Все по-настоящему (ЛП)

Ни. Хрена. Себе.
Не уверена, но, по-моему, татуировка на руке Джетта – это на самом деле переплетение двух драконов, красного и синего. Красный пересекает его грудь, а синий – спину. Хвост синего дракона уходит вверх и заканчивается, обернувшись вокруг шеи. Волны на второй руке Джетта безумно красивы, и я могу разглядеть детали, которые до этого не заметила. Посреди бушующего океанского хаоса качается на волнах утлая лодочка. Интересно, что это значит? Я наконец-то отрываюсь от разглядывания его татушек, и когда наконец возвращаю взгляд к его лицу, понимаю, что Джетт ждет от меня ответа на вопрос… какой-то. Судорожно копаюсь в голове, пока не вспоминаю. Чай. Он попросил чаю.
– Да, в шкафчике слева.
Джетт разворачивается, и на его спине мелькает синий дракон. Мне очень хочется попросить его снять майку.
Он достает две чашки, наливает в них воду и ставит в микроволновку. И никак не комментирует мой наряд. Подозреваю, потому, что я выгляжу как идиотка. Супер.
Я люблю пить чай с медом, так что направляюсь к шкафчику, где стоит мед. И тут раздается сигнал микроволновки, Джетт делает шаг, чтобы достать чашки. Мы врезаемся друг в друга на полном ходу.
– Извини, – хором выпаливаем мы, и отодвигаемся, хотя его руки остаются на моей талии.
Джетт смеется, я тоже начинаю хохотать, но в голове бьется лишь одна мысль. Его руки на моем теле.
Микроволновка снова подает сигнал, но он доносится откуда-то издалека, хотя я стою совсем рядом.
– Извини, – тихо повторяет Джетт.
Он с трудом сглатывает, и я смотрю, как дергается кадык у него на шее.
– Ничего, – шепчу я в ответ.
У него и в самом деле невероятные глаза. Если смотреть в них с близкого расстояния, то можно даже разглядеть на радужке оттенки голубого и зеленого. Словно ему в глаза брызнули понемногу разными сверкающими красками.
И прежде чем я успеваю его остановить, Джетт наклоняется и целует меня. Я упираюсь руками ему в грудь, чтобы оттолкнуть, но не могу найти в себе силы сделать это. По телу разливается тепло, а губы начинают пылать. Руки помимо воли скользят по его груди и обхватывают Джетта за плечи, притягивая его еще ближе. Он стискивает меня с такой силой, что потом точно останутся синяки. Но меня это почему-то не волнует.
Я забываю дышать, сосредоточившись на замысловатом танце, который исполняют наши рты. Язык Джетта касается моих сжатых губ, умоляя впустить его. Да, Джетт, можешь войти. Открываю рот, и он использует эту возможность на все сто.
Ого!
Но поцелуй заканчивается так же внезапно, как и начался. Губы и язык Джетта вдруг больше меня не касаются. Открываю глаза и обнаруживаю, что он стоит, тяжело дыша и моргая, словно вышел из транса.
– Ты только что нарушил пятое правило. Никаких поцелуев на ночь, если этого никто не видит, – выдыхаю я, облизывая губы. У него обалденный вкус.
– Технически и четвертое тоже, – с трудом отвечает Джетт. Он откашливается и наконец убирает руки с моих бедер. – Но я бы все-таки посчитал это случайным контактом. Мои губы притянуло к твоим. Помимо моей воли. Я ничего не мог с этим поделать.
Джетт смеется, хотя никак не может отдышаться. Я вдруг ловлю себя на том, что кусаю губу. Отступаю назад, он делает то же самое.
– Ничем не могу помочь, Липовый Парень.
Открываю микроволновку и вытаскиваю чашки. Двигаю одну по стойке к Джетту, и из нее выплескивается кипяток, чуть не обварив ему ногу.
– Прости!
Он молча качает головой, потом хватает рулон кухонных полотенец со стойки и начинает вытирать лужу. Я решаю, что лучше всего сосредоточиться на заваривании чая, так что именно этим и занимаюсь, когда Джетт выпрямляется и выбрасывает мокрые бумажные полотенца в урну.
