Под чужим именем

— Поговорить бы чуток, Сергей Иванович, а?
— Ну что ж, давай, Саша, потолкуем, — согласился Гуляев и, взяв его под руку, повел на берег реки, на пригорок, где стояла в тени старой липы одинокая скамейка.
По реке бежала лунная тропинка, где-то около берега, под ветвями ивы, скрипя уключинами, поднималась против течения лодка и в ней тихо, едва перебирая лады, баянист наигрывал:
 
 
«Уж ты степь моя»…
 
 
Гуляев и Елагин сели на скамейку, помолчали.
— Ну, что у тебя, Саша? — нарушив молчание, спросил Гуляев.
— Не знаю, как и сказать, Сергей Иванович. Очень я вам обязан, хороший вы человек, душевный…
— Ты, Саша, будто сватать меня собираешься, все хвалишь да хвалишь. Либо денег занять хочешь? — с ухмылкой спросил Гуляев.
— Вы для меня, Сергей Иванович, что отец родной. Другой бы отец того для сына не сделал, что вы для меня сделали… — в голосе Елагина слышалась пьяная слеза умиления.
— Гляди, Саша, захвалишь меня, зазнаюсь, — все так же бросил Гуляев.
— Нет, Сергей Иванович, вы человек простой. Я с вами чуток поговорю, у меня на душе яснее становится. Варька-то моя на сносях, того и гляди рожать будет… Ох и люблю я ее, Сергей Иванович, так люблю, что и слов у меня нет оказать это.
— А ты, Саша, помолчи. Гляди красота какая.
Лодка выбралась на середину реки, девушка, сидевшая на веслах, перестала грести и, откинувшись назад, запрокинула руки за голову. Подхваченную течением лодку медленно сносило вниз, и звуки баяна становились все глуше, глуше и затихли совсем.
— Ты хотел мне что-то оказать, Саша? — напомнил ему Гуляев.
— Хотел, Сергей Иванович, да вот чуток задумался, — ответил Елагин, проводив глазами падающую звезду. — Был уговор меж нами, ну я его честь-по-чести выполнил. Теперь вы не то что любительские, по второму классу права получите.
— Ну? — после паузы спросил Гуляев. — Ты, Саша, все чего-то не договариваешь.
— Не знаю, как и сказать. Смелости у меня не хватает, — растерялся Елагин.
— Ну, ну, Саша, смелее!
— Не могу я, Сергей Иванович, машину вам давать. Поговорили бы вы с начгаром, он вас уважает, даст распоряжение и — порядок! Я, конечно, вам по гроб жизни обязан, да…
— Кишка тонка, так, что ли? — с усмешкой спросил старик.
— Ладно, — сказал Елагин, безнадежно махнув рукой, — ладно, что будет, то будет, — и, поднявшись, добавил: — Варька, поди, волнуется, поздно… Покойной вам ночи, — и широкой походкой, вразвалку, он быстро пошел в сторону города.
Гуляев постоял, посмотрел ему вслед.
В стороне города огромные корпуса завода сверкали электрическими огнями, дальше еще и еще, огни переливались, сливаясь на горизонте с ярким, звездным небом и полной луной.
  
