Глоток лета со вкусом смерти (СИ)

— Ну-у! — протянул Шатров. — Что за мысли, Лисенок?
— Я все думаю о той девушке. Ведь она уже больше никогда не увидит всего этого. Кому и за что понадобилось лишить ее жизни? Почему кто-то считает себя вправе решать, когда все это закончится; решать, кому встречать завтрашний рассвет, а кому лежать в черном мешке?
Сергей не ответил, только покрепче обхватил ее за плечи. Некоторое время они шли молча, думая каждый о своем.
— Алиска, пойдем-ка выпьем кофейку, а? Можно даже с коньячком. Нам сейчас не повредит — тебя всю трясет, да и мне расслабиться надо.
Алиса кивнула.
— Сереж, а ты что молчишь? — спросила она, когда они устроились за столиком на террасе.
Неподалеку от них расположилась компания из пожилой женщины в широкополой темно-синей панаме и двух карапузов. Малыши с аппетитом уплетали мороженое из высоких стаканов и запивали соком. Женщина строго наблюдала за ними, не забывая время от времени вытирать перемазанные мордашки накрахмаленными салфетками.
— Да вот я все думаю… — неохотно проговорил Шатров, пододвигая чуть левее пестрый зонтик, призванный защищать их от солнца.
— О чем?
— Как тебе сказать… Этот Проскурин, конечно, редкостная сволочь, но в одном он прав.
— И в чем же?
— Девушку убил кто-то из наших.
— Из каких это «наших»? — оторопела Алиса. — Ты о чем, Шатров?
— Подумай сама. Во-первых, здесь не так много места, и с вечера пятницы почти все домики занимает наша, так сказать, компания…
— Ну и что? — нетерпеливо перебила его Алиса. — Между прочим, здесь есть еще и обслуживающий персонал. Кстати говоря, я думаю, что штат не такой уж и маленький. Чтобы содержать в таком идеальном порядке все это хозяйство, нужно, как минимум, человек десять-пятнадцать. Кроме того, есть еще номера в главном корпусе. Вот, например, тоже гости «Соснового», — она кивнула в сторону соседнего столика, — И вообще…
— Но, это же я сказал «во-первых» — прервал ее эмоциональную речь Сергей.
— А что, есть еще и во-вторых?
Сергей молча залез в карман джинсов и положил перед ней на стол маленький красный бантик. В его середине в лучах солнца поблескивал значок. «КЕН-Строй».
— Узнаешь?
— Господи помилуй! — прошептала Алиса. — Где ты это взял?
Сергей убрал эмблему обратно в карман.
— Я ее тоже не сразу заметил. Она лежала чуть поодаль, в траве. Думал, что эксперт обратит на нее внимание, но… Короче, я дождался, пока они все уедут и забрал ее.
— Зачем? Сереж, я, конечно, мало что понимаю в этих детективных делах, но ведь это… улика!
Шатров отпил глоток коньяка из пузатого низкого фужера. Какое-то время он молча барабанил пальцами по столу.
— Скажи мне, Мельникова, положа руку на сердце. Ты веришь в то, что эти люди действительно будут искать убийцу?
Алиса молча помотала головой, пока не понимая, к чему он ведет.
— А не ты ли мне совсем недавно говорила, что никто не имеет права безнаказанно вершить суд. Убийца должен быть найден, не так ли?
— Так, — медленно, будто под гипнозом произнесла Алиса. — Боже мой, Шатров… Ты что, решил сам найти убийцу?!
— А у меня есть выход? Тем более, что теперь я почти наверняка знаю, что к этому причастен кто-то из моих знакомых. Или хуже — коллег, — мрачно добавил он.
Алиса помотала головой, словно пытаясь стряхнуть с себя наваждение.
— Сереж, но ведь это может быть очень опасно! Об этом ты не подумал? Ты совершенно ненормальный!
Он равнодушно пожал плечами, но по его выражению лица Алиса поняла, что он уже принял окончательное решение и отговаривать его от этой затеи, какой бы безумной она ни казалось — глупая трата времени. Она отлично знала эту черту его характера и это ее ужасно, невыносимо бесило. Там, в прошлой жизни, Шатров всегда был упрямым, как черт. Если им овладевала какая-нибудь идея, то он был готов идти напролом, лишь бы достигнуть желаемого. «Всегда лучше жалеть о том, что сделано, чем о том, что не сделано». Алиса ненавидела эту фразу.
Она залпом допила коньяк и подышала открытым ртом.
— Ты меня когда-нибудь с ума сведешь. Ты же не сыщик!
— Любой хороший юрист — а я хороший юрист! — в душе немного сыщик, — легкомысленно отозвался он. — И вот что. Давай ты завтра же уедешь в Москву. Я дам тебе свою машину.
— Еще чего! Если ты забыл, то у меня подписка о невыезде, или как там это называется? Мне вообще кажется, что он меня подозревает в первую очередь, — мрачно добавила Алиса.
— Капитана я возьму на себя. Что-то мне подсказывает, что наш страж порядка нечист на руку и не откажется принять небольшое вознаграждение.
— Шатров, признайся честно, ты — идиот?! Еще не хватало давать ему взятку. Я не виновата, это и ежу понятно.
— Ежу, может быть и понятно, а вот Проскурину надо кем-нибудь дело закрыть.
— Ты всерьез думаешь, что меня могут арестовать?! — в ужасе прошептала Алиса.
— Все будет хорошо. Ты мне веришь? — Сергей накрыл ее руку своей широкой сильной ладонью.
Алиса медленно кивнула. Когда они были вместе, он часто говорил ей эту фразу. И именно эти слова всегда давали ей силы и надежду. Даже в самых отчаянных ситуациях. «Все будет хорошо».
— Только ты учти, Шатров, что я никуда отсюда не уеду. И даже не начинай меня уговаривать.
Он пристально посмотрел ей в глаза и усмехнулся. Когда надо, она тоже умела быть упрямой.
— Ладно, проехали. А сейчас, — он взглянул на часы, — надо бы сходить на обед.
— Хорошо, иди.
— А ты?
— Прости, но у меня после всего случившегося совершенно нет аппетита. Я лучше пойду домой. Тем более, что гадкий кофе сделал свое дело. Мне просто необходимо уединиться, — засмеялась она.
— Смотри, как знаешь. Но если надумаешь — приходи.
— Сереж, а ты скажешь Касаткину? Ну… — замялась она, — …об этом?
— Конечно. Тем более, что не сегодня-завтра здесь обязательно нарисуется наш суперинтендант. [3] Начнутся опросы, допросы и иже с ними. Лучше предупредить заранее. Кроме того, надо сказать, что мы остаемся отдыхать здесь до среды.
— Хорошенький получается отдых, ничего не скажешь! — протянула Алиса.
И вдруг Шатров — друг детства и просто хороший знакомый — резко притянул ее к себе и поцеловал.
— Все будет хорошо!
  
