Угол атаки

"Ермаков Михаил Матвеевич. Родился в 1946 году в Москве. Отец генерал-майор артиллерии, до увольнения в запас - старший преподаватель Академии бронетанковых войск. 
Русский. Член КПСС с 1966 по 1991 год. Жена Галина, в девичестве Приходько, искусствовед. Дети: дочь Екатерина 1972 года рождения, сын Юрий 1974 года рождения. 
1964-1968. Курсант Высшего общевойскового командного училища. Диплом с отличием. Присвоено воинское звание "старший лейтенант". 
1968-1974. Ленинградский военный округ. Командир взвода. Командир роты. Начальник штаба батальона. Заместитель начальника штаба полка. Присвоены воинские звания "капитан", "майор". 
1974-1979. Слушатель Академии Генерального штаба. Присвоено звание "подполковник". 
1979-1990. Берлин. Западная группа войск. Последняя должность заместитель командующего. Генерал-майор. 
1990-1996. Министерство обороны. Заместитель начальника главка. Начальник главка. Присвоено звание "генерал-лейтенант". 
Нифонтов остановил текст. 
Уверенная карьера. Очень уверенная. Стартовые условия были, конечно, нерядовые. Все-таки сын генерала. Но это был только начальный импульс, не более того. Фронтовой офицер, преподаватель академии - этого недостаточно, чтобы вывести сына на такую орбиту. Карьера Михаила Ермакова питалась другой энергией. И Нифонтов понимал какой. Ермаков был, несомненно, человеком сильного характера и незаурядных способностей. Но главное - он умел оценивать ситуацию и обращать ее себе на пользу. 
В сухой анкетной справке опытный глаз Нифонтова сразу выделил два ключевых момента. 
Жена. В девичестве Приходько. Кому-то эта фамилия ничего не говорила. Но Нифонтову говорила. Контр-адмирал Приходько был начальником Главного политического управления Балтийского флота как раз в те годы, когда старший лейтенант Нифонтов начинал службу в военной разведке. Их база была в Кронштадте. При одном упоминании Приходько цепенели местные замполиты, а старшие командиры в бессильной ярости скрипели зубами. И в своей компании не упускали случая позубоскалить над скандальными похождениями его великовозрастной дочери, худой, как цыганская лошадь, и страшной, как первая мировая война, девицы богемной и неравнодушной к молодым офицерам. Она предпочитала моряков, но не обошла вниманием и бравого сухопутного капитана Ермакова. А он, судя по всему, понял, что второго такого шанса у него не будет. И не упустил его. 
Может быть, конечно, это была и любовь, чем черт не шутит. Но факт оставался фактом: женитьба на дочери контр-адмирала открыла Ермакову дорогу в Академию Генштаба. 
Вторым ключевым моментом был, конечно, Берлин. Нифонтов не знал подробностей службы Ермакова в Западной группе войск, но не сомневался, что именно там он примкнул к команде, обеспечившей дальнейшее движение его карьеры. Это была сильная, спаянная команда во главе с генералом Г., которому суждено было стать самой трагифарсовой фигурой в истории российской армии. 
"Дайте мне десантный полк, и я наведу в Грозном порядок за два часа". 
"Это самый лучший, понимаешь, министр обороны". 
Ермаков был типичным человеком команды. В отличие от одиночек, людей дела, про которых американцы говорят "человек, сделавший сам себя", он принял правила командной игры и четко их выполнял. Он делал то, что полезно команде, потому что в конечном счете это было полезно ему. Так в многодневном велосипедном марафоне гонщики время от времени выходят вперед, принимая на себя силу встречного ветра, а потом возвращаются в плотную группу за спиной лидера. 
Одиночка обречен на проигрыш. Команда обречена на победу. 
Пока она не превращается в стаю. 
"Июнь 1996 года. Уволен с должности начальника главка Минобороны. Основание: личное заявление. 
Август 1996 года - заместитель генерального директора компании "Госвооружение". 
Январь 1997 года - генеральный директор ЗАО "Феникс". 
