Страна грез
— Хорошо покатались? — произнес Пол.
— Да.
— Куда ездили?
— К истокам.
— К водопаду Солстис?
Джеймс кивнул. Он не хотел говорить об этом, так как полностью еще не осознал того, что произошло между ним и Дейзи, и не был уверен, что вообще когда-нибудь поймет это до конца. Он все еще чувствовал тяжесть головы Дейзи у себя на груди, и этот след горел, точно царапина или ожог. Запахи ранчо всегда были сильными, но все, что сейчас чувствовал Джеймс, это аромат духов Дейзи. Его глаза до сих пор жгло от слез. Тугой узел в его груди впервые за много лет стал меньше. И его дочь была беременна…
— Я думал, ты взволнован тем, что на ранчо появились чужаки, и удивился, что ты повез ее кататься, — проговорил Пол, протягивая Джеймсу одну из бумаг и ручку. — Я полагал, что ты хочешь, чтобы она уехала.
— Я отвез ее подальше от каньонов, — ответил Джеймс. Он глянул вниз и написал свое имя на чеке шорной мастерской «Томсон и сыновья».
— Где же плохие парни? — Пол явно хотел пропустить пару шуток на эту тему, но Джеймс был совсем не в настроении шутить или разговаривать, потому что время, проведенное с Дейзи, было слишком большим и серьезным переживанием для него.
— Давай без лишней болтовни, — произнес Джеймс тихо.
— Я просто рад, что ты вытащил ее, — улыбнулся Пол. — Это хорошо для вас обоих.
— Спасибо, я еще что-нибудь должен подписать? — спросил Джеймс.
Пол протянул ему стопку бумаг. Это было для них обычной процедурой уже многие годы. Пол находил Джеймса где угодно: в поле, в конюшне, рядом с загоном и заставлял его заниматься бумажными делами. Пол был хорошим управляющим. Джеймс ненавидел бумажную возню, а Пол не любил столы и офисы. Когда Джеймс все подписал, он почувствовал, что Пол хочет еще что-то сказать.
— В чем дело? — спросил он. — Что происходит?
— Просто… — начал Пол, прищурившись, отчего стал похож на сыщика, который пытается распутать хитрую загадку. Может быть, он хотел сказать Джеймсу что-то по дружбе, а вероятнее всего, собирался дать ему какой-то совет по поводу Дейзи. Но Джеймс и не думал ничего выслушивать.
— Ничего не говори сегодня, — произнес Джеймс.
Пол заколебался, нахмурился, но потом все же кивнул; забрав бумаги, он вышел. Джеймс медленно подошел к двери конюшни и посмотрел на домик Дейзи, который уже скрывали вечерние сумерки, затем взялся за ручки ворот и запер их.
* * *К ночи Дэвид и Сейдж съехали с трассы. Старая черная машина тряслась на разбитой проселочной дороге, и Сейдж, освещая карту фонариком, указывала Дэвиду, куда надо ехать. Он отметил пункт назначения крестиком, но не говорил Сейдж, что это было за место. Чем ближе они подбирались к этому кресту, тем злее становилось лицо Дэвида.
Без предупреждения он остановил машину и пошел к багажнику. Животные заскулили в беспокойстве. Сейдж повернулась на пассажирском сиденье, пытаясь разглядеть, что делает Дэвид. Сейдж услышала, как он расстегнул молнию на большой сумке, затем таинственно зашуршали какие-то вещи, и она увидела отблеск света. Дэвид возился там довольно долго, по крайней мере пятнадцать минут. Возвратившись в машину, он отвернулся от Сейдж, как будто не хотел, чтобы она видела его лицо.
— Я не собираюсь показывать тебе дорогу, пока ты не поговоришь со мной, — произнесла Сейдж.
— Не надо быть такой вредной, — бросил Дэвид.
— Я совсем не вредная, а ты вредничаешь. Это и есть то самое задание? Мы его сегодня выполняем?
— Сейдж…
Она включила фонарь и направила луч света прямо на лицо Дэвида. От увиденного Сейдж едва не задохнулась: все лицо Дэвида покрывали рисунки. Семь черных точек проходили линией по его щекам; на лбу и подбородке были выведены концентрические окружности с точками, а четыре тонких линии спускались вниз по шее. Рисунки выглядели как татуировки.
— Дэвид, что ты делаешь? — вымолвила Сейдж.
