Три дня до эфира

— Я себя такой сволочью почувствовал». Леха потрепал друга по плечу:
— Глупости, Андрюха, давай лучше прикинем план действий. Что мы имеем на сегодняшний момент?
Лицо Краснова оживилось и приобрело деловитое выражение:
— Трое: Снегирёв, его секретарь и домработница. Кто-то из них донёс куда-то, что шофёр жив.
— Так, это первое.
— Второе, убитая девица. Тёмная лошадка. По ней пока ничего нет…
— И третье, пистолет бывшего старшего лейтенанта Васильева, — добавил Николаев. — Так? Задачка с тремя неизвестными…
Из кармана Краснова раздалось едва слышимое треньканье. Андрей вытащил мобильный телефон, выслушал сообщение, и его лицо вытянулось:
— То есть как — пропал? А в офисе? Тоже нет?.. — Краснов отключил мобильник и прикусил губу. — Снегирёв-старший пропал. Окунь его прозевал.
— Пропал? — теперь настала очередь удивиться Николаеву. — Во мужик даёт! А куда Окунь смотрел?
Окунь — была кличка молодого оперативника Игоря Шестова. Так парня прозвали сослуживцы из-за глаз, которые были чуть навыкате. Ему Краснов и поручил наблюдение за кандидатом.
— Час от часу не легче, — развёл руками Андрей…
* * *
Игорь Шестов заступил на дежурство в полночь… Надо прямо сказать, молодому, начинающему оперативнику было до слез обидно. Он знал, что вся группа направилась в госпиталь. А ему, как неопытному, поручили самое скучное задание — слежку за человеком, которого даже подозревать не в чем. Поэтому Шестов удручённо сидел в машине с подслушивающей аппаратурой и уныло смотрел на дверь подъезда. Прохожих в этот вечер не было. Дул сильный питерский ветер, моросил мелкий дождь. Окна квартиры Снегирёва были темны. По всей видимости, кандидат в губернаторы видит сладкие сны, решил про себя оперативник и поэтому с чистой совестью лёг на узкую кушетку и мирно задремал. Проснулся он в пять утра.
Вокруг все так же не было ни души. Володька дремал в кресле водителя, тихо шурша, двигались бобины магнитофонов. Все говорило, что никаких изменений за последние пять часов не произошло. И все-таки было на душе как-то неспокойно.
Чувство вины перекрыло вчерашнюю обиду, и Окунь, поёжившись, вышел из машины. Окна второго этажа все так же были плотно занавешены, и оперативник вернулся в машину. За четыре часа по переулку прошло не более десятка человек, все служащие, спешащие на работу. В девять тридцать в подъезд вошла домработница Снегирёва. Через десять минут после неё появился пресс-секретарь Виктор Поваляев. Окунь не мог сформулировать чётко, почему внутри него поселилось это чувство тревоги, но оно не давало ему спокойно сидеть, он нервно грыз ноготь и посматривал на окна Снегирёва. Володька периодически докладывал, что никаких звонков в квартиру не поступало…
В десять утра Окунь не выдержал и набрал номер.
— Алло, — ответил ему Виктор Поваляев.
— У вас все спокойно? — поинтересовался оперативник.
— Да.
— Иван Давыдович на месте?
— Иван Давыдович? — удивлённо переспросил пресс-секретарь, — его нет.
Скорее всего, он в офисе…
— Как в офисе?
— Я тоже удивлён, обычно он без меня не уезжает на работу.
Окунь повесил трубку, быстро выскочил из машины, вбежал в подъезд и буквально взлетел на второй этаж. Запыхавшись, он вошёл в квартиру, которую ему открыла Лидия Сергеевна, и за десять минут осмотрел все вокруг. Следов насилия видно не было. Вероятнее всего, Снегирёв покинул свою квартиру самовольно.
Окунь, обречённо вздохнув, стал набирать номер Краснова.
* * *
Шура сидела у себя на кухне и вяло жевала бутерброд с колбасой. Есть совсем не хотелось, настроение было поганое. Николаева она не видела со вчерашнего дня, телефон Сергея, её бывшего мужа, не отвечал, а больше поделиться плохим настроением было не с кем, и девушка, давясь сухой пищей, завтракала…
— Какая мразь, — наконец выдавала она из себя давно вертевшееся на губах слово, и на душе стало легче. — Вот зар-р-раза!..