Июнь 96-го. Нифонтов мог бы сказать точней: между первым и вторым туром президентских выборов. Генерал Лебедь отдал Ельцину восемнадцать процентов голосов своих избирателей - "ключи от Кремля". Взамен потребовал голову Г. И получил. Министр обороны, непотопляемый, как броненосец, был отправлен в отставку под ликование демократической общественности и свободной российской прессы. Вместе с ним вышел в отставку и генерал-лейтенант Ермаков. Это был жест верности своей команде. И он не проиграл. Проиграл Лебедь. Через четыре месяца после второго тура Ельцин снял его с поста секретаря Совета безопасности. Считалось, что он не смог простить генералу своей зависимости от него. Но это было не так. Увольнение Лебедя означало совсем другое: то, что команда экс-министра обороны по-прежнему в силе. И стала еще сильней. Генерал армии Г. был назначен представителем президента в ГК "Госвооружение". Уйдя с открытых публике подмостков, его команда заняла ключевые позиции в важнейшем деле - в торговле оружием. Под ее контролем были огромные финансовые потоки - источник власти. 
Демократическая общественность и свободная российская пресса умылись. Но не знали об этом. 
Без четверти три. Телефоны молчали. Уличные фонари сквозили в молодой листве тополей. 
Нифонтов выключил компьютер и повернулся к полковнику Голубкову: 
- О чем. задумался, Константин Дмитриевич? Голубков помедлил с ответом. 
- О ребятах. О Пастухе. Представляю, как они сейчас нас матерят. 
- Нас? - переспросил Нифонтов. - Думаешь, догадываются? 
- Могут. Не дураки. Главное, чтобы не говорили об этом. 
- Главное - что не знают, - поправил Нифонтов. - Догадки не в счет. Разговоры и мысли никакими полиграфами и скополаминами из сознания не извлекаются. 
- А если просто пытки? - спросил Голубков. - Обыкновенные, физические? 
Нифонтов тяжело помолчал, кивнул: 
- Я тоже про это думаю. Еще помолчал. Сказал: 
- Можно остановить. 
Он знал, что ответит полковник Голубков. Но хотел услышать. Ему нужно было подтверждение, что все правильно. Что у них просто не было другого решения. Слишком быстро развивались события. И сейчас его тоже нет. 
И услышал: 
- Нельзя. 
Разговор угас. Снова медленно потянулось время. 
В 3.15 Нифонтов проговорил: 
- У меня такое ощущение, Константин Дмитриевич, что в этом деле у тебя есть какой-то личный интерес. Я не ошибаюсь? 
Голубков хмуро усмехнулся. 
- Еще бы нет. Прямой материальный стимул. Если за каждую операцию нам будут давать по звезде... 
- Я не о том, - возразил Нифонтов. 
- Не знаю, - помедлив, отозвался Голубков. - Может быть. Но точно не знаю. Я уже вторую неделю об этом думаю. 
- О чем? 
- Ты веришь в случайные совпадения? 
- В нашем деле любая случайность выглядит подозрительно. 
- Я не о работе. О жизни. Вообще. 
- В молодости не верил. Сейчас верю. Каждая случайность всегда прорастает из прошлого. И чем дольше живешь, тем больше этих ростков. Почему ты спросил? 
- Включи-ка свою машину, - попросил Голубков. 
Нифонтов щелкнул пусковой клавишей, подождал, пока компьютер загрузится, вопросительно посмотрел на Голубкова. 
- "Антей", - подсказал тот. - Материалы технической экспертизы. 
- Что конкретно? 
- Пленку из "черного ящика". Переговоры экипажа. 
Пока Нифонтов извлекал из памяти нужный файл, Голубков стоял за его спиной, мял в пальцах незажженную сигарету. 
На экране появилась расшифровка магнитозаписи, сделанной в пилотской кабине "Антея" системой оперативного контроля СОК. 
Голубков кивнул: 
- Дальше. Еще дальше. Немного назад. Стоп. Нифонтов остановил текст. Голубков показал сигаретой: 
- Вот. 
Нифонтов прочитал: 
"2.34. Первый пилот Веденеев: "Встретил однажды друга детства. Еще пацанами вместе голавлей ловили. На Кубани, под Белореченкой. Он и говорит: "У тебя всегда рыба была крупней". А мне казалось, что у него".