Мастера детектива. Выпуск 6

Мистер Дейвис наскоро позавтракал: два гренка, две чашки кофе, почки и кусочек бекона (все это прислали на лифте из ресторана, находившегося в том же здании), немного мармелада «Серебряные блестки». Мысль о том, что Рейвену такой завтрак, наверно, и не снился, позабавила его: приговоренный к смертной казни в тюрьме еще мог бы на него рассчитывать, но только не Рейвен. Мистер Дейвис не любил, когда что-то пропадает зря: он ведь платил за завтрак, поэтому второй гренок он густо намазал маслом и мармеладом! Крошка сладкого желе попала ему на галстук. Если не считать недовольства сэра Маркуса, оставалась только одна серьезная неприятность — та девушка. Он дважды потерял голову: сначала когда пытался убить ее, и потом — когда этого не сделал. Во всем был повинен сэр Маркус. Вначале он боялся, что грозный патрон не пощадит его, если узнает о ее существовании. Но теперь ему нечего опасаться. Она стала играть в открытую как соучастница: ни один суд не поверит словам преступника, опровергающего сэра Маркуса.
Поспешая в театр, чтобы немного развеяться, он совсем забыл об учебной тревоге — теперь, когда все, казалось, было действительно улажено, он мог себе это позволить. По дороге он купил в автомате за шесть пенсов пачку сливочной помадки.
Мистер Кольер был встревожен. Новую программу они уже один раз прогнали, но мисс Мейдью, сидевшая в шубке в первом ряду, заявила, что номер представляется ей вульгарным. Она совершенно не против секса, но это не тот класс. Это ведь мюзик-холл, а не ревю. Мистеру Кольеру было наплевать, что думает мисс Мейдью, но, возможно, это означает, что Коэн...
— Не скажете ли вы мне, что именно здесь вульгарно, — попросил он. — Я просто не понимаю...
— Если номер вульгарен, — вмешался мистер Дейвис, — я сразу скажу вам. Давайте прогоним еще раз. — И, посасывая конфету, он уселся в партере сразу за мисс Мейдью: теплый запах ее шубки и дорогих духов щекотал ему ноздри. Ему казалось, что лучше этого жизнь ничего не может предложить. И представление тоже принадлежит ему. Во всяком случае, на 40 процентов. И он принялся выбирать свои сорок из ста, когда девушки — в голубых трусиках с красной полоской, лифчиках и шапочках, как у почтальонов, каждая с рогом изобилия в руках — снова вышли на сцену: смуглая с восточными бровями и белокурая с полными ножками и большим ртом (большой рот — признак чувственности). Посасывая конфету, мистер. Дейвис смотрел, как они танцевали между двумя почтовыми ящиками, соблазнительно виляя бедрами.
— Это называется «Рождество вдвоем», — сказал мистер Кольер.
— Почему?
— Видите ли, рог изобилия — это как бы рождественский подарок в классическом стиле. А слово «вдвоем» придает всему сексуальный подтекст. Любой номер, где есть слово «вдвоем», всегда проходит.
— У нас уже есть «Квартира для двоих», — сказала мисс Мейдью, — и «Двое — это мечта».
— Номеров, где есть «двое», всегда не хватает, — сказал мистер Кольер. — Так можете вы мне, наконец, сказать, что здесь вульгарного? — жалобно взывал он.
— Эти ваши рога, например.
— Но они же в классическом стиле, — твердил мистер Кольер. — Древняя Эллада...
— А почтовые ящики вы тоже позаимствовали из Эллады?
— Почтовые ящики! — истерически воскликнул мистер Кольер. — А чем плохи почтовые ящики?
— Дорогой мой, — сказала мисс Мейдью, — если вы не понимаете, чем они плохи, я не собираюсь вам объяснять. Если бы вы созвали тут женский комитет, им бы я еще объяснила, но раз уж вы не можете обойтись без ящиков, так хоть покрасьте их в голубой цвет. Пусть это будут ящики для авиапочты.
— Это что, игра, что ли, такая? — возмутился мистер Кольер. — Вы, наверное, очень любите писать письма, — добавил он едко.
За его спиной девушки терпеливо, под бренчание пианино, продолжали номер, протягивая вперед рога изобилия и одновременно оттопыривая попки, обтянутые трусиками с блестящими кнопочками. Он в ярости набросился на них:
— Прекратите, слышите? Дайте мне подумать.
— Номер что надо, — похвалил мистер Дейвис. — Он украсит наше представление.
Ему было приятно спорить с мисс Мейдью, аромат, исходивший от нее, дразнил его воображение: эта перепалка доставляла ему такое же удовольствие, как если бы он бил ее или лежал на ней. Она пробуждала в нем чувство восхитительной власти над женщиной, которая к тому же была намного выше его по рождению. Это напоминало мечту, в которую он погружался еще мальчишкой, вырезая свое имя на крышке парты в мрачной мидлендской школе-интернате.
— В самом деле, мистер Дейвнант?
— Меня зовут Дейвис.
— Простите, мистер Дейвис. — «Ошибка за ошибкой, — со страхом подумал мистер Кольер, — не хватало еще разозлить этого нового мецената».
— А по-моему, номер дрянь, — не уступала мисс Мейдью.
Мистер Дейвис отломил и сунул в рот еще один кусочек помадки.
— Продолжайте, старина, — поощрил он режиссера. — Продолжайте.
Репетиция продолжалась: песни и танцы проплывали в умиротворенном сознании мистера Дейвиса — то грустные и сентиментальные, то назойливые. Больше всего мистеру Дейвису нравились сентиментальные песенки. Когда они пели: «Ты мне как мама», он и в самом деле вспоминал о матери: он был идеальным зрителем. Кто-то вышел из-за кулис и что-то промычал мистеру Кольеру.
— Что вы говорите! — взвизгнул тот, а молодой человек в бледно-голубом джемпере механически продолжал петь:
 
