Два дня и три ночи

На главной палубе раздался крик, примерно в семи – десяти метрах от мостика. Я испугался, что кто-то заметил меня. Но еще через секунду из-за борта донесся спасительный всплеск. Жак, слава Богу, тоже не был глухим.
– Он прыгнул в воду! Правый борт у рубки! Фонарь, быстро!
Браво, Жак! Как приятно работать с профессионалами: всего лишь три короткие фразы – и вся информация передана: что случилось, где, и, наконец, что теперь делать. Прочесывающие палубу мужчины бросились на мостик, пробежав мимо моего укрытия.
– Ты видишь его, Жак? – Стикс говорил быстро, но его голос звучал спокойно.
– Пока нет.
– Через пару минут вынырнет. Надолго воздуха не хватит. Крамер, двоих в шлюпку! Возьмите фонари. Ищите его. Генри, приготовь ящик с гранатами. Карло, быстро на палубу, включи правый прожектор!
Шлюпку я почему-то не предвидел. Гранаты понравились мне еще меньше. По телу пробежала нервная судорога. Я знал, как печально воздействует на человека даже небольшой подводный взрыв. Раз в двадцать печальнее, чем на суше. И все же мне придется прыгнуть в воду. Разве что предварительно расправиться с прожектором. Он торчал сантиметрах в шестидесяти над моей головой, и силовой кабель проходил совсем рядом. Я приложил к кабелю лезвие ножа, но вспомнил о гранатах и снова отвел его. С таким же успехом я мог просто вскочить и закричать: «Эй, ребята, я здесь!» Вряд ли они поверили бы, что прожектор погас просто потому, что устал светить.
Пора! Прихрамывая, я проскочил сквозь рулевую рубку, вышел на этот раз к левому борту и, соскользнув по трапу, побежал в сторону бака. Здесь никого не было. С места охоты раздался крик и через секунду автоматная очередь. Наверняка это Жак. Интересно, что он там заметил. Может быть, ящик все же всплыл на поверхность и Жак решил, наконец, прикончить меня. Мысленно я пожелал ему удачи. В любом случае, пока они заняты мной там, здесь у меня остаются кое-какие шансы на спасение.
«Нантесвилль» стоял на якоре, державшем его с левого борта. Перемахнув через борт, я спустился на канате, который наспех, но достаточно прочно привязал к поручню, по корпусу вниз, встал ногами в якорный клюз и схватился за цепь. Не знаю, сколько мне осталось жить, но до последнего дня я буду жалеть о том, что судьи мирового легкоатлетического первенства не включили в этот момент свои секундомеры. Это был бы, вне всякого сомнения, новый мировой рекорд по спусканию на якорной цепи. Не помню только, кто был предыдущим чемпионом.
Вода была холодная, но я ведь не случайно надел комбинезон. Море волновалось, я сразу же почувствовал сильное приливное течение. Это было кстати. Я поплыл вдоль левого борта, девяносто процентов времени находясь под водой. Пока что я никого не заметил, и, казалось, пока что никто не заметил меня. На пере руля я нашел свой акваланг и ласты прицепленными там же, где я их оставил. Если бы мне рассказали о чудаке, который пытается надеть акваланг прямо в воде при волнующемся море, у меня нашлось бы достаточно слов. Чтобы дать оценку его умственным способностям. Но если бы вслед за этим поступило уточнение, что этот самый чудак пытается надеть свой акваланг, находясь в воде по левому борту «Нантесвилля», в то время как с правого борта несколько человек, вооруженных гранатами, ищут его, я назвал бы эту выходку с аквалангом не слишком эффектным акробатическим трюком.
Теперь я был готов отправиться в путь. Я слышал то приближающийся, то удаляющийся звук лодочного мотора. К счастью, он ни разу не приблизился ко мне ближе чем метров на тридцать. Там уже не стреляли. А гранаты Стикс, очевидно, решил поберечь до следующего раза. Я поправил балласт на поясе и опустился в темную безопасную воду. Может быть, там, в воде, и живут страшные морские чудовища, но сейчас я почему-то не боялся их.
Определив направление по светящемуся циферблату компаса, я начал продвигаться вперед. Через пять минут я уже мог выплыть на поверхность и вскоре оказался на скалистом островке, где была спрятана моя надувная лодка.
