Все по-настоящему (ЛП)

– У меня же не будет из-за этого неприятностей? – тихо спрашивает он.
– Только если остановишься.
К черту правила. Хотя бы на пару минут. Я наслаждаюсь моментом.
 
 
В конце концов снова засыпаю, пока Джетт массирует мне голову, и он опять относит меня в постель. Но на этот раз ложится рядом и притягивает меня к себе на грудь. Теперь по ночам мы спим в обнимку, потому что так или иначе каждый раз все заканчивается тем, что к утру мы оказываемся тесно прижатыми друг к другу с переплетенными руками и ногами.
На этот раз, проснувшись утром (или, если уж говорить начистоту, то скорее днем), я обнаруживаю, что мне в живот кое-что упирается, а когда до меня доходит, что именно, я чуть не отталкиваю Джетта. Бедный парень. Он же не виноват. Но Джетт меня обнимает, и найти выход из этой ситуации будет сложнее, чем разрядить бомбу. Главное – двигаться достаточно медленно и осторожно, чтобы его не разбудить.
Для начала вытаскиваю руку из-под его руки, а потом начинаю медленно убирать ноги. Если у меня получится перекатиться на спину, то все будет хорошо. Наверное.
Но чуть только я отодвигаюсь от Джетта буквально на миллиметр, его глаза тут же открываются и встречаются с моими.
Ну здравствуй, самый неловкий момент в моей жизни.
– Доброе утро, – говорю я, моргая, будто только что проснулась.
Потягиваюсь и зеваю. Джетт стискивает зубы, и я понимаю, что он размышляет, в курсе ли я о его маленьком друге.
– Доброе утро, принцесса, – осторожно отвечает он.
Улыбаюсь ему, надеясь, что улыбка вышла естественной.
– Умираю от голода. Будешь завтракать?
Никогда не бываю такой жизнерадостной после сна, но надеюсь, его это не насторожит. Поднимаюсь, стараясь не стягивать одеяло слишком низко, и тут же опрометью бросаюсь в кухню.
Из спальни Хейзл не доносится ни звука. Она, наверное, продрыхнет как минимум еще пару часов.
Начинаю заниматься завтраком, и через несколько минут ко мне присоединяется Джетт. Я даже глаз на него не могу поднять, пока он идет к кофеварке и включает ее.
– Ненавижу гулять допоздна, потом весь день насмарку. У меня не меньше двух суток уходит, чтобы прийти в себя после ночных гулянок. Клянусь, чувствую себя какой-то старушенцией. Как бы я хотела, чтобы мне не нужен был сон, – тараторю я, одновременно взбивая тесто для вафель.
Одним из любимых рождественских подарков от Хейзл в прошлом году для меня стала вафельница, которая делает вафли в виде пингвинов. Теперь я использую ее при любой возможности.
А поскольку обычные вафли мне не очень нравятся, я готовлю вафли с карамелизированными яблоками. Джетт их еще не пробовал, а мне вроде как хочется приготовить для него что-нибудь вкусненькое, чтобы компенсировать тот факт, что он не смог сегодня утром контролировать свой пенис.
Надо прекратить об этом думать. Слава богу, мне не приходится иметь дело с подобным дерьмом. Серьезно, я бы дни напролет со стояком ходила. Тоненький голосок внутри меня, который с каждой минутой становится все громче и громче, хочет спросить Джетта, не обо мне ли он думал. Но это ненормально. И очень эгоистично. В былые времена даже ножки столов прикрывали, потому что считалось, что мужчины могут вдруг вспомнить о женских ножках и возбудиться. Как смешно.
– Тебе помочь?
Я настолько увлеклась размышлениями о Джетте и ножках столов, что почти позабыла о самом Джетте.
– Можешь сбрызнуть вафельницу растительным маслом и включить ее в розетку?
Взбиваю в миске тесто, пока совсем не остается комочков. Главное – вовремя остановиться. Перестараешься – и сделанного не воротишь.
Джетт избегает ко мне прикасаться, словно очертив вокруг меня пространство радиусом три фута и пытаясь его не нарушать. Это совсем не похоже на прошлую ночь, когда он так вторгся в мое пространство, что дальше некуда. Разве только, если бы он вторгся… ну… в меня.
Надо прекратить об этом думать.
