Казнь на Вестминстерском мосту

Это был явный намек на то, что пора уходить. Питт понял, что все его попытки узнать еще что-то сегодня окажутся тщетными. Барклай Гамильтон, бледный и апатичный, полусидел-полулежал на кушетке в странной позе, как будто его притащили и бросили. Джаспер уже успел спуститься вниз и сейчас стоял в холле, поджидая момент, когда можно будет уйти, не нарушая приличий. Он умел прописывать сонные порошки и настои для укрепления нервов, но ему было не под силу облегчить печаль или снять неизбежную боль, которые обязательно проявят себя утром, когда пройдет первый шок.
Питт поблагодарил всех и вышел в холл. Дворецкий, в криво застегнутой куртке и ночной сорочке, заправленной в брюки, облегченно вздохнул и, ограничившись сухим прощанием, выпустил его из дома.
В этот поздний час экипажей на улице уже не было, и Питт пошел пешком. Он повернул налево на Стэнгейт-роуд в сторону Вестминстер-Бридж-роуд, перешел сам мост и вышел на набережную Виктории у статуи царицы Боудикки. Готическая громада здания парламента с высоченной башней Биг-Бена была от него слева. На набережной он нашел кэб и доехал на нем до полицейского участка, который располагался на Боу-стрит недалеко от Стрэнда. Время было без малого три ночи.
Дежурный констебль поднял голову, и в его лице тут же прибавилось серьезности.
— Есть сообщения? — спросил Питт.
— Да, сэр, но ничего полезного. Извозчика не нашли. Уличные девки ничего не рассказывают, кроме Хетти Милнер, — так она ж не может взять свои слова назад. А взяла бы, если б могла. Нашли одного господина; говорит, что шел по мосту примерно за десять минут до того, как Хетти завопила, и тогда на фонаре никто не висел. Хотя вряд ли он смотрел по сторонам. Еще один господин примерно в то же время видел пьяного, так он говорит, но не присматривался к нему. Не знает, был то бедняга Гамильтон или нет. И еще Фред, он продает горячие пироги на ступеньках у реки; тот тоже никого не видал, так как был не на том конце моста.
— Больше ничего?
— Нет, сэр. Мы ищем.
— Тогда я поработаю в своем кабинете пару часов, — устало проговорил Томас. Смысла идти домой не было. — Зайду к мистеру Драммонду.
— Хотите чаю, сэр?
— Да. Я замерз, как цуцик.
— Да, сэр. Не похоже, что скоро потеплеет, сэр.
— Это верно. Принеси мне чай в кабинет, ладно?
— Уже бегу, сэр!
В половине седьмого Питт уже сидел в кэбе, а без четверти семь стоял на тихой улочке в Найтсбридже. Яркое весеннее солнце освещало камни мостовой; прозрачную тишину нарушали только кухарки, приступавшие к приготовлению завтрака, и лакеи, подбирающие со ступенек газеты, чтобы потом разгладить их [1] и положить на стол хозяевам. Каминные решетки к этому часу уже были почищены и подчернены, камины заново затоплены, ковры вычищены и выбиты, чтобы от них хорошо пахло.
Питт поднялся по ступенькам и постучал в дверь. Он устал, замерз и был голоден, но эта новость не могла ждать.
Удивленный слуга открыл дверь и внимательно оглядел долговязого гостя с взъерошенными волосами, в косо сидящей одежде, с вязаным шарфом, дважды обмотанным вокруг шеи, и с лицом, плохо знакомым с бритвой цирюльника. Зато его тщательно начищенные ботинки из мягкой кожи — подарок свояченицы — были безупречны. А вот пальто выглядело жутковато; карманы оттопыривались из-за лежащих в них многочисленных документов, отчетов и рапортов и всякой мелочи, в том числе мотка бечевки, перочинного ножика, пяти шиллингов и одного шестипенсовика.
— Да, сэр? — с подозрением осведомился мужчина.
— Инспектор Питт с Боу-стрит, — сказал Питт. — Мне нужно как можно скорее увидеть мистера Драммонда. На Вестминстерском мосту был убит депутат парламента.
— Ох. — Новость удивила мужчину, однако недоверия у него не вызвала. Его хозяин был старшим коммандером полиции, так что тревоги и экстренные выезды не были для него в новинку. — Да, сэр. Прошу вас, проходите. Я сообщу мистеру Драммонду, что вы здесь.
