Ловушка для тигра

Обратный путь занял почти полтора часа. Максим видел, что Пашка устал, но виду не подает и идти старается быстро. Пришлось приноравливаться под его шаг, топать с набитыми продуктами пакетами позади. Когда добрались наконец до дома, отец Пашки попытался «рассчитаться» с Максимом, даже вытащил кошелек. Со стариком спорить Максим не стал:
— Хорошо, отец, только давай потом, ладно? Когда уезжать буду.
Дед сразу согласился, Пашка отвернулся и негромко фыркнул. Максим же в этот момент подумал, что скорее всего уезжать он будет, как и в предыдущий раз, по-английски.
Вечером они стояли на крыльце. Пашка курил, Максим «общался» с выбравшимся из будки щенком. Тот тявкал на незнакомца, делал вид, что собирается укусить. Максим хлопал в ладоши перед носом щенка, и тот отскакивал назад. В соседнем, по виду заброшенном, доме в окнах мелькнул луч фонарика, Максим резко выпрямился, всмотрелся в темноту.
Пашка отреагировал спокойно, бросил окурок в банку, пояснил:
— Наркоши местные. Что-то давненько не видел. Тут точка с наркотой недалеко была, прикрыли ее недавно. А они по старой памяти сюда сползаются…
— Тебя не трогают? — спросил Максим, не отводя взгляда от подозрительного дома.
— Нет пока. Да у меня есть чем их встретить, — загадочно ответил Пашка.
Перед тем как лечь спать, Максим долго крутил в пальцах выключенный мобильник. Надо позвонить Ленке, спросить, как они там без него. Да и она уже наверняка звонила, и не раз. Но сейчас нельзя. Пока нельзя. Позже он обязательно найдет способ поговорить с женой.
Два дня прошли спокойно. Максим изучал окрестности, выбирал удобный путь к отступлению. Но выбирать особо было не из чего — сразу за пустым домом на обочине дороги стоял знак границы города. Дальше простирался пустырь, на горизонте маячили верхушки деревьев. И хорошо слышался грохот колес поездов — «железка» проходила километрах в полутора от дома.
— Поздравляю, капитан, ты сегодня прославился, — такими словами встретил Пашка Максима после очередной прогулки.
— В смысле? — не понял Максим.
— В розыск тебя объявили, в федеральный. Только что в новостях сюжет был. Ты же на судебные слушания не явился? Пострадавших показали — орут, визжат, только что не плюются. «Сами найдем», — орут. А мужик какой-то, из ихних, вообще отмочил: «Сбежав, этот человек показал всему миру, что он знает, что виновен»! Нормально, да?! И про вознаграждение что-то вякнул, так, походя.
Максим слушал молча. Первой была мысль о том, видела ли этот сюжет Ленка. А если видела, то что подумала и что попыталась сделать. Позвонить мужу, конечно. И не дозвонилась. И тут же подумал, что надо уходить — подставлять Пашку и его отца Максим не мог. Но Пашка, помимо многих других своих талантов, умел еще и читать мысли:
— Даже не думай, командир. Тут тебя никто не найдет. По сторонам посмотри — нет никого, только я да папаша мой. От нас точно никто ничего не узнает, а по лесам ты долго не пробегаешь. Зима, между прочим, скоро.
— Ну да, — Максим сделал вид, что согласился с ним, а Пашка продолжал кипятиться:
— Нет, что вообще происходит? Кто в войне победил — мы или они?
— Они, конечно, — не задумываясь, ответил Максим. Посмотрел на вытаращившего глаза Пашку и продолжил: — Самым явным свидетельством результатов любой войны является поведение населения в тех местах, где она прошла. Если война выиграна, то увеличивается доля представителей победившей стороны — в качестве чиновников, колонистов, экономических мигрантов, старающихся извлечь выгоду из победы соплеменников. Если война проиграна, проигравшие уходят. Как ушли французы из Алжира, как уходят белые из Южной Африки. А там… Да ты и сам все знаешь…
Пашка из слов командира понял в лучшем случае половину, но суть уловил: их продали еще раз. Тогда, бросив в центре бездарно организованной спецоперации, и сейчас. И при малейшем удобном случае сделают это в третий раз и в четвертый…
— Суки, — бессильно выдохнул Пашка, — вот же суки… Ладно, пошли поедим что ли. Папаша там супец сварил.
