Фауст
(Начинает раздеваться и напевает.)
Король жил в Фуле дальней, [51]И кубок золотойХранил он, дар прощальныйВозлюбленной одной.Когда он пил из кубка,Оглядывая зал,Он вспоминал голубкуИ слезы проливал.И в смертный час тяжелыйЗемель он отдал тьмуНаследнику престола,А кубок — никому.Со свитой в полном сбореОн у прибрежных скалВ своем дворце у моряПрощальный пир давал.И кубок свой червонный,Осушенный до дна,Он бросил вниз с балкона,Где выла глубина.В тот миг, когда пучинойБыл кубок поглощен,Пришла ему кончина,И больше не пил он.(Отпирает шкаф, чтобы повесить платье, и замечает шкатулку.)
Откуда этот милый сундучок?Как он здесь очутился? Просто чудо!Я шкаф замкнула, помню, на замок.Наверно, мать взяла его в залог,Кому-нибудь давая денег в ссуду.А вот и ключ. Что может быть внутри?Открою-ка. В том нет греха большого,О господи! Смотри-ка ты, смотри,Я отроду не видела такого!Убор знатнейшей барыне под стать!Из золота и серебра изделья!Кому б они могли принадлежать?О, только бы примерить ожерелье!(Надевает драгоценности и становится перед зеркалом.)
Ах, мне б такую парочку серег!В них сразу кажешься гораздо краше.Что толку в красоте природной нашей,Когда наряд наш беден и убог.Из жалости нас хвалят в нашем званье.Вся суть в кармане,Все — кошелек,А нам, простым, богатства не дал бог!На прогулке [52]
Фауст прохаживается, погруженный в раздумье.
К нему подходит Мефистофель.
Мефистофель
Постылые! Исчадья преисподней!Мне жаль, что нет ругательств попригодней.Фауст
Да что с тобой? Что у тебя за вид?Тебя какая муха укусила?Мефистофель
Я б чертыхался на чем свет стоит,Когда бы не был сам нечистой силой.Фауст
Вот сумасшедший! Что за кипяток!Не горячись! Здоровье б поберег!Мефистофель
Подумай, у попа шкатулка наша!Все это Маргаритина мамаша.Лишь глянула — и на пол чуть не бах,Такой напал на богомолку страх.Она благочестивая матрона.По праздникам поет святым каноны.Без промаха ее наводит нюх,Где чистый скрыт и где нечистый дух.Смекнула, поглядев на изобилье,Что невидали этой не святили,И говорит: «Дитя, не тронь серег.Неправое имущество не впрок.Пожертвуем-ка эти украшеньяЗаступнице небесной в приношенье».Дочь смотрит на каменьев переливИ думает: «Ужель так нечестивДаритель и его проступок грубый?Дареному коню не смотрят в зубы».Был совещаться вызван капеллан,И он одобрил материнский план.«Вы приняли разумное решенье,Мир вашей добродетельной душе:Кто жадность победил, тот в барыше.А церковь при своем пищевареньеГлотает государства, города [53]И области без всякого вреда.Нечисто или чисто то, что дарят,Она ваш дар прекрасно переварит».Фауст
Как и всеядец ростовщик еврейИ главный королевский казначей.Мефистофель
Затем, минуты не промешкав,Премного умиленный попБраслеты, цепь и кольца сгреб,Как горсть каких-нибудь орешков,На женщин милости небесПризвал и был таков, исчез.Фауст
А Гретхен?Мефистофель
С места не встает.Покоя ларчик не дает,И неизвестность беспокоит,Кто тот даритель-доброхот?Весь день сидит, догадки строит.Фауст
Меня томит ее печаль.Достань ей что-нибудь другое,Пропажи первого не жаль.Мефистофель
Для вас, конечно, все пустое.Фауст
И вот мой план: веди подкопОбходный под ее соседку,А Гретхен снова в гардеробЦепочку сунь или браслетку!Мефистофель
Да, милостивый государь.Фауст уходит.
Влюбленных мания — подарки.Хоть небо все ему обшарьНа звезды для его сударки.Дом соседки [54]
Марта (одна)
51
Король жил в Фуле дальней… — Песня о Фульском короле была создана независимо от «Фауста» в 1774 году; но уже при первом ее напечатании в 1782 году (в музыкальной обработке композитора Зеккендорфа) под заглавием этой песни-баллады значилось: «Из «Фауста» Гете». — Фуле (Ultima Thule) название сказочной страны у древних римлян; ими, видимо, имелась в виду Исландия, во всяком случае страна, «далеко отнесенная на север от Британии».
52
Сцена написана в 1775 году.
53
А церковь при своем пищеваренье
Глотает государства, города… — Это изречение заимствовано из антипапистской религиозно-политической литературы времен немецкой реформации и крестьянских войн в Германии.
54
Написано до 1775 года. Краткий монолог Марты, поверяющей публике свои житейские горести, напоминает аналогичные монологи, разъясняющие зрителям драматические ситуации, которыми изобилуют комедии немецкого драматурга и поэта, нюрнбергского сапожника Ганса Сакса (1494–1576).