Автобиография Лемми Килмистера

Мы закончили альбом, который также включал в себя «The Watcher» (ещё одна песня, написанная мной в Hawkwind). А потом эти козлы из United Artists положили запись на полку. Много месяцев они кормили нас обещаниями, в то же время не расторгая контракт. И мы, разумеется, не могли записываться ни в какой другой компании. Они выпустили «On Parole» через четыре года после того, как мы были освобождены, наконец, от наших обязательств по контракту. Они утверждали, что руководство UA поменялось и имело другой взгляд на запись. Странное дело — они изменили своё мнение, когда мы начали становиться популярными. Совпадение? Чёрт возьми, я так не думаю! Это было началом наших дерьмовых отношений с записывающими компаниями.
Примерно в то время, когда UA поимели нас, началась наша хреновая эпопея со сменой менеджеров. Дуг Смит сдал нас одному парню из Бельгии, имя которого я не смогу вспомнить даже под страхом смерти. Он был забавным малым: пытался говорить на британском сленге в тщетной попытке выглядеть хиппово. В Англии можно сказать — «a bunch of cunts» («куча влагалищ»), чтобы описать группу парней. Никогда в Англии не говорят «влагалище» о женщине (кстати, я с удивлением обнаружил различие в Америке!). Так этот бельгиец входил в комнату и заявлял: «Где мои кучи влагалища?». Бельгийские переводы с английского порой удивительны. В общем, он был безнадёжен, и исчез, когда у него кончились деньги.
Потом какое-то время у нас в менеджерах был этот потный маньяк, Фрэнк Кеннингтон (Frank Kennington). Он был другом нашего гитариста, к тому времени уже Эдди Кларка (очень скоро я расскажу и о нём). У отца Фрэнка была фабрика. Не знаю, что они там делали — кажется, что-то мелкое, но востребованное… Линзы, вот что это было, линзы, призмы и тому подобные вещи для промышленности. Фрэнк унаследовал фабрику от своего отца, поэтому имел немного денег. Что ж, мы исправили эту ситуацию, разорив его дотла! Мы были должны этому бедному ублюдку до самой его смерти (Хотя лично я всё-таки выплатил ему свою долю в 1996 — двадцать лет спустя! Впрочем, лучше поздно, чем никогда). Он в конце концов уехал в Америку, где был известен (не удивительно), как Фрэнк-Англичанин.
После того, как мы обанкротили Фрэнка, за нас надолго взялся парень по имени Тони Секунда. Кажется, меня познакомила с ним Крисси Хинд (Chrissie Hynde), которую я знал много лет. Крисси была журналисткой New Musical Express, и оказывала на меня огромное впечатление. Не сиськами, которые у неё были никакие, а тем, что очень хорошо играла на гитаре! Она была замечательная, на самом деле. Когда я общался с ней, она нелегально жила в Челси, и я частенько приходил к ней и мы джемовали ночи напролёт. Прежде, чем попасть в Pretenders, она была в группе под названием Moors Murderers, которая отличалась крайне дурным вкусом. На сцене они все были в черных остроконечных капюшонах — выглядело это, конечно, довольно убого. Хорошо, что у них не было хитов, в противном случае мы, возможно, никогда не увидели бы лица Крисси — черный капюшон скрыл бы его на всю дальнейшую карьеру.
Но вернёмся к Тони Секунде. Тони был менеджером Move и Steeleye Span и владел английской фирмой Wizard Records. Он был очень интересным человеком… с антропологической точки зрения. И с напрочь рухнувшей крышей. Он ездил в Перу и вернулся с индейцем, которого всюду таскал за собой. Кокаин он потреблял, как никто, — просто чайными ложками. И ещё имел паранойю; ему повсюду мерещились подслушивающие устройства. Постоянно бормотал: «Чёртовы «жучки»! Прослушивают меня, везде понаставили «жучков». Гребаные ублюдки!». И этот индеец позади, со скрещенными на груди руками. Просто фантастика!