Я вылез на скалу и посмотрел в сторону корабля. «Нантесвилль» был иллюминирован, как при переходе экватора. Не хватало только веселой музыки и фейерверка. Прожектор прочесывал поверхность залива, а моторная лодка все еще кружила по воде. Я услышал лязг выбираемой якорной цепи. Пора. Я опустил лодку на воду, вытащил два коротких весла и поплыл на юго-запад. Правда, я все еще оставался в зоне досягаемости прожектора, но, как оказалось, я все-таки имел дело не с суперменами, а значит, они вряд ли заметят меня, одетого во все черное, в маленькой черной лодке на фоне черной воды.
Проплыв милю, я сложил весла и завел мотор. Вернее, попытался завести. Моторы на моих лодках обычно работали как часы. Сбои бывали крайне редко, как исключение. Это происходило разве что в случаях, когда я был одновременно и уставшим, и промокшим, и промерзшим. Но сейчас был именно такой случай.
Я снова взялся за весла. Попытался представить себя в гондоле с прекрасной венецианкой. Не получилось. Тогда я представил, что я – галерный раб. Это было ближе к истине.
Я греб и греб. Это продолжалось не так уж долго. Всего лишь целую жизнь. Без десяти минут три я, наконец, нашел свой катер – «Огненный крест».
 
Вторник, 3.00, рассвет
– Кэлверт, это вы?
Дэвис позвал меня так тихо, что я еле услышал. Его черный силуэт был почти неразличим на черном фоне ночи. Большие тучи, перекрывая небо и заслоняя звезды, надвигались с юго-запада. На поверхность моря упали первые капли дождя.
– Да, это я. Помогите вытащить лодку.
– Ну как?
– Потом. Сначала лодка.
Держа канат в руке, я взобрался по трапу и перелез через поручни. Это было нелегко: я страшно замерз, у меня болели все мышцы, а правая нога с трудом выдерживала мой вес, хотя я никогда не считал себя толстяком.
– Нужно спешить, – объяснил я. – Вот-вот возможны гости.
– Вот даже как. – Чувствовалось, что я подбросил Дэвису повод для озабоченности. – Дед Артур будет в восторге.
Я не ответил. Наш командир – контр-адмирал сэр Артур Арнфорд-Джейсон, кавалер ордена Бани и владелец целой коллекции других престижных наград, наверняка не будет в восторге. Но мысль об этом нужно оставить на потом. А сейчас мы втащили лодку на борт, выпустили из нее воздух, отцепили мотор и перенесли все это на бак.
– Найдите два водонепроницаемых мешка, – распорядился я, – и поднимите якорь только очень тихо. Положите кусок брезента под цепь.
– На нашем месте я бы так и сделал. Но мы останемся. Просто нужно поднять якорь.
Когда Дэвис вернулся с мешками, лодка была уже в чехле. Я стянул с себя акваланг и запаковал его в один из мешков вместе с водолазным комбинезоном, балластом, часами, компасом и глубиномером. Во второй мешок я поместил мотор, с трудом удержав себя от того, чтобы просто не вышвырнуть его за борт.
Дэвис включил лебедку, и цепь начала постепенно подниматься. Обычно приспособления такого рода производят много шума. И на этот раз чуда не произошло. Дома городка чуть светлели метрах в двухстах от нашей стоянки. Если бы я был одним из его жителей, чудовищный грохот, который издавала наша поднимающаяся якорная цепь, лишил бы меня спокойного сна минимум на месяц. Но оказалось, в поселке есть добрая традиция – принимать перед сном сильнодействующее снотворное. Дэвис уже ударил ногой по выключателю лебедки, а ни один дом в поселке так и не поднял тревогу – ни в одном окне не загорелся свет.
– Якорь поднят.
– Застопорите на минуту барабан. Если он сорвется, я останусь без рук.
Зачем я это сказал? Я ведь ясно чувствовал, что в результате проведенного за последние несколько часов комплекса атлетических упражнений рук у меня уже не было.
Я подтянул оба мешка и связал их веревкой. Потом, высунувшись под релингом, я привязал веревку к якорной цепи и, когда она была уже достаточно надежно закреплена, перетащил мешки за борт. Они свободно повисли на цепи.