В доме слишком тихо, так что я беру свой айпод и вставляю его в купленные Хейзл колонки. Кухню заполняют начальные аккорды «Могу ли я остаться?» Рэя Ламонтейна, и Джетт удивленно смотрит на меня, тут же узнав песню. Неужели мы еще и музыку одинаковую любим? Есть какая-то ирония в том, что именно эта песня заиграла первой. Мы оба тихонько смеемся и усаживаемся напротив друг друга. Мои губы все еще гудят от поцелуя.
– Ты знаешь эту песню? – спрашиваю я.
– Да.
Джетт начинает помешивать чай, и я понимаю, что он чего-то недоговаривает.
– Я ее обожаю. И она очень подходит, учитывая обстоятельства, – продолжаю я.
Он отвечает молчаливой улыбкой, и мы делаем по глотку чая.
Мне казалось, музыка улучшит положение, но на самом деле ситуация опять становится неловкой. Почему-то.
Мы молча слушаем восхитительный голос Рэя. Песня заканчивается, и начинает играть «Только ты» Элли Гулдинг. У меня на айподе куча разной музыки, но такое ощущение, будто сегодня вечером у него есть собственные скрытые мотивы.
– Не хочешь посмотреть кино? – спрашиваю я, когда Джетт допивает чай и встает, чтобы помыть чашку.
Подхожу к нему, но он отшатывается, словно боится оставаться рядом со мной. Пытаюсь сохранить спокойствие и не надуться.
– Как хочешь. Ты не устала?
– Да, поздновато уже. Тебе когда на занятия?
– После десяти.
– О, хорошо. А мне к одиннадцати.
Вытираю руки полотенцем и пытаюсь придумать, что делать дальше.
– Я, наверное, поеду, – бормочет он, отступая от меня.
– Нет, останься, – шепчу я.
Я хочу, чтобы он остался. Мне нравится, когда он рядом, и я не хочу, чтобы все закончилось.
– Ты хочешь, чтобы я остался?
– Хочу.
Единственное слово повисает между нами в воздухе, словно оно живое и его можно пощупать.
– Ладно, – медленно выдыхает Джетт.
 
 
Мы решаем посмотреть какой-нибудь фильм, и у меня полное ощущение дежа вю, словно повторяется ночь, которую я провела у Джетта. Только у меня полно эротических фильмов от Хейзл. А моя коллекция немного отличается от его.
– У тебя два диска «Уиллоу»? – поражается он, водя глазами по моему собранию фильмов.
– Ага. Один – специальное издание.
Джетт улыбается и продолжает осмотр. Потом выхватывает одну из коробок и протягивает мне.
– «Лабиринт»? – Неожиданный выбор.
– Я давно его не пересматривал. Помню только Боуи с безумной прической.
Прическа и правда довольно безумная.
Устраиваемся на диване, оставив между нами достаточно места, чтобы наверняка избежать всяких случайных контактов. Включаю кино и пытаюсь смотреть на экран, а не на Джетта.
– Ух ты, я и не подозревал, до чего ужасна эта нарисованная сова в самом начале.
Глаза мои, может, и на экране, но все внимание сосредоточено на Джетте и обнаженных участках его кожи.
– Ага, знаю, – отзываюсь я, хотя не совсем уверена, что он только что сказал.
Мысленно даю себе оплеуху и снова сосредотачиваю внимание на фильме, но тут же ощущаю взгляд Джетта на себе. Наверное, думает, какая непривлекательная у меня пижама. Эх!
– Господи, как тут все сверкает, – удивляюсь я.
Сама давненько этот фильм не пересматривала. Он даже круче, чем я помнила. Мы с Джеттом смеемся в одних и тех же местах и все время обсуждаем происходящее на экране. У меня начинают слипаться глаза. Опускаю голову на подлокотник, на мгновение отключаюсь – и вдруг мое тело поднимается в воздух.
Секунду не могу сообразить, где я. Потом открываю глаза и осознаю, что меня несут на руках. В панике оглядываюсь, и тут до меня доходит, что это Джетт.
Он нежно укладывает меня на кровать, накрывает одеялами и, увидев, что я не сплю, говорит:
– Привет.
– Привет, – охрипшим со сна голосом отвечаю я.
– Фильм кончился, а ты уснула, – поясняет он.
 Ему не надо оправдываться. Не то чтобы Джетт сделал нечто возмутительное. Вот если бы я была голой, тогда ему бы пришлось кое-что объяснить.
– Спасибо, – говорю я.
Его лицо по-прежнему совсем рядом с моим. Он словно чего-то ждет. Поцелуя? Не думаю, что выдержу сегодня еще один поцелуй.