Моя (ЛП)

 С ухмылкой, он сунул себе в рот ложку томатного соуса. Его Адамово яблоко дернулось, когда он сглотнул, а нижняя часть подбородка была покрыта темной щетиной. Почему я смотрела на него, когда он это делал? Он взял меня в заложники. Выжившие не западают на своих похитителей, и не важно, насколько они красивы.
 — Видишь? Никакого яда.
 — Я не голодна, — буркнула я, глядя в сторону. Мой живот снова заурчал, сдавая меня.
 — Но твое тело голодно.
 — Это другое.
 — Ты права, — он вернул ложку обратно в миску, поставив ту на поднос. — Существует огромная разница между тобой и твоим телом. Например, потребность твоего тела получить удовольствие, которое я могу предложить. Даже, если ты сама того не хочешь.
 Я не отвечала. Потому что не знала, что у него на уме, ведь за те несколько секунд он ничего не сделал, лишь сидел и наблюдал за мной. Моя рука, лежащая на боку, слегка сместилась. Я определенно почти овладела своим телом. Может, я сумею притворяться парализованной до тех пор, пока не появится возможность напасть на него. Если бы только я могла вскочить и душить его до тех пор, пока бы он не потерял сознание. Тогда бы я смогла сбежать.
 Кого ты обманываешь, Сара? Навыдумывала. Ты не храбрый герой. Что, если это не сработает? Он же убьет тебя.
 Нет. Я выжившая. И я могла выяснить, как отсюда сбежать. Мне всего лишь нужна была подходящая возможность.
 — Расскажи мне о себе, — наконец, сказал он, вырывая меня из мыслей.
 — О себе?
 — Я хочу больше узнать о том, как ты очутилась.
 — Конечно, — ответила я, глубоко вздохнув. Одни лишь его посиделки рядом со мной напомнили мне о том, как его пальцы были глубоко во мне, и я боролась, дабы вернуть контроль над своими мыслями. Он не должен был узнать о том, как глубоко затронул меня своим предложением об «удовольствии».
 — Начнем с начала.
 — Мне позвонил мой агент. Он сказал, что Гэри — Мистер Стидхилл — хотел взять кого-то на временную роль.
 — Нет, — перебил Риен. — Я имел в виду, с самого начала.
 Он чуть нагнулся, укладывая локоть на подушку и устраивая поверх костяшек пальцев подбородок. Наши тела соприкоснулись, его бедро скользнуло по моему, и по мне промаршировало вызванное в результате тепло, замедляя мои мысли, делая их порочными.
 — С самого начала?
 — Начиная с того времени, когда ты была ребенком. Расскажи мне о своем детстве. Почему ты выбрала актерское искусство?
 Я нахмурилась, не в силах понять, почему он вообще об этом заботится. Тыльная сторона его ладони лениво пробежалась вдоль моей руки. Я почувствовала, что меня снова накрывает жажда его ласки. Конечно, он был в курсе, как действует на меня. Хоть и думал, что я все еще парализована. Облизнув губы, я начала.
 — Я никогда не знала своего отца. Он бросил мать, еще до моего рождения. Мы были бедны. И у меня ничего не было. После моя мать забеременела моей сестрой, хотя мы по-прежнему были в чрезвычайном бедствии.
 — От другого мужчины?
 Я покраснела. Никогда и ни с кем я не говорила на эту тему. Многое не договаривала о своей семье, но в Голливуде никто и не спрашивал. Семья несущественна и бессмысленна, если у тебя нет связей с какой-нибудь шишкой из студий. Сыграть семью — вот единственное её значение.
 — Да, — ответила я.
 — Ты вообще когда-нибудь знала его?
 Нет.
 — Тебе не нравится говорить о нем?
 — Он не был частью нашей семьи.
 — А кем он был?
 — Никем, — моя кожа заполыхала от позора.
 — Ты никудышная лгунья, — произнес Риен. Его пальцы нежно поглаживали мою руку, поднимаясь выше и опускаясь.
 — Нет.
 — Кем он был?
 — Клиентом, — выплюнула я.
 Риен поднял брови. И тогда я захотела ударить его, ударить прямо в лицо. Я видела это в его глазах. Он осуждал нас, осуждал мою маму, продававшую свое тело. Осуждал меня.
 — Клиентом, — повторил он тоном без эмоций.
