдик вообще не дурак.
– А ты все кашку кушаешь? – вкрадчиво спросил он.
Подошел, заставив Светку задрать голову. Он высокий и очень красивый. Тонкой холодной красотой. Когда в лице и движениях все правильно. Саше от этого скучно.
– Совсем о своей фигуре не беспокоишься, – вкрадчиво произнес Эдик. – Кто ж тебя после этого любить будет?
Светка закашлялась, спрятала покрасневшее лицо в ладони. Пальцы у нее длинные, с выступающими узелками суставов.
– Бери пример с Месяца! Вот человек, сидит на хлебе и воде. Сашенька!
Эдик сделал движение, как будто собирался Сашу поцеловать. Она выронила бутерброд и шарахнулась по лавке в сторону. Эдик замер на полупоклоне, ухмыльнулся.
Сидящая рядом безмолвная Зара смотрела с восторгом.
– Ладно, девочки, не плачьте, – выпрямился Эдик. – Все равно мы все умрем.
Светка успела сжать кулак. Стукнула бы, но Эдик ушел. Движения у него мягкие. Через плечо перекинут армейский планшет. Темные густые волосы. Светка в него влюблена.
Саша пододвинула к себе стакан. После пережитого захотелось есть. Но бутерброд ушел под стол.
– Зачем ты его позвала? – Бутерброда было жалко.
– Слушай, я же не обсуждаю твоего Велеса.
– Он не мой!
– Ага! И глухой.
Саша отвернулась. Тьма никогда не ходил в столовую. Не ел на людях. Не завтракал и не обедал в школе. Даже бутерброды не брал. Как представишь – с восьми до трех и без всего. Бррр, умереть в пору.
Вопрос: что вы никогда не едите на завтрак? Ответ: обед и ужин. Шуточки из учебника Арсения.
– Нормальный он. – Разговор надо было заканчивать. – Во сколько к тебе прийти?
– В шесть! И он – ненормальный, – не сдавалась Светка. – Может, ему от этого и лучше, но ты – точно теряешь. Я-то, как подружка, с тобой. А другие шепчутся. Считают тебя дурочкой.
– А я-то с чего?
– Тьма твой дурак, и ты с ним. Я говорила, бросай его. Влюбилась?
У Светки было тяжелое лошадиное лицо. Но когда улыбалась, она ничего себе так смотрелась. Челка все время падала на глаза, и она ее теребила, теребила.
– Почему если разговариваешь с парнем, то сразу влюбилась? Ты сейчас с Галичем разговаривала. Влюбилась?
Светку снова бросило в краску. Она закусила тонкую губу.
– Эдик хотя бы парень. А твой Велес галушка с жиром. И ты рядом с ним так же выглядишь. Ты не замечаешь, что он на тебя смотрит так, как будто съесть хочет. И все время вы держитесь за руки.
– С ума сошла? За какие руки?
– Здрасьте! За передние!
Саша посмотрела на свои ладони. Сжала-разжала пальцы. Тимофей ходит с ней за руку? Вот это новость!
– Ты с заморочками – это понятно, – вещала Светка. Челка падала. Она ее поправляла. – При таком папе можно быть любой. Но Велес – это уже перебор. С ним общаться нельзя. Он придурок.
– Он интересный.
– Интересный придурок. Рядом стоять противно! Чем он там кидается? Камнями?
– В тебя еще не бросал?
– Только пускай попробует. Что ты его защищаешь? Ксюха права, ты влюбилась. Нашла в кого! Неужели не чувствуешь?
– Чувствую – есть хочу. – Саша поднялась. Еще можно было купить сосиску в тесте. Если буфет не закрылся.
– Это же должно как-то проявляться, – неслась вперед Светка. – Бабочки в животе, мурашки по коже, голова кружится. – Она скисла. – Забыла, что это Велес. Какие бабочки?
– Бабочки – это у тебя в черепе. Ты к литератору никаких бабочек не испытываешь? Он мужчина, и ты с ним разговариваешь.
– Фу, – поморщилась Светка. – Сравнила. Он человек.
– Велес – тоже.
– Велес – гора жира, а не человек. У него на мозги места не осталось.
– Скажи ему об этом, и я посмотрю, как далеко ты успеешь убежать.
– Ну, ты совсем скучная. Общаясь с Велесом, сама становишься нечеловеком! Это как умножать на ноль. Все в ноль обращается.
– А если он для меня человек? Интересный человек.
– Значит, влюбилась. Но тогда ты – ноль. Мир вокруг себя теряешь. Откажись от этого, пока не поздно!
Захотелось взять тарелку с манкой в ладонь, так, чтобы поустойчивее, и впечатать в нее лицо Варчук. А потом долго смотреть, как каша стекает с подбородка на белую рубашку. После этого, конечно, стоило еще сказать что-нибудь обидное.
А буфет все-таки закрылся.
Варчук заработала ложкой, доедая кашу.
– Про шесть не забудь! – крикнула она вслед.
На выходе из столовой Саша увидела печально бредущего по коридору Тьму. Был он без ботинка. Шагающая рядом завуч старательно делала вид, что все нормально.
Сенька слал отчаянные эсэмэски с вопросами по геометрии. Телефоны брал у одноклассников. Странно, что они ему еще давали свою технику. Известно же, что у Арсения кривые руки. Он все роняет, разбивает и крошит в труху. На почту пришло новое письмо от отца. На фотке он сидел на слоне. Руку поднял вверх: «Слава «Русскому Робинзону»!»
Тьма вернулся обутый и весьма довольный собой. Подошел близко. Коснулся локтя.
– Ну что? Волан де Морт повержен? – спросила Саша и не отвела взгляд, как делала это обычно, а стала рассматривать соседа. Показалось, видит впервые. Не замечала она ни этих глаз, ни этих бровей, ни этих оспинок на щеке. Оттянутый ворот водолазки.
– Одной левой, – скривился Тьма.
Проходя мимо, коснулся Сашиного плеча. Легко-легко, кончиками пальцев. Плечо взорвалось мурашками. Саша невольно потерла его ладонью.
Тьма все делал лениво или даже равнодушно. Постоянно ухмылялся. Не улыбался, а дергал уголком рта. Лицо круглое. Небольшие глаза. Серые, кажется. Волосы жидкие. Тяжеловатые, покатые плечи. Прежде чем сказать что-то, долго сопит, словно выискивает слова в своей большой голове. Смотрит в стену. И уже кажется, что разговор закончен, когда он вдруг спрашивает:
– Что ты делаешь завтра?
– Слежу, чтобы мама не опоздала к заказчику.
– Вместе отследим, я потом тебя на пару часов украду.
Все-таки Варчук зараза. Зачем она всю перемену твердила Саше про любовь? Любить Велеса? Любить Велеса. Любить Велеса…
Он, конечно, прикольный, постоянно что-то отчебучивает, но это же не повод – вот так сразу брать и влюбляться.
– Что ты смотришь?
Он не смутился. Даже взгляда не отвел. Только громче засопел.
– Дело у меня к тебе будет. Займет два часа, не больше. Или не хочешь?
Что, если это Велес влюблен? Почему нет? Сам сел рядом. Предложил на телефоны поставить рацию для быстрой связи. Истории какие-то постоянно рассказывает, по вечерам в чате обязательно болтают.
Что гадать? Надо так и спросить… Папа всегда говорил…