Под чужим именем
— Здорово! — сказал он, — что это за штуковина?
— А бис його знае, можэ чортив гостинець! Я зараз до головы злитаю! — И вдруг спохватившись, спросил сам: — А вы хто такий будэте?
— Я агроном-садовод.
— З «Нового шляху»?
— Точно.
— Щось я такого не бачив…
— Третий день, как из Киева. А ты откуда?
— Из «Червового снопа» старший конюх Захар Полещук. Може чулы?
— Нет не слыхал. На дороге лошадь твоя?
— Моя. Привозыв вашего коровъячего ликаря Дэниса Григоровича. У нас Сильва — рекордсмэнка захворила. Нам за нее ваш голова двенадцать тысяч дае! Ну щож мы з циею штукою робыты будэмо?
— Надо разбудить председателя, пусть сообщит на заставу.
— Поихалы, — согласился Полещук и повернул к дороге. В этот момент неизвестный рукояткой пистолета нанес ему тяжелый удар в затылок. Колхозник упал, а неизвестный обшарил его карманы, нашел удостоверение и, сунув его к себе в карман, прислушался.
Было тихо. Легкий ветерок то поднимался, то вновь затихал. Серенькая славка, прыгая с ветки на ветку, издала несколько чистых переливчатых трелей и замолчала. Далеко, в стороне колхозных домов раздался первый крик петуха, ему ответил другой, где-то залаяла собака и умолкла.
Приблизившись к тюку и еще раз оглядевшись по сторонам, неизвестный сунул пистолет в карман, вынул нож и разрезал брезент.
В тюке оказались два чемодана, рюкзак, саперная лопата. Быстро вскопав землю подле дерева, где почва была рыхлой и легко поддавалась лопате, он сунул в яму парашюты, холст от тюка, авторакетницу и лопату, сгреб руками землю, утоптал ее, надел рюкзак и, взяв чемоданы, бросился к дороге.
Лошадь стояла на прежнем месте. Неизвестный бросил чемоданы и мешок на дно кошевки, прикрыл их соломой, вынул удостоверение Полещука, посмотрел его, прыгнул в кошевку и хлестнул вожжами коня. Каурый, видимо, не привыкший к такому обращению, заржал, вскинул задними ногами и пошел крупной рысью.
Через сотню метров дорога круто сворачивала вправо. Когда тележка выехала на прямую, ее остановила цепь пограничников.
— Будь здоров, товарищ! — сказал, подходя к кошевке, старший сержант, внушительного роста, с двумя медалями солдатской славы на широкой, богатырской груди. — Куда и откуда?!
— Старший конюх Захар Полещук из колхоза «Червоный сноп». Отвозил ветеринара в «Новый путь».
— Добро. Документ есть?
— Как же, без документов не ездим!
Посмотрев удостоверение, старший сержант вернул его, зачем-то обошел кругом упряжки, похлопал коня по спине и похвалил:
— Хороша кобыла! Жеребая?
— Нет, зимой жеребилась.
— Так. Приедешь, передай председателю, Грицко Вечоре, что мол старший сержант Башлыков велел кланяться, понял?
— Понял.
— Да ты повтори, как по уставу положено!
— Передать председателю Грицко Вечоре поклон от старшего сержанта Башлыкова! — повторил неизвестный.
— Теперь — вылазь, гадина! — угрожающе сказал Башлыков, направляя на него автомат. Выхватив пистолет, неизвестный натянул поводья и дал выстрел, но в это время каурый дернул и пуля прошлась поверху. Напуганный конь взял с хода наметом, но автоматная очередь настигла его и он, жалобно заржав, повалился на передние ноги.
Неизвестный выпрыгнул из кошевки и, отстреливаясь, бросился в заросли смородины. Однако уже через несколько минут пограничники обошли его со стороны сада и короткими очередями из автомата заставили отступить на дорогу. Здесь он попал прямо на Башлыкова.
Сопротивляться было бесполезно. Тяжело дыша, озираясь по сторонам, точно затравленный зверь, он поднял руки вверх.
Башлыков отобрал у задержанного пистолет и обыскал его. В боковом кармане старший сержант обнаружил, кроме удостоверения, паспорт и большую пачку денег.
— Разрешите доложить? — обратился старший сержант к подошедшему капитану.
— Докладывайте!