Джетт наливает мне кофе, добавляет корицу и мускатный орех. Так я делаю только дома, и мне нравится, что он знает, какой кофе я люблю.
– Спасибо, – говорю я и беру у него кружку.
Наши пальцы соприкасаются, и он отдергивает руку. Проигнорировать подобное не получится.
– Что-то не так?
– Нет. Просто устал вчера ночью.
Джетт натянуто улыбается, улыбка выходит почти болезненной. Он отворачивается за своей кружкой и садится за стол.
– Да, я тоже.
Обстановка немного напряженная, так что я включаю музыку, но делаю звук потише, чтобы не разбудить Хейзл. Тейлор Свифт и Эд Ширан поют «Все изменилось». Чуть не начинаю смеяться от иронии момента. У Джетта глаза не зеленые, как в песне, но все остальное словно про него поется. Жутковастенько.
Мурлычу под нос, подпевая песне, пока жду, когда приготовится первая порция вафель в форме пингвинов. Джетт в глубокой задумчивости прихлебывает свой кофе. Не хочу его дергать, так что сама достаю тарелки и приборы.
Вафли готовы, и я выкладываю их на тарелки. Джетт поливает свою сиропом, но я в этом вопросе немного консервативнее. Мне нравится чувствовать вкус самих вафель. Молча жуем, тишину нарушает лишь музыка. Не могу это выносить. Пытаюсь придумать, что сказать, чтобы начать какой-нибудь нейтральный разговор, но в голове пусто. Джетт нарушает тишину вместо меня.
– Не знаю, смогу ли продолжать все это.
Джетт не поднимает глаз от чашки, размазывая вилкой остатки сиропа.
– Ты собираешься использовать стоп-слово?
Сердце панически сжимается. Так сильно я была напугана всего пару раз в жизни.
Он открывает рот и снова его закрывает, потом берет кружку и делает глоток. Не зная, что сказать, просто сижу и в ужасе жду, что дальше. Этого просто не может быть.
Может ли сердце перестать биться? У меня ощущение, будто мое только что на секунду остановилось.
Джетт поднимает на меня взгляд, и я не могу удержаться от того, чтобы не посмотреть ему в глаза. Они внимательно смотрят и пытаются что-то во мне отыскать. Не знаю, что Джетт ищет, но отчаянно хочу, чтобы он это нашел. Сердце снова замирает, но тут он говорит:
– Нет. Не обращай внимания.
Не могу сдержать облегченную улыбку. Сердце начинает биться со скоростью света, словно пытается наверстать то время, когда стояло.
– Хочешь еще вафель?
Вскакиваю и хватаю наши тарелки. Я не клала тесто в вафельницу на случай, если он больше не захочет.
– Да, еще пингвинов, пожалуйста.
Мне хочется немного снять напряжение, поэтому ставлю тарелки и имитирую пингвинью походку. В награду получаю от Джетта взрыв смеха и тут же слышу стон, раздающийся из спальни Хейзл. Джетт замолкает, а я прекращаю изображать пингвина.
– Черт! – шепчу я, когда Хейз выползает из своей комнаты.
Термин «с бодуна» был придуман как раз для описания ее вида. Размазанная тушь, всклокоченные волосы, одежда, которую она не потрудилась вчера снять, измята, на щеке след от подушки.
– Вы… уроды… – медленно цедит она, ковыляя к нам с вытянутыми вперед руками, словно о чем-то умоляет.
Быстро наливаю чашку кофе и протягиваю ей. Хейзл стоит над кружкой, как, наверное, когда-то пещерный человек стоял над впервые зажженным костром. Несколько секунд она просто вдыхает аромат кофе, а потом начинает пить.
– Лучше? – спрашиваю я, подходя к вафельнице и накладывая вторую порцию.
Придется сделать намного больше вафель, если Хейзл тоже захочет.
Подруга падает на единственный незанятый стул, так что мне приходится опереться на кухонную стойку. Вернее пришлось бы, но Джетт встает и показывает мне на стул.
– Мне все равно придется следить за вафлями. Все нормально.
Он снова садится. Хейз по-прежнему ничего не замечает, кроме своего кофе. Понадобится по крайней мере еще одна чашка, чтобы она почувствовала себя человеком. А потом она, вероятно, все равно вернется в постель еще на пару часов, чтобы избавиться от остатков похмелья.