Без пощады
Крыша встретила меня недружелюбно. Я неудачно приземлился на руки, запястья пронзила боль; ноги на миг зависли в воздухе, потом резко завалились. Я перекувырнулся и проехался затылком по черепице. Оглядываться и проверять, что там с преследователем, даже в мыслях не было; полуползком-полубегом я добрался до края здания, свесился на руках и спрыгнул.
Мощеный дворик окружала стена футов десять высотой. Возле нее стояли в два ряда огромные мусорные контейнеры на колесиках, почти все переполненные. Сильно пахло отбросами.
За стеной проехала машина. Значит, спасение близко. Несколько секунд я не двигался с места, пытаясь отдышаться, но вскоре с крыши донесся шум.
Этот кошмар никогда не кончится. Подонок не отстанет от меня.
Собрав остаток сил, я подбежал к контейнерам и попытался вскарабкаться на тот, что стоял поближе к стене. С первой попытки не вышло — я уже не в той форме, что прежде. Абонемент в тренажерном зале закончился три года назад, и теперь для меня предел физической активности — матч-другой в теннис, да и то летом. Забавно, перед второй попыткой я пообещал себе, что обязательно продлю тот абонемент, если вернусь когда-нибудь к нормальной жизни.
На сей раз получилось. Крякнув, я взобрался на контейнер и плюхнулся животом на пластиковую крышку, потом кое-как встал на ноги, подтянулся и перелез через стену. За те полсекунды, что мое лицо было обращено во двор, я ничего не успел разглядеть.
Приземлился я, к счастью, на ноги — и попал на незнакомую улицу, состоявшую из жилых домов рядовой застройки. Мимо проехал автомобиль, но водитель не обратил на меня внимания. Прежде мне не доводилось покидать университет таким образом, и привычных ориентиров я не находил. Одно было точно: до машины идти и идти.
Тяжело дыша, я пересек дорогу и направился в сторону, где могла быть стоянка. Выглядел я, наверное, впечатляюще. Кровь с лица стекала на рубашку и пропитывала ткань, рана на руке кровоточила еще сильнее; жгло страшно, словно кто-то втыкал мне в кожу добела раскаленные иголки. Я наполовину бежал, наполовину ковылял по улице, судорожно глотая воздух. Вид собственной руки вызывал тошноту. Да что же это такое творится? За что мне это?
Из ближайшего дома вышла симпатичная женщина лет тридцати в длинной «цыганской» юбке и открытом топе. Едва завидев меня, она шмыгнула обратно в дом и захлопнула за собой дверь. Лондон как он есть: здесь лучше не лезть в чужие дела и держаться подальше от проблем. Лет пять назад одну подругу Кэйти ограбили у станции метро — средь бела дня, после обеда. Поскольку женщина не пожелала добровольно расставаться с сумочкой, грабители повалили ее на тротуар и несколько долгих минут методично избивали, пытаясь вырвать добычу. За это время мимо прошли около пятидесяти человек: большинство просто ускоряло шаг, какая-то парочка остановилась, чтоб получше все рассмотреть, — и никто не вмешался. Кэйти утверждала, что на месте тех прохожих обязательно что-нибудь сделала. «Как бы я потом с этим жила? — говорила она мне. — Повернуться спиной к человеку в беде — значит признать свое поражение, а такое не по мне». Высказывание вполне в духе Кэйти: она жила по принципам и не умела быть равнодушной. Но где она пропадала сейчас? И что важнее, ее ли кровь я видел в библиотеке?
Я должен узнать, что с ней. Срочно.
Не сбавляя хода, я нашарил в кармане телефон. Господи, сделай так, чтобы она ответила. Ну пожалуйста!
Показалась еще одна машина. На этот раз водитель притормозил. Мы встретились взглядами, и глаза мужчины округлились от изумления. Я, превозмогая боль в легких, шел дальше. Машина тем временем окончательно остановилась, и водитель меня окликнул:
— Эй, друг! Друг! Что с тобой?
Разговаривать с ним желания не было — да и вообще ни с кем, кроме жены. Надо ее найти! Я уже достал телефон, как вдруг услышал шаги сзади.
