Белый камень

Было очевидно, что Бенжамен еще не до конца овладел искусством выдавать запланированное свидание за случайную встречу, особенно в столь тесном помещении, но брат Бенедикт, внимательно следивший за всеми маневрами, вынужден был признать, что он очень старался.
Как только послушник достаточно приблизился, большой монах вежливо поприветствовал его, кивком головы приглашая присесть в одной из ниш, расположенных по обе стороны окна. Там напротив друг друга стояли прикрепленные к полу скамьи, располагавшие к уединенной беседе. Бенжамен присоединился к брату Бенедикту, украдкой бросив взгляд на тех двоих, по-прежнему занятых дровами.
Но в комнате было так тихо, что братья начали разговор со вполне обыденных тем. Минут пятнадцать им пришлось обсуждать недавние заморозки и прочую ерунду, пока наконец в зал не вошла группа оживленно болтающих монахов. Только тогда они рискнули заговорить о том, что их действительно интересовало.
Бенжамен начал первым, сообщив, что почти ничего не нашел. Он решил, что для того, чтобы получить как можно больше информации, роль не слишком проницательного послушника подойдет как нельзя лучше. Надо было вынудить большого монаха заговорить, скрыв от него приложенные усилия. Слишком явный интерес мог вызвать у того подозрения, выдать наличие другой находки, возможно, гораздо более важной.
Но брат Бенедикт ответил, что если он не нашел почти ничего, то решение скрывается в этом самом «почти». Бенжамен сразу понял, что ему ничего не удастся вытянуть из старшего товарища, и первым раскрыл свои карты.
Брат Бенедикт выслушал его очень внимательно.
  