Глава десятая
 
Приплясывая на месте, Алиса, наконец, достала из сумки ключ с блестящим гладким брелоком и открыла дверь коттеджа. Терпеть уже было почти невозможно, поэтому она, не заглядывая в комнату, бросила сумку на пороге и тут же скрылась в ванной комнате. Затем она минут пятнадцать стояла под душем.
Наконец, выключив воду, и кое-как обмотав мокрые волосы полотенцем, Алиса вошла в комнату и тут же замерла на месте, как вкопанная. Поначалу ей показалось, что она перепутала коттеджи и по ошибке вошла в чужой дом.
Ее любимый клетчатый саквояж «для дальних путешествий и командировок» был перевернут и безжалостно выпотрошен. Наивные трусики в горошек и мелкий цветочек и кружевные лифчики бесстыдно валялись на кровати и на полу, вперемешку с джинсами, шелковыми кофточками, юбками и сарафанами. На кресле, также бесцеремонно вытряхнутый, валялся дорожный баул Шатрова. Галстуки разноцветными языками свешивались с подлокотников, а рубашки были раскиданы по всей комнате мятыми комьями. Ящики, в которые они даже ничего не успели положить, были вынуты и перевернуты, отчего казалось, что деревянный комод сверкает выбитыми зубами.
— Господи, что это такое-то? Нас, что, обокрали что ли? — в ужасе прошептала Алиса, почувствовав, что ноги ее больше не держат.
Она медленно опустилась на пол рядом с дверью. Взгляд ее упал на небрежно брошенное на пол портмоне Сергея. Она подтянула его к себе дрожащими руками и открыла. Деньги и кредитки были на месте. Алиса, с трудом соображая, что ей нужно делать, набрала номер Сергея, но равнодушный голос проинформировал ее, что абонент в данный момент находится вне зоны доступа. Еще в самый первый день их предупредили, что здесь, к сожалению, периодически возникают проблемы со связью. Алиса встала и подошла к кровати, на которой рваным парусом разметалось ее вечернее платье. Кто-то безжалостно выдернул его из чехла и «с мясом» оторвал тонкую бретельку.