Но именно Секунда придумал несколько убойных рекламных проектов. Это ему принадлежит идея сфотографировать Move с атомной бомбой посередине Пикадилли в Манчестере. А однажды, получив очень большой счёт из налоговой инспекции, он разменял 20000 фунтов стерлингов по одному фунту. И в конце одного из концертов Steeleye Span в Hammersmith Odeon выбросил их в зал из люка в потолке — он решил, что если всё равно потеряет эти деньги, то лучше пусть они пройдут в финансовых отчётах, как необлагаемый налогом подарок. Другой рекламный трюк Секунды для Move состоял в изготовлении порнографической открытки с британским Премьер-министром Гарольдом Вилсоном (Harold Wilson), но это повлекло неприятные последствия. Он вынужден был принести Премьер-министру извинения и выплатить кучу штрафов — за клевету, порнуху и т. п. Когда он работал с Motorhead, ему нарисовали нашу эмблему на стене дома у главного кольца при въезде в Лондон с запада. Ушёл всего час на то, чтобы десять студентов-художников, поднятых на подмостках, выкрасили каждый свой квадрат, но потребовалось целых три месяца, чтобы убрать это. Вот так три месяца мы имели супер-рекламу. Бесплатно!
Сначала я предполагал, что Motorhead будет квартетом, и мы пробовали несколько различных гитаристов. Один из них был Эриел Бендер (Ariel Bender) — известный, как Лютер Гросвенор (Luther Grosvenor), — он играл в Mott Hoople и Spooky Tooth. Мы несколько раз репетировали с ним, но дальше этого дело не пошло. Он был хорошим парнем, но не подходил к группе. У него не хватало чувства юмора, и я не мог представить его в гастрольном автобусе вместе с остальными. Так что мы оставались трио, пока не нашли Эдди Кларка (Eddie Clarke)… и всё равно остались втроём.
Фил познакомился с Эдди, когда они оба ремонтировали жилую баржу в Челси. Но привёл его к нам не Фил, а Герти Аэроплан, которая в Челси работала секретаршей на репетиционной базе. Мы репетировали там нахаляву — если кто-то уходил пораньше и оставалось несколько свободных часов, мы быстренько привозили аппаратуру и использовали оставшееся время. У Герти была бейсболка с прикрепленным на ней пластиковым самолетом, поэтому мы и прозвали её Герти Аэроплан. Она жила с Эдди, и привела его к нам на репетицию. Мы решили испытать его, и получилось это странным образом. Ларри запаздывал, так что я, Эдди и Фил начали без него. И играли несколько часов, пока не появился Ларри. И когда он подключился, то играл настолько громко, что целых полчаса не было слышно никого, кроме него. А после этого он ушёл, и, как оказалось, навсегда. А ведь именно Ларри больше других говорил о необходимости второго гитариста, вот как.
Но Моторхэду всегда лучше работалось втроём, так оно продолжается и до сих пор. Если в группе две гитары, и они даже самую малость играют не слаженно, да ещё и бас, конечно, — получается сплошная грязь. Но с одним гитаристом можно чувствовать себя посвободней. Рядом с Эдди я играл что попало, и это всегда срабатывало.
Сразу же я постарался найти прозвища для каждого. Людям это нравится. Так что Эдди стал «Быстрым Эдди» Кларком, что было логично. Я имею в виду, — он был на самом деле быстрым гитаристом. Фил на несколько месяцев стал «Dangerous» (Опасным) Филом Тэйлором, и хотя это прозвище ему подходило — он действительно был опасен даже для самого себя! — оно не прижилось. Распутная Ирэн окрестила его «Грязным Животным» (Philthy Animal). Фил и Ирэн тогда жили вместе, так что она знала, что говорила.
Эдди и Фил были большими друзьями — одно время Фил даже жил в доме Эдди. Они были близки, как братья, что иногда доставляло проблемы, потому что они и дрались, как братья. Стоило одному зазеваться, как другой тут же, — бац! и понеслось, они уже выколачивают дурь друг из друга. Эти двое постоянно бились на кулачках. Как-то мы ехали в своём фургоне на концерт в Брайтон, и они мутузили друг друга всю дорогу. Мы добрались туда с фонарём под глазом у Фила, и с повреждённой рукой Эдди. Но когда подошло время, я сказал: «Ладно, хватит. На сцену!». Они оба отряхнулись: «Нет проблем!», и пошли. Мы отыграли концерт, а когда уходили со сцены, Фил саданул Эдди по шее, тот растянулся, и всё началось заново. Эти бойцы стоили друг друга.
Наши фаны всегда считали Эдди тихоней, но на самом деле он был яростнее Фила. Когда он пускал в ход кулаки — мало не казалось. Я помню, как они с Филом вытащили меня из драки. Один парень напал на меня сзади в пивной на Портобелло-роуд, а Эдди и Фил схватили его и двух его дружков, вышвырнули из дверей и пинками погнали по улице! Я так и не смог никому врезать, потому что до них было не добраться — ими занимались Фил и Эдди. Кстати, через неделю после этого придурок в пабе сломал кий об мою голову! Вот были деньки, а?