Привет, моя радость! или Новогоднее чудо в семье писателя

Работа заменяла ему все. И сейчас в ней произошел досадный сбой. А тут вдобавок такие сюрпризы! Нет, надо во что бы то ни стало писать, писать, писать…
В сопровождении неугомонной собаки, постоянно путающейся под ногами, Константин наконец добрался до кабинета. С облегчением вздохнув, открыл дверь и почти уже скрылся в спасительной тишине, как вдруг…
– Лиза!.. – замерев на пороге, воскликнул он. – Приехала? Неужели это она?
– Почему ты мне не сказал, что сегодня приезжает моя внучка?! – с негодованием спросила Ангелина Ивановна, выбегая из кухни. И, поспешно вырвав из рук сына компьютер, приказала: – Иди открывай! Скорей! Скорей!..
Константин бросился к двери. Чарли завилял хвостом и залаял. Замок сделал несколько оборотов, и тяжелая дверь медленно распахнулась.
– Папа! – оттолкнувшись от чемодана, девочка прыгнула в объятия Константина.
Терьер запрыгал вокруг них.
– Привет, моя птичка, мой соловей! – радостно воскликнул он, едва не упав.
– Ты видел, какой на улице снег?! – защебетала Лиза. – Я утром проснулась, а он уже идет! Пушистый такой… А потом приехала бабушка, и мы вышли из дома, а он опять идет! Белый-белый! А потом бабуля говорит: «Запрет тебя отец в своей башне! И будешь сидеть там… А вот если я буду рядом…» О, Чарлик тоже здесь! Чарлик, иди сюда…
– Как рядом? – Константин даже побледнел. – Марья Васильевна что, тоже…
– Приехала, конечно! А ты как думал? – неожиданно донесся из лифта громкий женский голос. – Иди скорее, помогай! Потом обниматься будешь…
Сумки, полные заготовок в стеклянных банках и баночках, пакеты с копченой рыбой, домашней колбасой и салом и даже увесистый мешок, доверху наполненный экологически чистой картошкой, с нетерпением ждали, когда знаменитый писатель торжественно принесет их на свою просторную, сверкающую никелем кухню.
– Что ты смотришь? Давай скорей, а то лифт – уедет – и все! Поминай, как звали… – недовольно прикрикнула Марья Васильевна и, схватив мешок, поволокла его в квартиру, на пороге которой ее уже ждали…
– К сезонной ярмарке готовитесь? – выразительно округлив глаза, спросила мама Константина. И, взяв собаку на руки, ядовито добавила: – Деревенские продукты нынче в цене…
– О! И ты здесь, штучка столичная! – выпрямившись, тут же нанесла встречный удар Марья Васильевна и, вновь покрепче взяв мешок с картошкой, воскликнула: – Посторонись! Сыну-то хоть не мешай, вишь, как надрывается! Костик, давай скорей! Поднатужься немного…
Константину и правда было нелегко. Оказавшись в лифте, он даже хотел уехать вниз, а затем убежать куда глаза глядят, в одних тапочках по свежему белому снегу. Бежать и бежать, а потом забиться в какое-нибудь убежище и наслаждаться тишиной и покоем. Забыть про все. Только мысль о дочери заставила его в последний момент остановиться и, взяв тяжелые гостинцы, обреченно вернуться в квартиру, в которой вот-вот должно было начаться сражение вселенского масштаба.
Его мама и его бывшая теща действительно были женщинами из разных миров. Марья Васильевна родилась в деревне и с детства привыкла к физическому труду, в котором находила подлинный смысл и стратегическую необходимость. Она прочно стояла на земле и не представляла, как можно жить без своего сада-огорода, без деревенского приволья и чистого воздуха. Мать Константина, наоборот, выросла в городе, где получила высшее педагогическое образование и возможность едва ли не каждый день приобщаться к культуре и светской жизни. Ее страстью была опера. Ангелина Ивановна не пропускала ни одной премьеры и бесконечно слушала любимые арии и увертюры. Она не понимала выбора сына и не скрывала радости, когда он расстался с Катей, несомненно унаследовавшей приземленные крестьянские гены. Марья Васильевна знала об этом и, будучи женщиной прямой, всегда умела ответить достойно и вполне доходчиво.
