Том 21. Поцелуй мой кулак

Рее Морган, как я узнал, исполнилось двадцать восемь лет. Уже в возрасте восьми лет она предстала перед Законом как трудновоспитуемая. В исправительный дом она попала в возрасте десяти лет, попавшись на краже губной помады и духов из магазина самообслуживания. В возрасте тринадцати лет, находясь в заключении, вступила в половую связь с одним из служащих. Их накрыли с поличным, и, не дожидаясь прибытия полиции, мужчина перерезал себе горло. Рею перевели в тюрьму с более строгим содержанием. Через год ей удалось бежать. Но вскоре ее вновь задержали за проституцию. Она предлагала себя водителям грузовиков. Вновь представ перед Законом, она была направлена на психиатрическое обследование. Это не принесло успеха, так как Рея вновь улизнула и два года обреталась неизвестно где. Следующий арест в Джексонвилле, где она в компании трех бандитов предприняла попытку ограбления банка. Адвокат сделал упор на то, что Рея несовершеннолетняя, и ей дали только год. К тому времени ей исполнилось семнадцать лет. Отсидев срок, она вновь исчезла из виду, всплыв тремя годами позднее. На сей раз в компании с двумя мужчинами, предприняв попытку ограбления ювелира. Рея была За рулем автомобиля. Двое, вооруженные дешевыми игрушечными пистолетами, вошли в маленькую ювелирную лавку в Майами. Они были совершенными дилетантами и сразу раскисли, стоило появиться охраннику с пистолетом сорок пятого калибра в руке. Рея свободно могла скрыться, но осталась на месте и была арестована. С учетом прошлых заслуг ей вкатили четыре года тюрьмы строгого режима. Выйдя на свободу, в компании с тремя налетчиками участвовала в нападении на бензоколонку. И на этот раз судья дал ей на всю катушку, засадив Рею на четыре года за решетку. На этом биография Реи заканчивалась.
Я бросил папку на стол и закурил. Теперь, обстоятельно ознакомившись с ее прошлые, я заинтересовался ее братом. Я поискал в папках досье на него, но ничего не нашел. Очевидно, Дженни не имела с ним дел, но я был убежден — Рея и ее братец одного поля ягодки.
В сгущавшихся сумерках я сидел и думал о Рее. Я думал о жизни, которую она вела, и чувствовал, что завидую ей. Я вспоминал собственную монотонную жизнь, ласковую мать, умершую едва мне исполнилось пятнадцать лет, отца, ишачившего на алмазных копях, где он нажил уйму денег, но неудачно вложил капитал и, не в силах пережить крах надежд, умер, сломленный.
Рея жила порочной жизнью, но не сломалась. Едва вырвавшись из тюрьмы, она вновь и вновь становилась на уготованную ей преступную дорогу. Но, по крайней мере, она обладала волей и энергией. Пусть ее воля и энергия служили злу, но она, однажды выбрав себе дорогу, твердо придерживалась ее.
Я раздавил окурок и закурил другую сигарету. Меня всю жизнь учили, что воровать дурно, но так ли это в условиях такого мира, где я живу? Не следует ли это представить борьбой за выживание наиболее приспособленного, смелой войной одного человека против всего общества? Разве это не лучше существования людей, паразитирующих на простофилях типа Дженни?
Половина моего рассудка вопила — я не прав, но другая — возражала. Я отдавал отчет — Рея входит в мою жизнь. Она привлекала своей сексуальностью, но и сверх того, я завидовал ее смелости, вероятно, превосходившей мою собственную. У меня вдруг возникло желание испытать все то, что испытала она. Ее преследовала полиция и вот я решил познать все это на собственном опыте. Я представлял ее в тот момент, когда она понимала, что дело принимает нежелательный оборот, и все же не ударялась в панику. Я все больше завидовал ей. Мне хотелось узнать, как я буду вести себя в подобной обстановке.
Темнело. Я засунул папку на место, вытряхнул из пепельницы окурки в конверт и положил его в карман. Деревяшке незачем знать, что в офисе кто-то побывал. Спускаясь по лестнице, я продолжал думать о Рее, о ее брате и их убогой развалюхе, называемой домом, и, как ни странно, продолжал завидовать им.