16. ОПЯТЬ СЛЕДЫ
 
В субботу утром, когда майор Никитин пришел в управление, Шура сказала ему, что полковник болен и сегодня на работе не будет.
Никитин прошел в свой кабинет. Он только что побывал на объектах и лишний раз убедился: материально-техническое обеспечение стройплощадок ведется из рук вон плохо!
С объектов Никитин проехал на центральный материальный склад, все внимательно осмотрел и пришел к выводу, что склад затоварен дефицитными, но ненужными стройке материалами и совершенно не обеспечен всем тем, что было необходимо строителям ОСУ.
Сделав для себя выписку остро необходимых материалов, Никитин положил ее в стол и вызвал к себе Вербова с картотекой МТО.
Вербов явился, как всегда, с дежурной улыбкой и, поставив на стол Никитина большой узкий ящик с картотекой, весело сказал:
— В нашей маленькой корзинке, что угодно для души…
— Для души, может быть, а для стройки нет, — сухо отозвался Никитин. — Я не понимаю вас, Евгений Николаевич. Зачем у нас на складе лежит сотня эмалированных ванн, тридцать пять кубов дубового паркета, полтонны обойно-мебельных гвоздей и многие другие материалы, в которых есть острая нужда на многих стройках и предприятиях страны; в то же время нет материалов, нужных нам.
— Плохо вы разбираетесь в материальном снабжении. Да я за этот паркет или ванны что хочешь наменяю! А вот когда у тебя на складе хоть шаром покати — ни черта не достанешь… — оправдывался Вербов.
— Я плохо разбираюсь в материальном снабжении, но то, что делаете вы, товарищ старший инженер, называется не снабжением, а несколько иначе… Давайте посмотрим картотеку! — закончил Никитин.
Вербов, вынув из ящика первую группу карточек, выкладывал их на столе перед майором и давал краткие пояснения. И тут Никитин увидел то, что заставило его насторожиться: многие цифры и названия материалов в картотеке были подчеркнуты ногтем!
Невольно взгляд его упал на холеные, белые с длинными ногтями руки Вербова. Нужно было проверить, сейчас же, не откладывая в долгий ящик.
Вынув из стола составленный им список необходимых материалов, он спокойно сказал:
— Вот, Евгений Николаевич, список материалов, в которых ощущается острый недостаток на наших стройках. Подчеркните все то, что, по-вашему, имеется у нас на центральном складе.
Вербов взял список и пробежал его глазами. Пользуясь этим, Никитин накрыл папкой лежащую на столе ручку. Прочитав список, Вербов оглядел стол в поисках ручки и, не найдя ее, попросил:
— Разрешите карандаш или ручку.
Никитин пощупал карманы кителя и, не обнаружив карандаша, сказал с досадой:
— Забыл карандаш на объекте, а вы, Евгений Николаевич, подчеркните ногтем!
— Я ногтями не заменяю канцелярские принадлежности. Сейчас, одну минуту! — сказал Вербов и вышел к себе в кабинет.
Никитин внутренне даже выругался. В отделе материально-технического обеспечения работали десятки людей, все они пользовались этой картотекой, но кто из них подчеркивал цифры ногтем?
  
17. ЗАКАЗНАЯ БАНДЕРОЛЬ
 
Кира Рожкова работала в экспедиции одного из почтовых отделений Москвы и училась на заочном отделении электромеханического института связи.
Эту девушку — маленькую, полненькую шатенку с легким пушком над верхней губой и созвездием ярких веснушек на носу — все работники отделения очень любили. Поэтому, когда с ней случилась беда, сослуживцы отнеслись к ней с большим участием.
В начале мая приказом по отделению Киру Рожкову повысили по службе — перевели из экспедиции на прием заказной корреспонденции. Товарищи по работе радовались вместе с Кирой, а на следующий день с ней произошла неприятность.
Подложив под себя несколько архивных дел, чтобы быть повыше, Кира принимала корреспонденцию. Пожилой гражданин в соломенной шляпе и очках передал ей международную заказную бандероль в адрес Германской Демократической Республики. Согласно существующим правилам девушка развернула бандероль и тщательно проверила две книги, посылаемые бандеролью, — сборники статей о произведениях классиков марксизма-ленинизма, том первый и второй. Книги были новые, без всяких пометок в тексте.
Девушка завернула бандероль, перевязала ее бечевкой и положила на весы — бандероль весила пятьсот граммов. Кира посмотрела справочник — против этого веса стояла сумма почтового сбора, но над графой, где рубли, была жирная чернильная клякса. Кира, увидев ниже кляксы палочку, решила, что это четверка, и, получив с отправителя четыре рубля семьдесят копеек, выдала квитанцию и наклеила на бандероль марки.
Вечером помощник начальника отделения, проверяя международную корреспонденцию, обнаружил, что девушка ошиблась и переполучила с отправителя три рубля: бандероль стоила всего один рубль семьдесят копеек.
Почтовое отделение работало отлично, жалоб не было, и вдруг такой неприятный случай! Начальник отделения вызвал к себе Рожкову и сделал ей внушение.