Пурга

Через неделю он погряз в любви совершенно, и даже принц Евгений временно отошел на второй план.
Миша берег в душе каждый ее взгляд, каждый жест. Ее звенящий голос постоянно звучал в сердце. Нет, он никогда не сможет разлюбить ее… По ночам он кричал от горя, если ему снилось, что она с другим… Не хотел верить, что когда-нибудь придет разлука… И не сбудутся мечты…
Как-то она сказала, что романтика — это флер, который мы набрасываем на нашу унылую жизнь, чтобы она не казалась совсем уж беспросветной. Это не могло не радовать. Миша тоже был натурой романтической и даже на овощебазу ездил, словно за алмазными подвесками.
Иногда она затаскивала его на крыши домов, и они смотрели на город. И не только. С ее слов, если присмотреться, можно увидеть весь мир. А то и вселенную. Обычное, в общем, дело в таком возрасте.
Новый год они отмечали вместе, у нее. С предками и братом. После боя курантов пошли гулять на Невский, где пьяный и счастливый от свободы народ уже громил витрины. Возле Казанского собора он указал на памятник Кутузову.
— Знаешь, почему слева от собора стоит Кутузов, а справа Барклай? А не наоборот?
— Не знаю… А не все ли равно?
— Видишь мост? Его проектировал отец Кутузова. Поэтому сына решили поставить поближе к отцу.
— Надо же, не знала… Слушай, а тебя, кроме войны двенадцатого года, что-нибудь интересует?
— Конечно. Деньги, слава, власть. И этот, как его… Метаболизм. Как всех нормальных людей.
— А-а-а… Слава Богу, а то я черте что думала…
На летние каникулы Миша поехал в Великобельск, на родимую сторонушку. Большая демократия еще не добралась до дома, привокзальную площадь по-прежнему украшал лозунг «СЛАВА КПСС». Отдохнув с недельку и попив с друзьями портвейна, он устроился на заработки в археологическую экспедицию рядовым землекопом. Навыки обращения с лопатой не помешают — неизвестно, сколько землицы-матушки придется перекидать в будущем. Да и связями надо обзаводиться, команду подбирать. В одиночку, как дед, он все равно ничего не найдет. Экспедиция искала не наполеоновские клады, а захоронения тринадцатого века. Раз в неделю звонил Арине, оставшейся на каникулах в родном городе. В августе она с родителями уехала под Сочи, и связь временно прекратилась.
В сентябре каникулы и раскопки закончились, Миша вернулся в Ленинград. Накачанные лопатой плечи, суровый взор, щетина. Практически Индиана Джонс, только без шляпы и хлыста. Арина осталась ему верна и с югов нового кавалера не привезла.
Вновь потянулись серые студенческие будни, скрашенные вечеринками и ночевками у Арины. Бунтарского задора у молодых людей поубавилось, и предложи им сейчас пойти резать коммунистов, они, скорее всего, отказались бы. Да и рок-н-ролл незаметно все-таки умер. Арину теперь интересовало не столько измененное сознание, сколько цены на женскую обувь и косметику на барахолке. Лирика с романтикой постепенно выдавливались прагматизмом, как бездушный предприниматель выдавливает с рынка конкурента.
Однажды он заикнулся о будущем. И не пора ли, к примеру, узаконить отношения по типу его соседей по общежитию? «Сначала я хочу закончить учебу», — без раздражения ответила Арина. «Да, ты права, — согласился Миша. — Учеба и семейная жизнь сочетаются так же плохо, как сосиска с тестом».
Иногда, как все идущие вместе по жизни люди, они ссорились. Арина не снилась ему неделями, сны пролетали, словно белая метель, тая в воздухе. Потом он покупал тюльпаны, и они мирились. Ее подруги уже воспринимали Михаила как потенциального жениха и отбить не пытались. Да и родственники, рассчитывавшие на более удачную партию, смирились и уже потихоньку размечали гостиную для будущей перегородки. Правда, ухажеры попыток не оставляли. Один прикладной математик с пятого курса, ездивший на потертой «восьмерке», вообще целый год порог квартиры обивал. Пока с крыши не сорвался и ногу не сломал. Хотел спуститься по веревке и метнуть в форточку букет сирени. Да не рассчитал с земным притяжением, формулы подвели.
