Наваждение

— Мя-я-у.
— Нужно еще поработать над твоим произношением. Любой догадается, что ты иностранец. Ты должен научиться скрывать свое презрение, — произнесла она рассеянно, пытаясь придать голосу нотки веселья, но тщетно. Наглотавшись дыма, она еще не успела полностью прийти в себя. К тому же у нее снова начинался кашель. Но взрыв тут был ни при чем.
На кота ее притворная беззаботность не подействовала.
Все пошло вверх дном в новогоднюю ночь, приблизительно в час пополуночи, с наступлением нового и, конечно же, лучшего года, если бы только старый враг не настиг ее и непонятно как не передал гостинец в виде бомбы. Записка не прилагалась либо не уцелела после взрыва, хотя она и без того знала, кто был отправителем. Он гнался за ней уже долгое время — по меньшей мере, двести лет.
Поначалу его атаки были скрытыми, косвенными — они лишь докучали ей, не представляя реальной угрозы. Но после того как его отец, Черный человек, сошел с ума и умер от руки лорда Байрона, Сен-Жермен перешел к более активной форме наступления. Он сейчас наверняка в отчаянии, боится, что его может постигнуть участь отца и придется искать лекарство от безумия, которое было вызвано тем, что большая часть клеток мозга отмерла вследствие получения обязательной дозы электрического тока. Сен-Жермен, также как и она, примется искать помощи у посторонних. Это была гонка, в которой побеждал тот, кто первым заручится чьей-либо поддержкой.
Она крепче сжала руль. Она обычно не придавала особого значения своим столкновениям со смертью, но в этот раз смерть подкралась слишком быстро. Если бы она в тот момент не оказалась на улице, спасая рыбешку, которой среди ночи решил перекусить Элистер, они бы оба погибли. Выпаривание и огонь были верными способами лишить ее жизни. Ее несчастный пруд и без того вскипятили.
Нинон заставила себя думать о настоящем, стараясь очистить и успокоить мысли. Сильных переживаний следовало избегать. Казалось, они срабатывали как приманка, притягивая к ней врага, если тот оказывался поблизости. Прежде удавалось сдерживать свои чувства, но с каждым днем сознание все меньше подчинялось ей. Она не могла рисковать, оставляя за собой ментальный след, по которому он смог бы ее отследить, — тем более сейчас, когда она более-менее точно знала, куда направляется. Она тщательно следила за тем, чтобы не оставить никаких электронных или бумажных зацепок для Сен-Жермена или кого-то еще, кто последует за ней, поэтому не пользовалась ни кредитной карточкой, ни депозитной, ни сотовым телефоном. Но были и другие способы выйти на ее след.
— Извини, понимаю, что это банально, но что поделаешь. Мне нужно выбрать тебе новое имя, согласен? Как насчет Коразон ? — спросила она, и лишь потом поняла, что в уме уже так его называла. — Оно довольно милое и станет для тебя отличной маскировкой. Не нужно быть таким щепетильным в вопросах пола.
Кот закрыл глаза. Он не был сентиментален, поэтому ему было глубоко безразлично, как называет его хозяйка, лишь бы она регулярно кормила его и почесывала под подбородком.
Нинон все понимала и не судила строго. Даже будучи ее самым близким другом, кот оставался животным с животным восприятием мира. Он нуждался в крове и пище, а также в физическом проявлении привязанности. Она же не была так проста. Больше не была. Уже долгое время, с момента обретения бессмертия, ее мучил очень непростой вопрос: была ли она лишь разумным животным, которое то и дело озаряли проблески духовности, или одухотворенным созданием, которое послано на землю, чтобы приобрести земной опыт, прежде чем начать новую жизнь? Если верно последнее, то она явно просчиталась, позволив отцу своего врага продлить ей жизнь с помощью прометеева огня. Как же может перейти в следующий мир тот, кто не может умереть в назначенный час?
Не в ее правилах было долго горевать над жизненными неурядицами и посыпать голову пеплом. Она была полностью согласна с Шарлоттой Бронте в том, что сожаления отравляют жизнь, и старалась не испить из этой чаши. Но ненависть, которая не угасла и во втором поколении и будет существовать еще долго — ненависть достаточно сильная, чтобы толкнуть человека на многочисленные убийства и даже причинение вреда коту, — разве это не веский повод на секунду призадуматься и, возможно, еще раз пересмотреть жизненные приоритеты?