— Это традиция, — ответил он. Его голос звучал странно, как будто был чужим. На улице дул ветер, перекатывая сухие листья с шелестом по земле. У Сейдж на голове поднялись волосы.
— Какая традиция? — прошептала она.
— Ты знаешь о посланниках между мирами? — спросил Дэвид.
Она начала качать головой, но вдруг остановилась. Ее мать рассказывала о подобных вещах. Когда она вырезала изображения на кости, она представляла, что обращается к духам умерших: ягнят, птиц, коров, оленей. Дрожащими пальцами Сейдж потянулась под одежду и дотронулась до своего амулета. Она кончиками пальцев ощупала лица мальчика и девочки.
— Да, — сказала она.
— Ты знаешь, что означают эти точки? — спросил Дэвид, показывая себе на щеки.
Сейдж покачала головой.
— Спасенных, — произнес Дэвид.
— Спасенных?
— Каждый раз я спас кого-то, одна из точек — это ты.
Потянувшись, Сейдж дотронулась до лица Дэвида кончиком указательного пальца и провела им по всем точкам через его щеки, считая их: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Это было самое странное событие в жизни Сейдж, но каким-то образом она все поняла, и страх оставил ее. Сейдж была седьмой точкой, седьмой спасенной Дэвида. Не задавая вопросов, она догадалась, что означают другие шесть.
— Мы едем на собачью ферму, да? — спросила она.
— Да.
— Можно я пойду с тобой?
Дэвид задумался и снова завел машину, чтобы не отвечать сразу. Шесть котят спали на коленях у Сейдж, свернувшись в комочки. Собаки тихо лежали на заднем сиденье, и только Петал лизала потрепанную игрушку.
Они проехали еще больше получаса. Дорога была прямой и шла прямо на север. На западе вставали тени, загораживая звезды. Сейдж поняла, что это предгорье, начало горной цепи. Оно было похоже на продолговатую и невысокую черную дыру в небе у самого горизонта. Вдруг Сейдж почувствовала, что сейчас потеряет сознание, и поняла, что просто перестала дышать: этот вид настолько заворожил ее, что она невольно затаила дыхание.
Впереди показались огни; Дэвид выключил фары и сверился с картой, держа фонарик у самой бумаги, чтобы снаружи никто не мог ничего увидеть. Из-под сиденья он извлек аккумуляторную пилу по металлу и повернулся к Сейдж.
— Ты можешь пойти, — произнес он.
— Спасибо, — ответила Сейдж, внезапно засомневавшись, действительно ли она хочет пойти с ним или уже нет.
— Но тебе придется кое-что надеть, если пойдешь.
— Что?
— Сову, — ответил Дэвид.
Сейдж вскинула голову. О чем он говорит? Надеть сову? Дэвид открыл бардачок и вытащил оттуда небольшую кожаную коробочку. Свет был такой тусклый, что Сейдж едва могла что-то разглядеть. Дэвид попросил ее включить фонарь и держать его совсем близко. Сейдж увидела коробочку с иголками, ниткой и чернилами. Ее сердце билось, словно птица в клетке. Сейдж увидела, как он достал из коробочки цветные фломастеры, затем взял ее правую руку.
— Где ты сделал свои татуировки? — спросила она высоким от испуга голосом.
— Я делаю их сам.
— Это… ты сейчас тоже хочешь мне сделать? — спросила она, пытаясь высвободить руку.
— Не сегодня, — ответил он. — И никогда, если только сама не захочешь.
Он лизнул сначала кончик коричневого фломастера, а потом очень осторожно внутреннюю сторону правой руки Сейдж. Язык Дэвида был мягким и теплым, и Сейдж закрыла глаза, желая только того, чтобы Дэвид не останавливался. Он начал рисовать; кончик фломастера был идеально тонким и покалывал кожу. Казалось, Дэвид рисовал каждое перышко в отдельности.
— Почему сова? — спросила Сейдж. — Что она означает?
— Она видит.
Поменяв фломастер на ярко-желтый, он нарисовал два глаза, взгляд которых пронизывал насквозь. Когда Дэвид закончил, у Сейдж на руке сидела сова. Она была идеальная, маленькая и свирепая, такая же, как у Дэвида. Глядя на нее, Сейдж почувствовала себя гораздо смелее. Это было похоже на волшебство, как с украшениями ее матери. И хотя Сейдж никогда не снимала ожерелье, она вдруг начала стягивать его со своей шеи. Сердце ее гулко билось, а руки двигались почти сами, когда Сейдж протягивала свое украшение Дэвиду.