8
 
Бенжамен подробно рассказал о тех двух противоречиях, которые ему удалось обнаружить. Он понимал, что упустил что-то важное, и чувствовал себя неловко. Он с тревогой ждал комментариев брата Бенедикта и сразу же заметил промелькнувшую в его глазах искру разочарования.
Но большой монах тотчас же успокоил и вполне искренне похвалил молодого человека. Казалось, он был даже удивлен тщательной работой, которую провел его собрат. За столь короткое время он, сам о том не подозревая, выявил две важные детали, имевшие непосредственное отношение к тайне.
Прежде чем продолжить, монах долго молча смотрел на юношу.
— Вы слишком скромны, брат мой, — прошептал он, — я не назвал бы вашу находку «ничем». Как я уже говорил, незначительные на первый взгляд детали так удивили вас, что вы их запомнили. Конечно, их одних недостаточно, но вы сможете по достоинству оценить свои открытия, когда я расскажу вам о том, что называю «моим доказательством». Сразу должен предупредить: оно не безусловно, сомнения остаются, однако я рассчитываю найти новые данные, которые смогут его подкрепить.
Бенжамен напрягся. Неужели большой монах хотел сказать, что знает — у него, послушника, есть что-то, что неизвестно ему? Пауза скорее всего сделана нарочно, чтобы дать ему время подумать над словами собеседника…
Наконец большой монах прервал затянувшееся молчание.
— Я не дал вам в прошлое воскресенье ключ к разгадке, потому что не хотел, чтобы вы среагировали на эту историю так же, как и все остальные. Понимаете, когда я понял, что наткнулся на что-то, что следовало бы исследовать подробнее, я стал рассказывать об этом всем и каждому. Но никто, понимаете, никто мне не поверил. Мне сказали, что я зря теряю время, что даже если в этом есть зерно истины, не стоит копать дальше. «Подумай, какой разразится скандал!» Некоторые так перепугались, что казалось, они знают о происшедшем гораздо больше, чем я. Мой дорогой друг, моя история навевает ужас. Она произошла больше восьмисот лет назад, о ней почти ничего не известно, но она навевает ужас.
Брат Бенедикт сделал еще одну паузу.
— Тогда-то я все понял. Во-первых, убедился в том, что если я хочу, чтобы кто-нибудь меня наконец выслушал, он должен сам обнаружить несоответствие, отыскать сведения, на которых основывается мое утверждение. Поэтому в разговоре с вами я не стал повторять своих прежних ошибок и сразу же раскрывать вам все, что знаю. По вашим глазам вижу, что действовал правильно. Вы меня слушаете, вы слушаете меня потому, что сами о чем-то догадываетесь. Может быть, вы уже на моей стороне! У всех, к кому я обращался со своими сомнениями, была одна и та же реакция. Их убежденность, их вера и их страхи оказались сильнее. Они все еще дают моей истории обескураживающе легкомысленное объяснение — «плод моего воображения», «ошибка, случайность». Все говорят одно и то же, это ведь так удобно. Они не хотят искать и, самое главное, не желают мне поверить.
Во-вторых, я понял, что надо быть очень осторожным. Едва я начал расследовать тайну отца де Карлюса, как вокруг меня сгустилась атмосфера недоброжелательности. Ваш нынешний напарник, брат Рене, с самого начала принялся вставлять мне палки в колеса. Теперь, когда он оставил свой пост библиотекаря, я могу вздохнуть свободнее. Но поверьте, он делал все, чтобы помешать мне. Как будто случайно нужные мне книги оказывались на руках или просто исчезали! Цензура, настоящая цензура!
И наш почтенный настоятель туда же! Как только он узнал, что я интересуюсь историей этого аббата, у меня тотчас прибавилось срочной работы. Не отрицаю, работа действительно срочная: многие наши здания находятся в плачевном состоянии, — однако было время, когда материальные заботы не имели такого большого значения. Понимаете, когда я на стройке, то не могу, естественно, рыться в библиотеке. Это их успокаивает. Они думают, что все пройдет само собой. — Тут брат Бенедикт тяжело и устало вздохнул, склонился еще ближе к юноше и лукаво шепнул: — Они ошибаются.
Большой монах, безусловно, обладал незаурядным талантом рассказчика. Он умел найти нужный тон, правильно расставить паузы, и Бенжамен по достоинству оценил его мастерство. Однако молодой человек был настороже: долгое вступление было очень похоже на психологическую обработку. Он не сомневался в правдивости всего, что ему сказано, однако прекрасно понимал, куда клонит брат Бенедикт. Оставшись в одиночестве, тот пытался использовать все свое обаяние, чтобы заполучить себе помощника и собеседника.
Молодому человеку казалось, что он понял, чего хочет от него старший товарищ. Собеседник интересовал его главным образом потому, что имеет свободный доступ к архивам. Брат Рене скорее всего уже отлучил здоровяка от святилища, в чем он не торопился признаваться своему юному собрату. Он осторожно пытался обойти своих соперников, стараясь вызвать у новичка симпатию и заручиться его поддержкой.
Бенжамен понял, что занимает стратегически важную позицию. Он чувствовал, что находится в выигрышном положении, и продолжал укрепляться в убеждении, что его расследование и расследование брата Бенедикта неизбежно объединятся в одно.
Он начал понимать, что, возможно, продвинулся даже дальше своего конкурента и не стоило раньше времени рассказывать ему о том, что удалось узнать. Какие у него были гарантии? Может быть, найденный им пергамент был последней деталью, которой не хватало брату Бенедикту для разгадки тайны. Если он расскажет о находке, ничто не помешает тому оставить его в полном неведении.
Человек, сидящий напротив него, неделю назад хотел его заинтересовать. Сегодня он намеревался его соблазнить. Он собирался раскрыть ему свою карту, знаменитое доказательство, чтобы получить взамен доступ к запретным архивам.
Эта тактика прекрасно сработала бы в том случае, если бы Бенжамен еще не обнаружил того, что он обнаружил. Надо было воспользоваться ситуацией.
Чтобы не выдать своего нетерпения, он не стал торопить большого монаха, однако вопрос жег ему губы: «Что это за доказательство?»
  
9
 
Они долго молчали. Наконец Бенжамен искренне улыбнулся, словно приглашая продолжить разговор. Брат Бенедикт приглашение принял.
— Надо сказать, что из тех трудов, которые вы изучили, невозможно было больше ничего вытянуть, кроме, пожалуй, одного маленького замечания, которое я мог бы присоединить к двум вашим. Вы должны были обратить внимание на то, как много отец Амори рассуждает о своих способностях и сомневается в них гораздо больше, чем следовало бы. В начале своих «Хроник» он словно удивлен тем, что де Карлюс назначил преемником именно его. Вы, конечно, знаете, что в то время имя нового настоятеля называлось в завещании предшественника. Следовательно, мы можем удивиться так же, как и он. В самом деле, разве можно предположить, что де Карлюс, человек столь разумный и внимательный, не заметил в своем подчиненном неуверенности и колебаний, сомнения в твердости веры? Невероятно, не правда ли? Такие слабости нельзя скрыть, поверьте мне.