Взмахни белым крылом

Но пылкий взгляд, которым юная испанка наградила молодого человека, по мнению Кэтрин, принадлежал вовсе не ребенку, а скорее женщине, сгорающей от любви.
Валдега находилась на одной из равнин, которыми так богата Андалузия, в полумиле езды от Севильи. Здесь среди зарослей серебристо-зеленых оливковых деревьев на плодородных пастбищах, еще не выжженных солнцем, паслись неисчислимые стада коров и табуны лошадей. Ферма оказалась квадратным низким домом из белого камня с крышей, покрытой красной черепицей. Прямо перед ней росла группа невысоких падубов, а в тени их крон стояли массивный деревянный стол и пара таких же скамеек. За ними, на склоне холма, были устроены для выгула быков площадки с высокими стенами и крепкими калитками, которые отделяли друг от друга узкие дорожки. А вдали тянулись рядами бесчисленные стойла и конюшни, возле которых копошились в пыли тощие взъерошенные куры.
Хуан Гуэрва, управляющий фермой, едва машина остановилась у ворот, выбежал им навстречу, торопясь приветствовать хозяина. Он сообщил, что всех быков только что согнали в стадо и скоро перегонят в специальный загон, где Сальвадор может на них полюбоваться. Сеньор Гуэрва говорил на певучем андалузском наречии, совершенно непонятном Кэтрин. Впрочем, даже хорошо знавшая испанский Эдвина понимала его с трудом. Они уселись в тени падубов, а Хуан принес стаканы и большой кувшин сангрии – напитка из фруктов и ягод, смешанного с соком красного винограда и холодной минеральной водой. Это было очень кстати, так как жара стояла неимоверная, а он прекрасно утолял жажду. Маленькая босоногая девчушка, дочь Хуана, с гордостью водрузила на стол огромное блюдо с медовыми пирожными.
Потом Сальвадор тактично предложил дамам пройти в дом помыть руки, прежде чем они отправятся осматривать быков, которых, судя по всему, уже пригнали, так как из-за дома доносились крики и утробное мычание. После того как руки были вымыты, Эдвина заявила, что непременно должна поздороваться с сеньорой Гуэрвой, и они с Кэтрин прошли в огромных размеров кухню. Мария Гуэрва суетилась вокруг большой плиты, жаря тортильи  [2], а возле нее кувыркались загорелые, босоногие ребятишки. С потолка свешивались бесчисленные связки лука, чеснока и копченые свиные окорока. Вся мебель была тяжелой, из массивного дерева. Пол выложен каменной плиткой.
Испанские ребятишки понравились Кэтрин с первого взгляда. Ей сразу полюбились их дочерна загорелые тела, глаза, похожие на влажные маслины, и прямые иссиня-черные волосы. Малыши Гуэрва выстроились перед нею в ряд – грязные, замурзанные пальцы засунуты во рты, в глазах – жгучее любопытство, и все с замиранием сердца следили, как Эдвина церемонно знакомила незнакомую даму с их матерью. Эдвину они видели уже не раз. Для них она была «англичанка из местных», такая же сумасшедшая, как и все англичане, потому что, как мужчина, скакала на самых что ни на есть диких жеребцах, которыми так гордился Сальвадор, и обожала задавать всякие вопросы. Но Кэтрин дети видели впервые. Басовитый рев, донесшийся в эту минуту из колыбельки, возвестил о том, что проснулся самый младший представитель семейства, и заботливая матушка, бросив плиту, кинулась его успокаивать. Повинуясь неосознанному инстинкту, Кэтрин протянула руки, и Мария осторожно передала ей ревущего малыша.
– Похоже, бедолага мокрый. Надо бы поменять ему пеленки, – сказала Эдвина. – Ты справишься?
И Кэтрин справилась – хотя и не слишком умело, но перепеленала карапуза, поскольку ей и раньше приходилось иногда проделывать это с многочисленными внуками Мари Леру. Кивок в сторону одной из босоногих девчушек, столпившихся вокруг девушки, и та мгновенно подала ей все необходимое. Затем, удобно устроившись в старой деревянной качалке, Кэтрин положила ребенка на колени. Уже сухой и чистый, он с интересом разглядывал склонившееся над ним незнакомое лицо, а потом, окончательно успокоившись, загукал и с улыбкой протянул к ней ручки.