Будущий жених уже не ездил на овощебазу, а добывал хлеб и зрелища написанием рефератов и курсовых за нерадивых сокурсников.
Студенческая пора не тормозила на виражах. Семинары, зачеты, сессии, практика, каникулы, защита дипломного проекта, выпускная пьянка на кораблике. Именно там, проплывая мимо Петропавловки, Миша решил открыться. Что не по собственной воле прибыл он в Ленинград, а по поручению ныне мертвого деда, передавшего внуку секретную карту наполеоновского полководца Евгения Богарне.
— Прикинь, Аринка, теперь только мы с тобой в целом мире знаем о сокровищах! Представляешь?
— Представляю… И что ты предлагаешь?
— Ну как что? Распределений больше нет. Поедем ко мне, я сколочу бригаду, и будем искать!
— К тебе — это куда? В Великобельск?
— Конечно! Не в Техас же… Представляешь, мы будем жить в палатке, умываться росой…
Арина призадумалась и даже протрезвела.
— Давай поговорим об этом завтра. Сегодня — не место и не время.
И они продолжили веселье, хотя подруга как-то заметно потухла.
На следующий день, выспавшись на раскладном диване в ее родительской квартире и выпив пива, он возобновил вчерашний разговор.
— Миша, сколько твой дедушка искал эти сокровища? — мягко поинтересовалась любимая женщина.
— Ну… Лет двадцать. Или тридцать…
— И, как я поняла, не нашел.
— Просто он был один. И возможно, не там искал.
— А у тебя есть уверенность, что ты будешь искать там, где надо?
— Конечно, — не очень твердо заявил Индиана Джонс. — За год отроем. И все! Мы прославимся на весь мир!
— Миша… — по-матерински посмотрела на кладоискателя Арина, — если бы ты предложил мне это на первом курсе, я не задумалась бы ни на минуту. Университет бы бросила. Но сейчас нам не по семнадцать лет…
— Да какая разница, по сколько нам лет?! Дед и в пятьдесят пять искал.
Миша рассказал про поверье викингов. Дело не в ценности клада, а в зарытой правде жизни. И если ее найти…
— Знаешь, как погиб Ричард Львиное сердце? — неожиданно прервала она. — Один его вассал нашел в своем замке клад и отослал часть королю. Но тот решил завладеть всем кладом и осадил замок. После того, что ему удалось пережить на Востоке, это казалось ерундой. Во время штурма Ричарда легко ранило стрелой, и он умер от заражения крови… Это так, к слову…
— Ну, Ричард — это Ричард, а я — это я…
— А я — это я. И между прочим сейчас не о кладах думаю, а подыскиваю, у кого снять квартиру подешевле. Или ты собираешься жить у моих родителей? Папа не выдержит и двух дней.
— Погоди, погоди… Я же не предлагаю тебе остаться в Великобельске навечно. Найдем клад и вернемся.
— Мне предложили хорошее место. И никто не будет ждать год. И тебе я, кстати, подыскала… Менеджер в «Газпроме».
— Где?
— Говорят, очень перспективная организация. И потом… Как ты представляешь себе поиски? Кирка, лопата? На хорошую экспедицию нужны деньги, рабочие. Рано или поздно кто-нибудь узнает, чтоты ищешь. В лучшем случае у тебя все просто отберут.
— Мертвецов бояться — могилы не грабить… Я что, зря ездил к себе летом? Деньги выделит наш музей, дед был другом директора. Музей же получит из местного бюджета… Официально будем искать первые поселения землепашцев. Ну и как бы случайно наткнемся на обоз Евгения.
— Не говори «как бы». Я ненавижу, когда засоряют речь.
— Хорошо, тогда «типа наткнемся».
— Вот, другое дело… Только я очень сомневаюсь, что мы на что-либо наткнемся…
— Но почему, Риша?!
— Потому что это — лотерея. А я не люблю азартные игры, ты знаешь. Я реалистка.
Действительно, в появившиеся не так давно казино Арину было не затащить. Сам же везунчик пару раз бывал и даже выиграл скидочный купон в какой-то магазин. На деньги купон не обменивали.
— И потом, что скажут родители, друзья?.. Нет, Миша… Я из Питера никуда не уеду. Даже за сокровищами Али-Бабы.
— Да какая разница, кто что скажет? Это — твоя жизнь!