Горячее солнце, холодный песок
– Мама, для меня самое большое счастье быть здесь, с вами. Я никуда не поеду. Здесь мой дом.
Через год мама умерла. Еще через год – день в день – не выдержав разлуки, за своей любимой женой ушел отец. Когда она пришла с кладбища, прямо в похоронном черном длинном платье прошла на веранду. Три плетеных кресла. Пустой стол, покрытый льняной скатертью. Книжки. Всё осталось на своих местах, только вот душа ушла. Дом стал пустым. Родные люди покинули его. Любовь покинула его. На следующий день она просто закрыла опустевший дом на ключ и уехала в Москву.
Она отправилась в театр, где когда-то служила актриса, так поразившая ее воображение в тот самый день. Ее приняли в труппу без вопросов, после первого же монолога. Конечно, это была Мария Стюарт. Воспоминание о том дне, о том, какой любовью и гордостью светились глаза ее мамы, о ее непролитых слезах, о пронзительном чувстве любви, которое она тогда пережила, придало ее голосу, глазам, ауре особое волнение и краски.
Главреж стал ее преданным рабом уже по окончании монолога. Труппа театра, вся без исключения, и артисты, и работники сцены, полюбили ее после первой репетиции. Город со стоном сладострастного восхищения упал к ее ногам после первого спектакля.
Она ловила каждый вздох, каждый всплеск аплодисментов, доставляющий из темного зала ей на сцену частичку их страсти, желания, любви. Любви?
Ей так была нужна любовь! Она привыкла, что ее любят, а теперь она была лишена этого. Да, возможность играть замечательные роли в прославленном театре, успех, подарки, которыми ее задаривали поклонники, – все это было приятно. Но, даже стоя в вихре самых неистовых аплодисментов, она чувствовала себя одиноко. Ее сознание радовалось успеху, актерское тщеславие – славе, а душа – душа просила любви.
Не той, которую дарила ей публика, поклонники, дожидавшиеся ее у входа, приглашающие в рестораны, на Мальдивы, на Луну, в рай – лишь бы она уступила. Она не уступала. Она хотела Любви – настоящей, безусловной, беззаветной. Такой, какая у нее уже была. Она повелевала тысячами людей одним движением дерзко вскинутой брови, одна ее улыбка делала счастливыми безнадежно влюбленных в нее мужчин.
Она же была счастлива и несчастлива одновременно. В годовщину смерти родителей она вернулась в родной город и пошла на кладбище. Одна оградка, две могилы, два родных человека. Она положила им свежие цветы и еще долго стояла над могилами.
– Мама, папа, я хочу, чтобы меня любили так, как вы любили меня. Я хочу любить так, как я любила вас. Я люблю вас, почему вы ушли? – она не сдержалась и заплакала.
Слезы катились из ее глаз, капали на выцветшую кладбищенскую траву.
– Мне так не хватает вас, мне так не хватает любви! – она еще долго оставалась у могил, рассказывала, как живет, какие роли играет, как к ней относятся коллеги по театру, публика. Потом переночевала в пустом доме и наутро уехала в Москву.
Ближайший спектакль прошел триумфально. Овации не прекращались. Она в роскошном платье королевы стояла в прямом луче яркого света, высоко подняв коронованную голову. Восторженные рукоплескания волнами накатывали на нее, крики поклонников, как крики чаек, отдавались резким эхом в разных концах зала, охапки цветов падали к ее ногам.
В первом ряду сидел импозантный мужчина в дорогом, явно сшитом на заказ костюме.
К ее ногам вынесли корзину цветов, к которой была прикреплена бархатная ювелирная коробочка. Актриса ее раскрыла – внутри переливался внушительный и изящный бриллиант на платиновой цепочке.
Она пробежала глазами по первым рядам и натолкнулась на пристальный взгляд. Ну вот, мужчина в дорогом костюме сделал свой ход – роскошная драгоценность была достойным даром молодой Актрисе. Впечатляет. Но не трогает сердца. А сердце пыталось ей что-то сегодня сказать.
Зал бисировал ей стоя. Овации постепенно перешли в настоящий шквал. Актриса наслаждалась аплодисментами, восторженными криками, цветами, ароматными охапками, падающими к ее ногам.
