Мои друзья святые. Рассказы о святых и верующих

– Вот мы ее и исцелим… Выходи, говорят тебе.
– Нет, так нельзя, – не совсем уверенно говорила я.
– Если нельзя, но очень хочется, значит можно, – не отступала Валя.
Томино сопротивление не было стойким, что-то в ней изменилось. Мы затащили ее в купальню; перед этим она попросила направить включенные фары на купальню, сильно стемнело. Свет через широкие щели действительно проникал за загородку, но удивительно: так светло не могло быть только от фар… Еще какой-то другой свет озарял пространство.
Мы быстро раздели ее и, придерживая с двух сторон за руки, помогли опуститься в святой источник. Прозвучали три всплеска воды, прогремевшие, казалось, на всё затихшее Дивеево. «Мешок счастья» был выдан и Томе.
Когда расселись по своим местам в машине, несколько минут все трое не могли побороть какую-то веселую радость, вспоминая свои страхи перед ледяной водой. Потом Валя сказала:
– А теперь делайте что хотите. Мне надо час поспать.
– Пойду на службу, – обрадовалась я.
– Я с тобой, – поспешила сказать Тома.
– Может, тебе лучше в машине погреться? – засомневалась я. – Просохни, смотри, голова совсем мокрая.
– Я выздоровела, – сама себе не веря, проговорила Тома. – Правда… Нет, правда!
– Вот свечку и поставь, – отозвалась Валя. – Идите уже!
Я вошла в собор, точно попала в рай. Рай – это ведь не «ястие и питие» [6], а словами невыразимая на душе радость. Тонко звучали молитвенные девичьи голоса хора, пылали многочисленные свечи, пахло ладаном, веяло сладким душистым ароматом оранжерейных цветов, стоявших у раки преподобного.
Тома повела себя загадочно: увидев при входе большой, в рост, портрет-икону старца Серафима Саровского в белом одеянии и большим крестом на груди, вдруг вскрикнула, даже руками всплеснула. Потом быстро побежала к свечной лавке, выбрала самую большую свечу, поставила перед этим портретом и прислонилась чуть сбоку лицом к столпу, на котором он висел. Видела я, как вздрагивали ее плечи, как толкали люди, которые из-за нее не могли подойти приложиться к иконе, но она не реагировала. Я прошла вперед, постояла в очереди к иконе «Умиления», пред которой батюшка Серафим скончался на молитве, приложилась. И час прошел, надо было уже возвращаться к Вале…
Тома оставалась в том же положении у портрета. Я взяла ее за руку:
– Пошли, Томочка, пора.
Она поглядела на меня заплаканным, но каким-то новым, просветленным лицом и согласно кивнула. Так, держа за руку, и довела ее до джипа.
– Что это с ней? – увидев безвольную подругу, удивленно спросила бодрая Валя.
– Продрало… – ответила я.
– Вырвало, что ли? – предположила она. – Мы ж ничего такого вроде не ели…
– Душу продрало, – уточнила я.
– Знаешь, меня как-то тоже… продрало. Даже не пойму… Какой-то камень с души свалился, честно… силы появились.
Обратный путь по перестроечным неосвещенным дорогам почти без опознавательных знаков был жутковат: свернешь не туда и спросить будет не у кого. Тема для разговора нашлась сама собой: стали мы с Валей толковать про распад недавно рухнувшего Союза, к чему никак еще не могли привыкнуть и приспособиться да про крушение советских идей. «Новые песни» еще только придумывались, тут-то и подсуетились любители половить рыбку в мутной воде – создатели ваучеров и финансовых пирамид, деятели паранормальных явлений и новые звездочеты.
– Я вдруг поняла, что человеку обязательно надо во что-то верить, – ближе к Москве заключила Валя. – Если не в Бога, тогда все равно во что. Да вот хоть в бизнес… Поверишь и будешь думать, что он принесет тебе счастье… А это обман. Ведь так?
– Сказано очень давно: «Если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его; если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж…» [7]
– Откуда это? Как верно…
– Из Псалтири. Еще пословица такая есть: без Бога не до порога. Занимайся бизнесом, только Бога не забывай, заповеди не нарушай. Ясно? – улыбнулась я.