Мика Драммонд появился десять минут спустя, выбритый и одетый к завтраку, правда, с некоторой небрежностью, которая была вызвана спешкой. Он был высоким и очень худым, на бледном лице выделялся красивый нос. Форма рта свидетельствовала о живом и утонченном чувстве юмора. Ему было сорок восемь — сорок девять, и его волосы уже начали редеть. Он с сочувствием посмотрел на Питта, не обращая внимания на его расхристанный вид и видя только запавшие от усталости глаза.
— Позавтракайте со мной.
Это был скорее приказ, чем приглашение. Драммонд прошел в маленькую восьмиугольную комнату с паркетным полом и французским окном, открывающимся в сад, на плетистые розы, которые вились по кирпичной стене. В центре комнаты стоял стол, накрытый на одну персону. Переставив несколько бутылочек и баночек, Драммонд расчистил место для еще одного прибора и указал Питту на стул.
— Кобб правильно все понял? — Он сел, и Томас последовал его примеру. — Некий депутат парламента был убит на Вестминстерском мосту?
— Да, сэр. Причем довольно жестоким способом. Бедняге перерезали горло, а потом привязали к фонарному столбу.
Драммонд нахмурился.
— В каком смысле привязали?
— За шею, кашне.
— Как, черт побери, можно привязать человека к фонарному столбу?
— У фонарей на Вестминстерском мосту три рожка, — пояснил Питт. — По форме они напоминают садовые вилы. Рожки расходятся как раз на высоте среднего роста человека. Для того, кто обладает хорошей физической силой, это не составило бы труда.
— Значит, не женщина? — Драммонд сосредоточился на внутреннем зрении, его лицо приобрело напряженное выражение.
Кобб принес блюдо с горячим беконом, яйцами, почками и картошкой и молча установил его на стол. Поставив перед хозяином и его гостем чистые тарелки, он ушел за чаем и тостами. Драммонд наполнил свою тарелку и передал лопаточку Питту. Комната наполнилась восхитительными, аппетитнейшими, изысканными ароматами горячей еды. Томас положил себе на тарелку столько, на сколько решился, чтобы соблюсти приличия, и, прежде чем приступить к завтраку, ответил:
— Нет, если только это не крупная и не очень сильная женщина.
— Кто он? Кто-то из тех, кто связан с секретными материалами?
— Сэр Локвуд Гамильтон, личный парламентский секретарь министра внутренних дел.
Драммонд медленно выдохнул. Он немного поел, прежде чем продолжить разговор.
— Сожалею. Он был славным парнем. Я полагаю, нам пока что неизвестно, политическое это дело или частное или же случайное ограбление, закончившееся убийством?
Питт дожевал кусок почки и бекона.
— Пока нет, но ограбление выглядит маловероятным, — сказал он. — Все осталось на месте: дорогие часы с цепочкой, ключи, шелковый носовой платок, изящные рубашечные пуговицы-запонки с ониксом, даже деньги в карманах. Если кто-то хотел ограбить его, вряд ли он предварительно привязывал бы его к фонарю. А потом сбежал бы, чтобы его не застигли на месте преступления…
— Не привязывал бы, — согласился Драммонд. — Как его убили?
— Перерезали горло. Разрез четкий, сделан, вероятно, бритвой, однако у нас еще нет заключения хирурга.
— Как долго он был мертв до того, как его нашли? Недолго, я полагаю.
— Несколько минут, — подтвердил Питт. — Тело было теплым. Да и не мог он висеть там долго, на него рано или поздно обратили бы внимание.
— Кто его нашел?
— Проститутка по имени Хетти Милнер.
Драммонд улыбнулся, в его глазах на мгновение появился лукавый блеск и тут же угас.
— Как я понимаю, она пыталась подцепить его и обнаружила, что потенциальный клиент — труп.
Питт прикусил губу, чтобы спрятать тень улыбки.
— Да, и в этом заключается положительный момент. Если бы она не была так изумлена, она бы не закричала, а просто пошла бы дальше, и мы узнали бы о его смерти скорее поздно, чем рано.
Драммонд наклонился вперед, его лицо утратило все признаки веселья и стало серьезным, между бровей залегла глубокая складка.