Что мне следовало сделать, так это побыстрее собрать пожитки и вернуться в Парадиз-Сити. Следовало побывать на приеме у доктора Мелиша и целиком отдаться в его руки. Следовало сознаться в том, что я встретился с женщиной, в прошлом закоренелой преступницей, и сексуальная одержимость ею стала моей навязчивой идеей. Следовало признаться ему, что я испытываю неодолимое желание повторить все сделанное ею, испытать все ее эмоции, руководствуясь желанием разговаривать на равных, когда я доберусь до тела Реи. Следовало поведать о неотвязно преследовавшей меня мысли — раз я мужчина, а она женщина, следовательно, я способен проделать все лучше, чем она. И тогда существовал бы шанс помочь мне, но я не предоставил доктору такой возможности. Я не выехал из отеля и не сбежал в Парадиз-Сити. Я сидел в мрачном баре над засохшим сандвичем и кружкой пива и думал о Рее. Наконец не выдержал, сел в «бьюик» и поехал к ее дому. Рея притягивала меня с магической силой, и я не мог ей противостоять.
У поворота на грунтовую дорогу я остановил машину, включил габаритные огни и остаток пути прошел пешком. Приближаясь к дому, я слышал оглушительные звуки джаза, победно грохотавшего над кучами мусора. За поворотом дорожки показались освещенные окна. Я дошел до покосившейся ограды и встал в тени дерева, глядя на окна, как заблудившийся в пустыне путник смотрит на оазис, не подозревая, что это мираж.
Ночь была жаркая, и воздух совершенно неподвижен.
Окна были распахнуты. Я увидел силуэт, пересекший освещенный прямоугольник. Брат! Итак, он здесь.
Я осторожно двинулся вперед, старательно обходя бочки, тщательно выбирая место, куда поставить ногу, чтобы не наступить на пустую жестянку, по мере возможности стараясь продвигаться, не делая лишнего шума, хотя эта предосторожность была совершенно излишней, учитывая грохот джаза. С глухо колотящимся сердцем я подобрался достаточно близко, чтобы иметь возможность заглянуть в окно, самому оставаясь незамеченным.
Теперь я отчетливо видел брата Реи. Он топтался по комнате с жестянкой консервов в одной руке и ложкой в другой. Переступая и притопывая ногой, он одновременно набивал рот каким-то клейкого вида месивом. Я пошарил взглядом по комнате и в дальнем углу заметил Рею. Она сидела, лениво развалясь в ободранном кресле, некогда обитом кожей, из дыр которой выпирала грязная вата. На ней был красный халат и черные брюки, которые казались нарисованными на ее теле. Сердце забилось сильнее при виде ее длинных ног и красивых бедер. В ее губах торчала неизменная сигарета. С лицом, лишенным выражения, она смотрела в потолок, а брат продолжал раскачиваться и дергаться в такт музыке, притопывая ногой и не забывая совать в рот ложку за ложкой. Глядя на Рею, я гадал, о чем она может думать. Ну и пара! Так говорила одна часть моего рассудка, а другая завидовала. Неожиданно Рея наклонилась вперед и выключила радиоприемник, стоящий на стуле рядом. Наступившая тишина была подобна удару.
— Кончай! — крикнула она. — Что ты вечно дергаешься, как прокаженный!
Ее брат некоторое время стоял неподвижно, сутулясь и вытянув перед собой руки. Постепенно его лицо приняло злобное выражение.
— Черт подери, какая муха тебя укусила! — проревел он. — Включи!
Ни слова не говоря. Рея схватила приемник, вскочила на ноги и резким движением швырнула его о стенку. Корпус разбился, детали разлетелись во все стороны.
Брат подскочил к ней и отвесил оплеуху, от которой Рея покачнулась, едва не упав. Выкрикнув грязное ругательство, он снова ударил ее.
И в ту же секунду я метнулся вперед. Ярость бушевала внутри, как лесной пожар. Я ворвался в комнату в ту минуту, когда он отвел руку для новой затрещины. Перехватив запястье, я рывком развернул его к себе и двинул кулаком в лицо. Он пошатнулся и отлетел в сторону. Я прыгнул вслед и, пока он не оправился, ударил в пах. С глухим стоном он упал на колени.
Стоя над ним, я сцепил руки в замок и ударил ими по шее. Мне было наплевать, убью я его или нет, как и в случае с Призраком. Он хрюкнул и растянулся у моих ног без сознания. Я повернулся и посмотрел на Рею, неподвижно застывшую у стены. На ее левой щеке виднелся кровоподтек, и, судя по всему, она все еще была оглушена полученными ударами. Ее глаза были устремлены на неподвижное тело брата.