 — Я же сказала тебе, что мы были бедны.
 — Что было потом?
 Я облегченно вздохнула, отводя от Риена взгляд. Я выживала. Помню, как выживала, когда моя мама уходила поздно вечером, оставляя меня спать с каждым парнем, заплатившим ей деньги. Да. Выжившая. Я ей и была. А она делала все возможное, ради выживания.
 — Потом? Потом я росла, заботясь о сестре. Мы обитали на улицах, что я ненавидела. Но, когда мне исполнилось восемнадцать, я сбежала, уехав в Голливуд, надеясь хоть что-нибудь провернуть.
 — И провернула?
 — Несомненно, — ответила я с резким сарказмом в словах. — Конечно, провернула. Посмотри на меня. Сижу здесь на диване, давая интервью о своей истории жизни. Если это не так называется, то как? Я масштабнее, гребанной Опры Уинфри. Ты получишь свой автограф позже, если когда-нибудь я снова пошевелю своей парализованной рукой.
 Крошечная улыбка расползлась на его лице.
 — Так вот почему ты взялась за эту работу.
 — А почему бы мне и не трахнуться с парнем, чтобы получить свою ренту? Да, поэтому я и взялась за эту работу. Именно поэтому я бралась за любую работу.
 — Мне жаль, — он сжал губы. Глупо, но он выглядел таким искренним, что я практически поверила ему. Во всяком случае, к себе я жалость почувствовала. Такая идиотская история. Такая идиотская жизнь. Я должна была остаться со своей матерью и сестрой. Должна была оказать им большую помощь. Один ничтожный визит время от времени — смешно. Я не хотела становиться актрисой, и, что самое забавное, вообще не хотела играть. Мне всего лишь хотелось убраться как можно дальше от своей реальной жизни.
 Я прикусила губу. Я больше не там. А здесь. Тут же нужно заботиться о себе. Ведь тут, можно сказать, край того, куда я могла убраться от реальной жизни.
 — Вот, — сказал он, беря миску с соусом. — Ты голодна. Поешь.
 Я открыла рот, не в силах осознать, что только что между нами изменилось. Он поднес ложку соуса к моим губам, проливая мне на язык. Я проглотила, стараясь думать о чем-то помимо тех мыслей, вызванных Риеном. Не хотелось говорить о прошлом. Плевать на ту, кем я была. Здесь, я — новый человек, или же та, кем хотела бы быть. Будь я не так глупа, умудрившись взяться за эту работенку...
 Я съедала ложку за ложкой. В то время как Риен ничего не говорил, то и дело поднося еду к моим губам.
 И это было странно. Но я, не в силах сделать что-либо другое, просто расслабилась. Впервые за долгое время мне не нужно было беспокоиться о том, как вести себя дальше. Не пришлось беспокоиться и о еде. Как бы глупо это не прозвучало, но я не чувствовала и половины того страха, сковывающего меня, когда я была еще ребенком. Учитывая убийцу, сидящего рядом со мной с миской соуса на коленях.
 Вскоре миска опустела. Он накормил меня корками чесночного хлеба, отламывая крохотные части. А я наслаждалась, жуя масляный хлеб. Даже самый лучший обед на Мелроуз, не был настолько хорош. Я чувствовал себя более сильной. Улучшенной. Успокоенная самым странным из возможных способов.
 — Значит, ты мне веришь? — поинтересовалась я, как только еда закончилась. — Что я актриса. Что я не жена того парня, ну или как там.
 — Конечно, верю.
 — Тогда... ты позволишь мне уйти?
 — Нет.
 Сердце сжалось в груди. После того как я рассказала ему все, что только можно было, он отрезал все пути к моему спасению...
 — Почему нет?
 — Как я могу довериться тебе настолько, чтобы позволить уйти? Ты видела меня с одной из жертв. Знаешь мое имя, — он покачал своей головой, будто что-то обдумывая и приходя к решению. — Не могу.
 — А что ты собираешься тогда делать? Продержишь меня тут вечность?
 — Может быть. Да. Такая вероятность вполне возможна.
Паника затопила грудь. Мысль о проживании в этой комнате в роли заключенного заставила меня чувствовать, будто эти стены, заставленные книжными полками, наступали на меня.
 — Риен. Прошу тебя. Я сделаю все, как ты скажешь. Пойду прямиком домой и никогда и никому не расскажу об этом.