Шура встала и подошла к плите. Чайник все ещё был горячим. Девушка налила себе чай, и несколько капель кипятка попали на руку. Она громко взвыла и неосторожным движением сбросила чашку на пол. В результате мелкие осколки разлетелись по полу, а вокруг ног образовалась лужица. Шура бросилась в коридор и в стотысячный раз набрала номер Сергея.
— У-у, — ответил ей сонный голос бывшего мужа, — алло?
— Серёжа, друг, это я, Шура.
— Александра? — Сергей мгновенно проснулся. — Ты чего? У тебя голос какой-то не такой. Что случилось?
— Серёжка, приезжай, мне плохо, — наконец выдавила Шура и заплакала.
— Буду, я сейчас буду. Подожди, не плачь…
— Угу, — промычала Шура и положила трубку. Верный рыцарь Серёга прикатил, как и обещал, через десять минут. Непричёсанный, в расстёгнутом плаще, вымокший, он влетел в квартиру с круглыми от испуга глазами.
— Что случилось? — выдохнул он. Несмотря на то что развелись они давным-давно, чувства Сергея к Александре, как торжественно называл молодой химик свою бывшую жену, не угасали. Он все так же готов был в любую минуту прийти ей на помощь и все так же нежно, с немым вопросом заглядывал ей в глаза.
С присутствием Николаева в её жизни Сергей смирился. Алексей — парень что надо, раз и навсегда зафиксировал для себя Сергей и больше этот вопрос не поднимал.
«Ревность ревностью, но счастье любимой все же главнее», — сказал себе бывший муж Потаповой и успокоился.
— Серёга, ты — настоящий друг! — бросилась к вошедшему Шура. — Мне так… Так плохо… Так отвратительно на душе…
— Александра, — Сергей осторожно обнял девушку и на всякий случай заглянул на кухню. Силу удара Николаева ему уже приходилось испытывать и больше не хотелось. — А где Алексей?
— Давай не будем о нем…
Обнявшись, они прошли на кухню. Следы недавней аварии с чашкой Шура уже успела уничтожить, и кухня встретила гостя сияющей чистотой.
— Шура, я так волнуюсь. Что случилось?
— А, ничего, — отмахнулась девушка. — Даже рассказывать не хочется — так все противно.
— На работе неприятности? Шура извлекла из холодильника масло, сыр, колбасу и приготовила гостю бутерброды.
— Поешь, Серёжа, ты ж небось не завтракал.
— Не-а, — радостно кивнул бывший муж и с жадностью набросился на угощение.
Шура поставила локти на стол и, подперев щеки кулаками, уставилась в окно:
— Господи, Серёжа, сколько всякой гадости на свете существует.
— Это ты про людей? — с набитым ртом проявил интерес к разговору Сергей.
— Про них самых, — задумчиво отозвалась Шура и, выдержав паузу, вопросительно посмотрела на Сергея. — И почему, спрашивается, к власти самые поганые из них стремятся? И что удивительно, пробиваются!
— Тебя что, с работы выгоняют? — Гость испуганно посмотрел на девушку.
— Ну прям! Меня выгонишь.
— А что случилось? Александра, не томи, я уже весь как на иголках.
— Я, Серёжа, на днях интервью брала у одного кандидата в губернаторы. А он оказался таким неприкрытым мерзавцем, что мне тошно стало.
— А чего .он тебе не понравился? Приставал, что ли?
— Если б приставал, я б его хоть за самца считала, а тут — мразь, и все тут. Нет, ты представляешь, — Шура встала и подошла к окну, — он, мерзавец, ещё людьми собирается управлять.
— Он что, тебя плохо встретил?
— Встретил он как раз хорошо. Они, подлецы, знают, что теперь без журналистов никуда. Только он думает, что все купить можно и все продаётся.
— Ты с ним в диспут, что ли, вступила?
— А ты как думал! Я им такое устроила! Сначала все, конечно, чинно было.
А потом он как начал мне втирать про сильную руку, да про то, что мы с тобой, Серёжа, и со всем нашим народом быдло, что нас держать в кулаке нужно… Тут я и пошла. Терпеть не могу, когда о нашем несчастном, обманутом народе неуважительно отзываются…
— Александра, а ты знаешь, самое интересное, что этот народ-то пойдёт за него голосовать. И ещё его выберут.