— Парашютист, сброшенный с самолета, задержан, при нем обнаружены: удостоверение колхоза «Червоный сноп» на имя Захара Дмитриевича Полещука, паспорт на имя Рубцова Ивана Григорьевича, пистолет скорострельный и одна пачка денег.
— Осмотреть тележку!
— Есть, осмотреть тележку! — уже на ходу ответил Башлыков и бросился выполнять приказание. Когда он вытаскивал чемоданы и вещевой мешок из кошевки, молодой боец спросил его:
— Как же вы, товарищ старший сержант, распознали гада?
— Как?! — усмехнулся Башлыков. — Какой конюх позволит такое, чтобы старый мерин оказался кобылой, да еще жеребой?! Ну я вижу, что он мерина от кобылы отличить не может, и пускаю ему второго шара: поклон говорю передай председателю Грицко Вечоре, а в «Червоном снопе» председатель Иван Зеньковец, депутат, человек известный!
— А кто же Грицко Вечора?
— Песня есть такая, душевная: «Ой не ходи, Грицю, тай на вечерницю». Вот тебе и Грицко Вечора. Пошли, солдат! — закончил Башлыков, захватив два чемодана и вещевой мешок.
А над садами вставало утро: и птичий гомон, и нежный яблоневый цвет, и капельки росы, сверкавшие в первых лучах солнца, — все, все утверждало ощутимую радость жизни.
Тяжело дыша, озираясь по сторонам… он поднял руки вверх
3. ОДИН ПУТЬ
Несмотря на краткий сон, полковник Каширин чувствовал себя бодрым и свежим. Он принял холодный душ и побрился. Звонок из следственной части привел его в отличное расположение духа. Каширин сунул в карман пачку сигарет и, взяв свежий номер журнала, вышел из кабинета.
Подполковник Зубов уже ждал его. Это был сорокалетний, полный, невысокого роста мужчина; редкие темные волосы едва закрывали проглядывавшую лысину. Озорные карие глаза, крупный курносый нос и ямочки на щеках делали лицо его добродушным и удивительно простым.
— Ну что ж, товарищ полковник, — сказал он, когда Каширин вошел в кабинет, — послушаем песню «варяжского гостя»?
— Послушаем, — согласился полковник. Он сел в глубокое кресло, стоящее в тени портьеры, и закурил сигарету.
Зубов нажал кнопку звонка, с лица его сбежало выражение добродушия: он стал строг и подтянут.
— Введите Рубцова! — коротко сказал Зубов вошедшему лейтенанту и, вынув из стола папку с документами, стал их просматривать.
Лейтенант, четко повернувшись, вышел, и минут через пять в кабинет ввели Рубцова. Он остановился в дверях, переминаясь с ноги на ногу, то и дело вытирая уже несвежим платком набегающий на лоб пот, то поднимая глаза и осторожно оглядывая обстановку кабинета, то вновь опуская их вниз, к полу.
— Ваша фамилия, имя, отчество? — не отрываясь от просмотра документов, спросил подполковник.
— Рубцов, Иван Григорьевич.
— При встрече с пограничниками вы назвали себя Полещуком Захаром.
Рубцов молчал.
— Ну? Что вы, язык проглотили? Отвечайте: вы Полещук Захар Дмитриевич или Рубцов Иван Григорьевич?
— Рубцов Иван Григорьевич.
— А где вы взяли удостоверение на имя Захара Дмитриевича Полещука, старшего конюха колхоза «Червоный сноп»?
— Нашел… на дороге…
— А Полещук говорит, что вы чем-то тяжелым нанесли ему удар в затылок, он потерял сознание и вы похитили у него документ. Так это или не так?
— Не так…
— А как?
— Я никакого конюха Полещука не знаю! В глаза не видел!!
— Вы его не видели, а он вас видел? Так, что ли?
— И он меня не видел…
— Однако он вас описывает довольно точно, — достав из папки протокол, подполковник Зубов прочел: «Костюм серый, рост средний, волосы курчавые, глаза маленькие. С тобой говорит, а на тебя не смотрит, нос курносый…» Портрет, а?! Что скажете?
— Ничего не скажу…
— Чемоданы и вещевой мешок, обнаруженные в тележке, принадлежат вам?
— Какие там чемоданы?! Ничего у меня не было!
