Грех и тайны (ЛП)

— К тому же, об этом не очень приятно говорить, — вру я.
Его улыбка становится шире, обнажая белые зубы.
— Говорит маленькая мисс, которая любит пялиться на меня, пока я сплю.
Я смеюсь и пребываю в шоке от искренности этого смеха. Наверное, так по-настоящему я смеялась всего лишь три или четыре раза за всю свою жизнь. Это звучит совершенно по-другому по сравнению с моим фальшивым смехом. И ощущается по-другому. Кто ж знал, что смех может быть таким исцеляющим.
Джай наклоняется, и головой я опираюсь на неровную стену, что наполняет меня надеждой на поцелуй.
— Ты не так уж и плоха, знаешь ли.
Я усмехаюсь.
— Не так уж и плоха? О, благодарю.
Он пихает меня плечом.
— Я говорю не о твоей внешности. Ты красивая, это очевидно, и не нуждаешься в том, чтобы тебе об этом говорили. Я имел в виду твою личность. Честно говоря, думал, что провалюсь здесь с тобой — особенно когда ты ревела в первые несколько минут — но все вышло отличненько. Мне нравится, что ты рядом.
Я улыбаюсь и бросаю взгляд на руки, нервно сцепляя пальцы вместе.
— Спасибо. Хотя не удивлюсь, что мы стали бы друзьями, если бы встретились при других обстоятельствах...
Он коротко смеется.
— Исключено.
Я смотрю на него.
— Почему?
Джай серьезно смотрит мне прямо в глаза.
— Потому что я не дружу с женщинами, которые привлекают меня. Это создает слишком много проблем.
Я открываю рот, чтобы спросить у него, что конкретно он находит привлекательного во мне, но голос разума останавливает меня. Вероятно, это к лучшему. Я, в любом случае, только отрицала бы все, что он сказал. Я же девушка. И это все объясняет.
Взглянув вверх, я с сожалением ощущаю вторжение. Мое сердце замирает, а улыбка сходит с лица. Это один из мужиков Черепа, и он с самодовольным видом засовывает свои руки в карманы черных слаксов.
— Занята? — спрашивает он, хотя я знаю, что это не вопрос.
Джай напрягается рядом со мной, ненависть и раздражение исходят от него волнами. Я качаю головой.
— Хорошо. Череп хочет тебя видеть.
***
Я ненавижу это. Все. Ненавижу ощущение бетона под ногами, пока стою за маленькой дверью служебного помещения Черепа. Ненавижу то, как сердце стучит в груди от страха перед одним единственным человеком. Ненавижу свое знание о том, что он сделал Джаю и его семье. Неведение было благодатью... но сейчас я не могу отключить саму себя. Не могу игнорировать это. Чего бы это ни стоило, Череп не получит моей помощи. Хотя к концу второго раунда будет ли это иметь значение? Он поймет, что я притворяюсь. И я все равно умру.
Головорез поправляет свой изумрудно-зеленый галстук и распахивает дверь. Замираю на мгновение и глубоко втягиваю воздух. Я могу это сделать. Иначе провалюсь, прежде чем даже успею это понять. Просто улыбайся и кивай. Соглашайся на все, чего он захочет от тебя. Лги сквозь зубы. Вернись к Джаю.
Я резко выдыхаю из-за того, что головорез грубо пихает меня в спину. Спотыкаюсь о порог и, не успев сохранить равновесие, падаю вперед лицом. Гнев, белый и горячий, прожигает вены. Я стискиваю зубы и поворачиваю лицо к придурку. Он смотрит на меня с самодовольной ухмылкой на губах, покрытых шрамами. Ох, если бы только могла раздавить его лысую головушку голыми руками, то я бы…
— Полегче, Котеночек.
Я замираю. Затем начинаю дрожать. Выпрямив спину и отряхнув джинсы, я оборачиваюсь. Освещение отстойное, но мне виден он. Череп сидит за небольшим круглым обеденным столом, и от этого кажется еще более высоким и мощным. Он одаривает меня зловещей ухмылкой.
— Сегодня чувствуешь себя бесстрашной, Котенок?
— Это не мое им… — тяжелая рука дает мне подзатыльник, и я чуть не прикусываю свой язык. Пора прекратить поправлять людей. Ох, Иисусе. Я умру как «Котенок без имени» вместо Эмили Шеппард. Что в этом достойного?
Я медленно оглядываюсь через плечо, игнорируя головную боль, вскипающую в моем затылке. Если бы я была больше и не находилась в подземной ловушке, то этот мудак получил бы жесткий удар по яйцам.