 
А твой портрет —
 
В нем половины нет
 
Того...
 
 
— Вы сказали «елка»? — крикнул мистер Кольер.
 
 
И снова в декабре
 
Я вспомню...
 
 
— Уберите ее! — завизжал мистер Кольер.
Песня внезапно оборвалась на словах «другая мама».
— У вас очень быстрый темп, — сказал молодой человек и начал препираться с пианистом.
— Куда я ее уберу? — сказал человек за кулисами. — Ее же заказали. — На нем был передник и суконная кепка. — Я ее в фургоне привез, лошадей запрягал. Вы бы хоть взглянули.
Мистер Кольер ушел и тут же вернулся.
— Господи боже мой! — сказал он. — Метров пять, не меньше. Кто мог выкинуть эту дурацкую шутку?
Мистер Дейвис пребывал в счастливом сне: он воображал себя в большом зале баронского замка, вот он сидит в домашних туфлях и греет ноги у камина, в воздухе витает слабый изысканный аромат, похожий на запах духов мисс Мейдью, и его ожидает ночь с молодой женой — красавицей и аристократкой, с которой его в то же утро по всем правилам обвенчал епископ. Она представлялась ему немного похожей на мать.
 
 
И снова в декабре...
 
 
И вдруг до него донеслись слова мистера Кольера:
— И целая корзина елочных игрушек и свечей.
— А, — очнулся мистер Дейвис, — так мой скромный подарок уже прибыл?
— Ваш... скромный...
— Я подумал, что мы могли бы отпраздновать рождество прямо в театре, — сказал мистер Дейвис. — Я бы хотел познакомиться со всеми вами, артистами, и посидеть по-дружески, по-домашнему. Потанцуем немного, споем... — Энтузиазма слушатели явно не проявляли. — Шампанского хватит на всех.
Лицо мистера Кольера осветилось бледной улыбкой.
— Очень мило с вашей стороны, мистер Дейвис, — промямлил он. — Мы, конечно, это ценим.
— Елка хорошая?
— Да, мистер Дейвн... Дейвис, елка великолепная.
Молодой человек в голубом джемпере, казалось, вот-вот рассмеется, и мистер Кольер, глядя на него, насупился.
— Мы все вам очень признательны, мистер Дейвис. Правда, девочки?
Все ответили слаженно и громко, точно слова уже были отрепетированы:
— Правда, мистер Кольер. — Кроме мисс Мейдью и брюнетки с блуждающим взглядом, которая чуть замешкалась и сказала:
— Еще бы!
Это привлекло внимание мистера Дейвиса. Независимая, одобрительно подумал он, выделяется из толпы.