Только не это. Неужели один из них? Они повсюду. У меня дома… в университете…
Я припустил к перекрестку и, стиснув телефон в руке, кинулся через дорогу, игнорируя крики за спиной. И тут справа донесся рев двигателя. Водитель бешено засигналил, резко взвизгнули тормоза… Краем глаза я уловил что-то большое, белое, с синей мигалкой наверху и понял: сейчас меня собьют.
Автомобиль ударил меня с громким звуком, который потонул в скрежете тормозов. Я перекатился через капот, отскочил от ветрового стекла и наконец сполз с машины.
Дверца открылась, и перед моими глазами возникли блестящие черные ботинки полицейского образца.
— Ой, приветик! — сказал я, а потом, сам не зная почему, расхохотался. От усилия по всему телу вспыхнули островки боли.
Наконец-то не надо никуда бежать. Я наслаждался чувством облегчения.
Оно продлилось ровно столько времени, сколько понадобилось полисмену, чтобы скрутить мне руки за спиной и объявить, что я арестован по подозрению в убийстве.
4
Оперативная группа Национального управления по борьбе с преступностью, которой руководил Майк Болт, базировалась в средней части ничем не примечательного двухэтажного здания из серого кирпича, построенного в семидесятые. Здание было крыто рифленым железом, отчего в сильный дождь поднимался жуткий грохот. Вокруг широко раскинулся один из унылых, беспорядочно застроенных промышленных районов Хэйза; чуть в стороне проходила магистраль А4, а в нескольких милях к западу лежал аэропорт Хитроу. Вывеска на фасаде гласила: «Уайтхаус. Консультации по дизайну». Ни в типографской компании слева, ни в кадровом агентстве справа и не подозревали, что выходящие из этих дверей люди — полицейские в штатском, так как те держались особняком и старались не выделяться. И это вполне естественно, когда имеешь дело с темным миром организованной преступности.
Впрочем, в тот день в здании находился лишь один человек, сам инспектор уголовной полиции Болт, и преступление, которое он расследовал, к разряду организованных не относилось. По крайней мере так казалось на первый взгляд; существовала даже вероятность, что преступления как такового никто и не совершал.
Умер — по всей видимости, покончив с собой, — член высшего судейства. Поскольку покойный занимал видное положение в обществе и, что важнее, оставленная им записка была напечатана на принтере и не подписана, на самом высоком уровне было принято решение провести тщательное расследование обстоятельств его смерти. Группа Болта только что с блеском раскрыла дело об отмывании денег в особо крупных размерах, и поэтому выбор пал на нее.
В результате Болту, который долгие месяцы мечтал съездить на рыбалку с парой старых друзей по «Летучему отряду», [3]пришлось коротать субботний вечер в унылой конторе, глядя из окна на складские помещения. Болт читал предварительный протокол вскрытия, который ему час назад прислали по факсу. Там было полно всякой дребедени насчет температуры тела, химического состава крови и содержимого желудка, однако суть документа сводилась к тому, что жертва скончалась два дня назад между восемью часами вечера и четырьмя ночи от передозировки дилантина — вида снотворного. Чтобы установить способ принятия лекарства, требовалась более тщательная проверка, однако небольшой синяк с нижней стороны левой руки мог свидетельствовать о том, что дилантин ввели путем инъекции.
Болт вздохнул и откинулся на спинку стула. Небогатый улов! Вчера, когда горничная-филиппинка обнаружила труп и дело поручили его группе, чутье подсказывало ему, что это и в самом деле самоубийство. Он исходил из следующего: во-первых, полиция не обнаружила никаких признаков насильственного вторжения. Судья жил в одноэтажном доме в Мейфэре; сложная система сигнализации предусматривала в каждой комнате кнопку вызова охраны.
Во-вторых, никаких признаков борьбы. Покойного нашли в кровати, одетого в дорогую шелковую пижаму и махровый халат. Он лежал на боку, его лицо было спокойным. Совершенно естественная поза для добровольного ухода из жизни. Обстановка комнаты также в целости и сохранности: никаких перевернутых ламп, выдвинутых ящиков — словом, ничего подозрительного.