Она наклонилась, подняла нежную розу чайного цвета, с наслаждением вдохнула ее аромат, послала в зал воздушный поцелуй и склонилась в глубоком поклоне – восторженный зал взорвался аплодисментами с новой силой. Она выпрямилась и продолжала стоять на авансцене, впитывая в себя восторг, который горячими волнами шел к ней из зала.
Она еще раз вдохнула нежный, головокружительный розовый аромат – или у нее голова закружилась от взгляда молодого человека в военной форме, сидевшего на балконе в первом ряду?
Она посмотрела ему в глаза. Она была уверена, что он сейчас что-то сделает, но вот что? Произошло то, чего она не ожидала, чего не ожидал никто, находящийся в этом переполненном зале. С балкона, пролетев через весь зал, словно в замедленной съемке, сверкая в лучах хрустальных люстр, к ее ногам упала Звезда Героя.
Зал ахнул. Мужчина в первом ряду приподнял бровь и одобрительно усмехнулся. У нее упало сердце, а в следующее мгновение сладко заныло. Она размахнулась и широким эффектным жестом бросила чайную розу юноше на балкон. И снова, как в замедленной съемке, благоухающий цветок чудом пролетел через весь зал и плавно приземлился в молодую сильную ладонь. Юноша в военной форме поймал розу и с наслаждением вдохнул ее запах, а затем спрятал под китель.
Зал, словно зачарованный, смотрел на происходящее. Актриса, гордо стоящая на сцене, и на балконе молодой военный, высокий, широкоплечий русый парень с ясными глазами – что между ними сейчас происходит?
Игра или судьба? Что вмешалось в их жизни? Чему была свидетелем публика?
Зал замер, наступила полная тишина. Актриса и Солдат продолжали смотреть друг на друга, не отводя глаз, не дыша. Вместе с ними перестал дышать и весь зал.
– Я жду тебя… – прозвучал со сцены чистый и повелевающий девичий голос.
–…я иду к тебе! – почти эхом прозвучал ей в ответ с балкона глубокий, чуть хриплый от волнения ответ юноши.
Словно повинуясь неслышному приказу, зал поднялся и вышел, сохраняя тишину, боясь нарушить хрупкое настроение этой минуты. Последним вышел мужчина в дорогом костюме, сидевший в первом ряду партера.
Они стали жить вместе очень быстро, практически сразу после знакомства. С ним она почувствовала себя дома, погрузилась в это чувство с головой. Его безусловная любовь дала ей то, чего она так хотела, то, чего она просила, стоя у могилы родителей: ее любили и она любила.
Когда он смотрел на нее – в ее сердце становилось тепло и мирно, когда она смотрела на него – ее сердце согревала нежность. В книжках о любви часто попадалась фраза: «В его объятиях она чувствовала себя дома». Раньше она просто улыбалась, читая подобные фразы. Теперь же она понимала, что это значит, и знала, что это бывает не только в любовных романах, но и в настоящей жизни. Обретя любовь, она стала полностью счастливой. Ее жизнь расцветала.
С карьерой у нее все складывалось хорошо, нет, не так – головокружительно. Любовь принесла в ее актерскую природу новые краски, новую силу, новые оттенки. Ее гонорары росли, ее участия в проектах, в съемках, ток-шоу добивались главные телеканалы, режиссеры, корпорации. Она отказывалась от большинства предложений.
Актриса любила театр: его волшебство, возможности сиюминутного эмоционального контакта с партнерами по спектаклю, тишину замершего зала, его вздохи и смех, его неистовые аплодисменты, запах кулис, последние минуты перед началом и последний поклон в конце.
Телевидение ее мало привлекало из-за своей некоторой статичности: фильм снят – и он останется таким уже навечно. Театр же дает возможность внести в роль новую краску, от спектакля к спектаклю развивать характер своего персонажа, делать новые акценты, добавлять новые ноты. Словом, она любила театр за то, что он был живым. Фильмы такой возможности не давали, и ей этого было жаль. Изредка она снималась в рекламе. Это были ролики, связанные с благотворительными акциями в поддержку детей– сирот, инвалидов, стариков, ролики, направленные на привлечение внимания, как сейчас принято говорить, к социально незащищенным группам общества. Только один раз она дала согласие на участие в рекламном проекте, являющемся исключительно коммерческим.