К удивлению Константина, их перепалки никогда не переходили определенных границ. Порой ему даже казалось, что они их забавляли. Так или иначе, когда судьба сводила женщин вместе, они ухитрялись уживаться и даже порой вполне мирно беседовать, хотя и спуску при этом друг другу не давали.
– Вот так-то лучше… – с удовольствием заметила Марья Васильевна, вытирая вспотевшее лицо и с удовлетворением отмечая, что стильная кухня знаменитого писателя превратилась в уменьшенную копию деревенской кладовой. – Теперь я спокойна! Перезимуем как-нибудь…
Освободившись от переноски припасов, Константин поспешил в комнату дочери, но увидев, что девочка с увлечением демонстрирует бабушке Геле содержимое своих чемоданов, решил зайти позднее. Пусть поговорят, ему есть чем заняться.
«Все пропало…» – обреченно подумал он, оказавшись в кабинете. Даже сквозь плотно закрытую дверь в комнату продолжали проникать новые жизнеутверждающие звуки. Пронзительный лай, грохот кухонной утвари, заливистый смех – увертюра, разыгрывающаяся перед началом по-настоящему эпического произведения. Присев на узкий кожаный диван, в углу которого уже расположился плюшевый мишка, Константин попытался осознать все, что так резко изменило его жизнь за последние несколько часов. Нет, не так представлял он себе этот день. В мечтах писателя все было совсем по-другому. Долгожданная встреча с Лизой должна была стать началом новогодней сказки, полной увлекательных приключений и веселых событий. Работе при этом отводилось ночное время, но и она, по законам жанра, должна была сделаться в положенный срок. Впрочем, Константин не спешил полагаться на волшебство: время, когда он ребенком засыпал с книгой сказок в руках, давно прошло. И теперь ему, как и многим, нельзя рассчитывать на внезапное чудо, осуществление любого его желания, а может, даже трех…
– Семь, папочка! Уже семь часов вечера… – Лиза подошла к дивану и, увидев, что отец лежит с закрытыми глазами, крепко прижав к груди плюшевого мишку, тихо спросила: – Ты спишь?
– Да… Кажется, я действительно задремал… – признался он и, с нежностью взглянув на дочь, тихо добавил: – Я так рад тебя видеть! Моя маленькая птичка…
– Твой соловей! – закончила девочка, крепко обнимая его.
Из глубины квартиры по-прежнему раздавались звуки, свидетельствовавшие о масштабной готовке.
Константин привстал с дивана и, наклонившись к дочери, шепотом спросил:
– Они все еще здесь?
– Да… – заговорщицки ответила Лиза. – Здесь!.. Бабушка Геля хотела уехать с Чарликом, но когда узнала, что баба Маря будет здесь до Нового года, тоже решила остаться. Она уже заняла твою спальню…
– Правда?! – горестно воскликнул Константин, по лицу которого пробежала судорога, которую он тщетно попытался выдать за улыбку.
Лиза торопливо закивала и, внимательно посмотрев на отца, добавила:
– Ты можешь жить в моей комнате! Днем мы будем играть, а ночью работать!
– Отлично придумано! – согласно кивнув, усмехнулся Константин и, взглянув на ноутбук, с грустью добавил: – Милая, у меня опять неожиданно сдвинулись сроки, и боюсь, я даже днем должен буду…
– …работать, чтобы успеть и не сорвать выход книги… – закрыв глаза, договорила она фразу, которую выучила с раннего детства, а затем, вздохнув, добавила: – Значит, мы не сходим на каток, и в кафе, и в театр, и в музей, и даже в ресторан…
– Лиза! – с отчаяньем воскликнул Константин: – Прости меня, но я ничего не могу сделать! Издательство, вернее мой агент, ты же его видела, Хмуров, отказывается идти на уступки и только подгоняет меня и подгоняет! Думаешь, что я не хотел провести эти дни с тобой?! Да я только об этом и мечтал. А теперь опять проклятый компьютер, работа страница за страницей… Да к тому же я только начал новую сказку и даже не знаю, как буду продолжать ее, тем более в таких условиях! – Он повел подбородком в сторону коридора. – Нет, это решительно никуда не годится! Все пропало…
– Успокойся, папа! – заботливо воскликнула девочка и, посадив плюшевого мишку к нему на колени, серьезно сказала: – Я тебе помогу. Ты же сам говорил, что я лучшая твоя помощница. И мешать тебе не буду. Только расскажи мне, что сейчас делает наш Бедокур в новой сказке? Пожалуйста…