– Сеньор де Агвилар, должно быть, уже заждался нас, – спохватилась Эдвина.
– Может, пойдешь без меня? – с надеждой спросила Кэтрин. – Скажешь, что я устала, или еще что-нибудь. – Возможность понянчить малыша представлялась ей более заманчивой, чем перспектива отправиться в стойла разглядывать ревущих быков.
Покосившись на нее, Эдвина заколебалась, но в эту минуту в кухню вошел Сальвадор.
Мария неуклюже присела, а малышня бросилась врассыпную, торопясь укрыться за шкафами и под столом. Кэтрин не шелохнулась. Нежно покачивая сонного ребенка, осталась сидеть в качалке.
– Добрый день, – вежливо поздоровался старик с Марией и добавил еще несколько певучих фраз на местном диалекте, которые девушка не поняла.
И вдруг ее будто что-то толкнуло. Вскинув голову, она встретилась взглядом с Сезаром. Стоя на пороге, он молча смотрел на нее.
– Какая очаровательная картина, сеньорита Каталина! – произнес Сезар низким, гортанным голосом. – С малышом на руках вы похожи на настоящую Мадонну. А я-то думал, в наши дни материнство почти вышло из моды.
– Все женщины любят детей, – защищаясь, пробормотала она.
– Да нет, не все. Но в вас, как я вижу, воплощено все лучшее, что должно быть присуще настоящей женщине.
– Надеюсь, – мягко отозвалась Кэтрин, до глубины души взволнованная тем, что прочла в его глазах. Правда, к этому времени она уже хорошо поняла, что испанцы загораются, как спички, а перегорев, не считают зазорным немилосердно мстить той, кто привлекла их внимание. К тому же она сомневалась в его искренности. Но, не привыкшая к комплиментам, растерялась, не зная, как полагается отвечать в таких случаях. Да и потом, нельзя было понять, серьезен Сезар или шутит.
Сальвадор шагнул вперед, встал бок о бок с племянником и сообщил:
– В нашей стране мать всегда была предметом особого почитания.
Чувствуя какое-то непонятное смятение, Кэтрин порывисто встала и отнесла задремавшего мальчика в колыбельку.
– Боюсь, сеньорита Каталина интересуется малышами куда больше, чем моими призовыми быками, – саркастически хмыкнул старик.
– В общем-то это естественно. Разве не так? – быстро отреагировала она.
– С таким же успехом это может быть искусной игрой, – холодно заметил Сезар.
– Но для чего?! – поразилась Кэтрин, не столько возмущенная, сколько сбитая с толку. – Да и на кого, по-вашему, я хочу произвести впечатление?
– Откуда мне знать? – насмешливо бросил он и, повернувшись на каблуках, сказал через плечо дону Сальвадору: – Жду вас в коррале, сеньор.
«Какой неприятный тип, – сердито подумала возмущенная Кэтрин, – настолько тщеславный, что готов поверить, будто любая женщина пустится во все тяжкие, лишь бы обратить на себя его драгоценное внимание!» Пора было уходить, и она повернулась, чтобы попрощаться с Марией и ее выводком. Храбро улыбнувшись, девушка пробормотала по-испански «До свидания!», и Мария расцвела.
Старший из ее детей, смуглый парнишка по имени Хайме, с восхищением посмотрел на Кэтрин из-под копны спадавших на глаза спутанных волос.
– Вы очень красивая, – прошептал он.
– Мальчишке давно уже пора в школу, – недовольным голосом отреагировал Сальвадор. – Почему он болтается дома?
Мария торопливо объяснила, что по какой-то причине в школе нет занятий.
– Тогда он должен работать. Слава Богу, не маленький уже. Пора помогать отцу. – На лице старика было написано недовольство. – Знаю я этих мальчишек! Им не следует болтаться без дела, иначе попадут в беду.
Конечно, Кэтрин, при ее скудном знании испанского языка, не смогла до конца понять смысла сказанного доном. Помахав на прощанье рукой, она неохотно поплелась вслед за ним и Эдвиной.
– Тех, которые предназначены для участия в карнавале, скоро отправят в город, чтобы каждый желающий мог их увидеть, – пояснил Сальвадор. – Горожане любят заранее посмотреть, с кем придется иметь дело их любимому тореро. Потом съедутся матадоры – будут тянуть жребий, с которым из быков каждому из них предстоит сразиться.