У моего подъезда рассталась я с Валей как с давней близкой подругой. Тому будить не стали, она сладко посапывала на заднем сиденье.
Назавтра начала я писать книгу, представляя, будто рассказываю про преподобного Серафима Вале и Томе. Это очень помогало в работе.
Спустя несколько дней позвонила мне Валя и рассказала, что Томе в Дивеево было явление преподобного. Когда мы окунались на источнике, а она сидела в машине, сделалось ей вдруг очень страшно, до ужаса. К нам хотела бежать, но не могла даже ногой пошевелить. Стала тогда она взывать: «Господи, да что же это такое, от разрыва сердца помру. Серафимушка, жутко как…» Вдруг глянула она в левое окно и видит: какой-то полусогнутый старичок идет – сзади котомка, с большим крестом на груди, в руках палочка. Поднял он палочку и показывает Томе по направлению к источнику, мол, иди туда, не бойся. Тома посмотрела в правое окно, а потом повернула голову назад. А старичка уже и след простыл. Одно в ее душе ясно отпечатлелось, что обязательно надо в источнике матушки Александры искупаться. Вскоре и мы подошли, помогли послушание Серафимово исполнить. А когда в собор зашли, Тома сразу и узнала преподобного, когда увидела портрет во весь рост. Именно таким он ей и явился. Оттого и плакала она у столпа и молилась ему горячо, чтобы защитил и ее и всех родных от всякого зла.
– Она до сих пор про это без слез не может вспоминать и попросила тебе рассказать, чтобы ты в книжке-то своей про это написала, – подытожила Валя.
– Когда-нибудь напишу… сейчас места не хватит. Надо ведь подробненько нашу историю описать, чтобы люди поняли, ради чего Томе являлся преподобный. А так – мало ли кому он являлся. Ты-то вот как думаешь?
– Думала над этим… – с готовностью отозвалась Валя. – Не могу понять, почему ей-то чудо? Даже завидно стало. Ни тебе, ни мне… Ты вот в книге про нее напишешь, еще прославится на ровном месте…
– Эх, Валюшка… Совсем холодно. Самое главное чудо, когда душа человека преображается: был закоренелый грешник, а вдруг прозрел, отстал от грехов своих. Поняла?
– Ни от каких грехов она не отстала. Только ревет вторую неделю. Может, ее психиатру показать? Нет, правда…
– Ей бы на исповедь сходить.
– Сходила. Я прям даже удивилась.
– Слава Богу! Здорово! – обрадовалась я. – Не надо к психиатру. Успокоится. Поехала-то она к «покровителю торговцев», а он, верно, указал, что жизнь ее круто поменяется. Вот она и плачет.
– Ой, ну ладно… Сложно все это как-то. Ты как книгу издашь, позвони мне. Я сразу сто штук куплю. Подпишешь, буду всем дарить…
Очень, конечно, умилилась я Томиной истории и именно тогда впервые ясно удостоверилась, как близки к нам святые, которым мы молимся.
Я старалась писать о преподобном Серафиме так, чтобы читатели поняли, что не сразу он сделался иконой. Много раз ему, как и любому человеку, приходилось преодолевать себя – в маловерии, сомнениях, болезнях, душевных страданиях, в бесовских нападениях и даже гонениях, но в отличие от подавляющего большинства христиан отец Серафим всегда, в самых наималейших мыслях и делах бескомпромиссно выбирал жизнь по воле Божией, уподобляясь Христу. За 55 лет подвижничества, житие Саровского чудотворца вобрало в себя все возможные подвиги, которыми когда-либо прославилась славная череда русских и не только русских подвижников. Тридцать лет отшельничества. Три года столпничества, когда тысячу дней и тысячу ночей стоял «пламенный» Серафим на камне, взывая к Богу: «Господи, милостив буди мне, грешному». Подвиг безмолвия. Затворничество. Старчество. Серафим Саровский поистине соделался преподобным – своей кротостью, смирением, послушанием, совершенным незлобием уподобился Господу Иисусу Христу. И такой-то святой душе Господь вручил дары прозорливости и чудотворения.
Стоило ли «стебаться», как выразился МихАбр, над экстрасенсами? Жалкие они, горделиво приписывающие себе то, что совершается лишь силой Божией. Грош цена их «исцелениям»…