— Ты, должно быть, чувствуешь себя таким сильным, когда бьешь женщину.
Он скалит зубы и поднимает вторую чудовищно большую руку, обнажив тыльную сторону ладони. Я напрягаюсь, подготавливая свое несчастное лицо.
— Джим, пойди и найди себе занятие, ладненько? Нам с Котенком кое-что нужно обсудить.
Я сверкаю перед ним самодовольной улыбкой, прежде чем оглянуться на Черепа. Очень надеюсь, что не нарвусь на Джима наедине. Это не закончится хорошо.
Уперев руки в стол по обе стороны от своей тарелки, Череп терпеливо ждет, пока Джим покинет комнату. Запахи здесь поражают меня. Колбаса. Яйцо. Тост с маслом. Мой рот наполняется слюной. Какое-то время у меня не было ничего, кроме черствого хлеба и бульона. Чего бы я только не отдала за горячую еду и воду со льдом. Черт, я даже соглашусь на просто воду, если уж на то пошло.
— Голодная? — спрашивает он, все еще ухмыляясь.
Я качаю головой и лгу:
— Нет.
Я представляю, как тост с маслом тает на моем языке. Это было бы вкусно, прекрасно, феерично, но не стоит того, чтобы быть должной Черепу, а это, несомненно, так и будет. Когда я выберусь отсюда — если выберусь — Джай будет должен мне завтрак.
Рядом с собой Череп выдвигает деревянный стул, и его металлические ножки царапают бетон.
— Присаживайся.
Я не колеблюсь. Ухватившись за края стула, я устраиваю свою задницу и пододвигаюсь вперед, пока мои ноги не оказываются под столом.
Череп берет нож и вилку и держит их над тарелкой, упираясь локтями в стол. Массивные золотые часы выглядывают из-под рукава его черной кожаной куртки, и я смотрю на циферблат. Одиннадцать утра. Чего бы я только ни отдала, чтобы снова почувствовать утреннее солнце на своей коже.
— Мои ребята шепнули мне, что ты и Джай Стоун сейчас не в лучших отношениях, — он кладет яйцо на кусочек тоста и с легкостью разрезает его.
— Нет, это не так.
— Разве нет? — он вонзает вилку в еду и подносит ее ко рту.
Я стараюсь не смотреть, как он открывает рот и заполняет его вкусным завтраком, но это невозможно. Видеть, как череп на его лице двигается, когда он жует... это жуть.
— Мы поссорились. Но теперь снова в порядке.
— Чудненько. Мне бы не хотелось, чтобы из-за глупой маленькой ссоры пострадало наше... соглашение.
Моя ключица горит, и я с трудом сглатываю.
— Соглашение?
Череп резко дергается, и я вздрагиваю от взорвавшего воздух громкого стука, сопровождаемого звоном столовых приборов и фарфора. А потом чувствую... холодный металл рядом с большим пальцем руки. Я разглядываю свою руку, небрежно лежащую на столе. Я не могла этого ожидать: Череп воткнул вилку глубоко в древесину совсем рядом с моими пальцами. Вот... дерьмо.
— Не играй со мной в дурочку, — он рычит, отчего его австралийский акцент слышится четче. — У меня нет гребаного терпения. Если ты ценишь свой большой палец, то будешь умной. И быстрой.
— Ох, соглашение, — я облизываю сухие губы. — Д-да, я помню.
— Помнишь? — он смотрит на вилку, потом снова на меня. — Забавно.
Череп высвобождает вилку из деревянной столешницы, и я сразу же кладу свои руки на колени.
— Не знаю, что ты хочешь, чтобы я выяснила. Джай похож на всех остальных здесь внизу.
Он нанизывает маленький кусочек колбасы на вилку и засовывает в рот.
— Но это не так.
Я включаю дурочку.
— Что ты имеешь в виду?
— Джай Стоун связан с Джоэлом Стоуном.
Это делает его подозрительным? Я смотрю на Черепа, ожидая продолжения. Просто скажи мне, что Джоэл жив, черт подери!!!
— И?
Он ухмыляется, и вытатуированные зубы на его губах самодовольно изгибаются.
— Я пока не уверен, что могу доверять тебе, Котеночек.
— Как доказать, что мне можно доверять?
Мне это нужно. Мне нужно знать, жив ли Джоэл. Если я смогу дать Джаю хоть часть этой информации для душевного спокойствия, тогда не буду чувствовать себя так плохо, когда оставлю его.