Да, но не сейчас.
Нинон вздохнула и поерзала на далеко не роскошном сиденье джипа. Как же ей не хватало «кобры» ! Но обожаемая машина вместе с другим домом осталась в Новом Орлеане, куда ей путь заказан из страха быть обнаруженной шпионами Сен-Жермена. Он уже однажды посылал своих миньонов, чтобы те открыли дамбу, и без того разрушенную ужасным ураганом. Тогда он затопил Новый Орлеан при очередной попытке убить ее, а заодно и уничтожить следы своих собственных частых набегов на старые кладбища.
Она сморщила нос. Из-за выхлопных газов невозможно было дышать. Этого следовало ожидать. Из выхлопной трубы вырывались клубы дыма, как из пасти огнедышащего дракона. Ее теперешняя машина походила на жертву «гонок с выбиванием», но для настоящих условий она подходила как нельзя лучше. В этих местах приличную машину, как доверчивую собаку, мог поманить за собой любой, сумевший обойтись без ключа зажигания. К тому же эта машина была быстрее, увереннее взбиралась на пригорки и оказывалась гораздо надежнее других в самый разгар полуденного пекла.
А полдень словно никогда и не заканчивался — он длился целый день, каждый день — в этом краю, затерянном где-то между тем, что уже когда-то было, и тем, что еще должно случиться. Человек был здесь незваным гостем. Иногда на горизонте появлялись серые тучки как намек на спасительный дождь, но дальше намеков дело не шло — матушка природа не трудилась выполнять свое обещание. Нинон даже начала подозревать, что та была на вражеской стороне и пыталась подорвать ее силы, медленно поджаривая на солнцепеке и отказывая в живительном пламени грозы. Это будет одним из способов Сен-Жермена избавиться от нее. Пусть не таким быстрым, как обезглавливание, но таким же действенным.
Конечно же, девятимиллиметровый пистолет, который Нинон сунула себе в носок, служил слабым успокоением.
Коразон фыркнул. Его не волновал ни запах ружейного масла, ни выхлопы.
— Мы должны быть сильными, — пробормотала Нинон.
Обе Америки были достаточно странным местом. Вот уже триста лет она время от времени наведывается в Новый Свет, но до сих пор еще не привыкла к разнообразию ландшафтов. Пейзаж, который открывался перед ней сейчас, был слишком ярким, слишком четким, слишком большим. И этот край был слишком сухим. Рог Dios ! Дождя уже никогда больше не будет?
Люди здесь тоже были другими — грубыми, неотесанными, не признающими каких-либо правил игры. Даже тех, которые устанавливали сами.
«Можно подумать, ты когда-нибудь играла по чьим-то правилам», — прозвучал голос, возможно, ее совести.
«У меня были правила. Мои собственные».
Кот приоткрыл глаз и уставился на нее. Казалось, он слышит всякий раз, когда она начинает разговаривать сама с собой, хотя диалог и ведется у нее внутри. Этот голос всегда жил в ней, но лишь в последние недели стал посещать ее ежедневно, вызывая на немного бредовую сократическую беседу Возможно, голос исчезнет, как только она оправится после контузии, — как только она излечится, объятая небесным пламенем.
В надежде заглушить внутренний голос Нинон вставила кассету в плеер, и оттуда полились звуки йодля в исполнении Сордоу Слима. Кот еще некоторое время не спускал с нее глаз. Он не обращал ни малейшего внимания на звуки йодля.
Нинон взглянула на отметку бензобака. Топлива хватало, к тому же, если карта не лгала, она приближалась к главному шоссе — 111. А там, где это шоссе пересекалось с 30, на окраине заповедной территории был расположен город. Бак был еще на четверть полон, когда ей на глаза стали попадаться знаки, оповещающие о въезде в Кватро Сьенегас. Четыре озера — это хорошо. Хотя после Сьерра дель Муэртос — Гор мертвеца — любое название звучало неплохо.