Максим двинулся за другом в дом и, пока обедали, все прикидывал, пытался предположить хотя бы приблизительно, когда ему уходить. Сегодня или подождать еще немного? Но все решилось само собой. День и ночь прошли спокойно, а утром у Пашкиного отца начался приступ астмы. Все обошлось, старик отдышался, лежал на кровати в пристройке и, кажется, заснул. Пашка посидел рядом с отцом, потом вышел в коридор, принялся натягивать ботинки.
— Далеко собрался? — поинтересовался у него Максим.
— Лекарство закончилось, надо в аптеку сходить, — ответил тот, возясь с непослушными шнурками.
— Я схожу, ты лучше с ним посиди. — Максим оделся, направился к входной двери.
— Ты ничего не забыл? — спросил Пашка. — Кого-то из нас в розыск объявили. И, по-моему, не меня.
— Помню я все, — ответил ему Максим, — помню. Чего тут идти? Пятнадцать минут — делов-то. Говори лучше, как лекарство называется.
— В центральную аптеку иди, оно там всегда есть. — Пашка смирился с решением командира, поднялся, опираясь на палку. И добавил, уже у калитки, придерживая за шкирку рвущегося следом за Максимом щенка: — Ты там поаккуратнее, не светись особо. Купил и сразу назад. Деньги возьми. — И протянул Максиму купюру.
— Слушаюсь, товарищ старший сержант, — хмыкнул Максим, запихнул деньги в карман, вышел на дорогу.
В сырой дождливой мути мелькали силуэты прохожих, с двумя встреченными им людьми Максим еле-еле разминулся на узкой тропе. Добрался без потерь до щедро усыпанной щебенкой дороги и быстро пошел вперед. У торгового центра, где недавно приобрел обновки, сбавил шаг, осмотрелся. Так, центральная аптека, похоже, находится вон в том старом доме из красного и белого кирпича. Максим украдкой осматривался. Чувство, последние два дня дремавшее в нем, ожило и требовательно напомнило о себе. Максиму казалось, что так ведет себя зверь, почуявший приближение загонщиков. Их еще не видно, они далеко, не слышен лай собак, голоса и треск веток под ногами преследователей. Но свободная территория уже окружена флажками, кольцо сжимается, и представление скоро начнется. Максим с трудом сдерживался, чтобы не оглядываться каждые пять минут, шел очень быстро, но не бежал. Поднялся по узкой лестнице с коваными перилами на второй этаж, вошел в просторный зал. Народу здесь было не очень много, человек пять, но и эта заминка заставила Максима занервничать. Он встал в очередь и принялся рассматривать товар в стеклянных витринах. Мелькнула мысль, что надо бы прикупить кое-что и для себя — уходить придется со дня на день, самые необходимые лекарства должны быть под рукой.
За спиной грохнула дверь, Максим обернулся на звук. Вошла девочка лет десяти или чуть больше. В точно такой же, как у Васьки, голубой куртке со множеством молний и карманов в самых немыслимых местах.
— Вы последний? — вежливо и важно осведомилась она у Максима, деловито сложила голубой же зонтик и тоже уставилась на витрину с таблетками.
Максим старался не смотреть на девочку, но не мог заставить себя отвести от нее взгляд. Вынул из карманов куртки руки, убрал их за спину, чтобы не вытащить телефон и не позвонить Ленке прямо сейчас. Чтобы избежать искушения, принялся рассматривать старую затейливую лепнину на потолке. Очередь двигалась медленно, две пенсионерки придирчиво изучали аннотации лекарств, консультировались с продавцом. Время ползло, Максим немного успокоился, снова покосился на девчонку. Она нетерпеливо крутилась на месте, приподнималась на цыпочки, водила пальцем по стеклу витрины. Словом, вела себя точно так же, как и Васька в подобных ситуациях. Максим снова посмотрел на потолок, потом в пол у себя под ногами.
Входная дверь чуть не сорвалась с петель, грохнула так, что тренькнули стекла в шкафах витрин. Максим обернулся, но никого не увидел — перед входом подпирала потолок белая колонна, человек остановился за ней, словно не решался идти дальше. К тому же подошла наконец очередь Максима, и он наклонился к окошку, сказал название лекарства для Пашкиного отца. А заодно купил кое-что и в походную аптечку — по одной упаковке антибиотиков и обезболивающих средств. Забрал покупки, сдачу, отошел к окну и принялся распихивать все по карманам. Рядом возилась одна из пенсионерок: она поставила необъятную, набитую до отказа сумищу на столик и увлеченно копалась в ней.