Золотая цепочка

— Какие там архивы в двадцать первом году! Все на живую нитку. — Зубцов добродушно засмеялся, а про себя с тревогой прикидывал: не допустил ли он ошибки, начав с Потаповым разговор. Человек он, оказывается, осведомленный, и вовсе не исключено, что его папаша тоже держал на прицеле бодылинский клад…
Зубцов совсем уже собрался домой, но его настиг телефонный звонок.
— Анатолий? — И само обращение без отчества и голос Орехова выдавали крайнее волнение. — Я, кажется, вообще уже ничему не удивлюсь в этом деле. Получил вот спецдонесение из Краснокаменска: корреспондентка ювелира Никандрова Лебедева А. К. - никто иная, как Аксенова, она же Бодылина Агния Климентьевна…
— Кто?! Я только что читал свидетельство о ее смерти.
— Ты мне про свидетельство о смерти, а у меня свидетельство о браке, выданное Центральным райбюро загс города Краснокаменска 15 ноября 1943 года, спустя меньше года после смерти горячо любимого супруга. Гражданка Аксенова Агния Климентьевна, 1895 года рождения, вступила в брак с гражданином Лебедевым Валерьяном Васильевичем, 1893 года рождения, приняла фамилию мужа — Лебедева. Так что, друг мой Толя, в сорок третьем году она успела и умереть и воскреснуть под другой фамилией.
— Вот это ход конем. Даже Лукьянов поверил…
— А с нами не играют в поддавки. — Орехов вздохнул. — Между прочим, в Краснокаменске сейчас нет этой дамы.
— А где она? Может быть, у сына?
— Я связался с рудником Октябрьским — не появлялась. Где находится эта энергичная старушка, не знаю.
И снова Анатолия задержал телефонный звонок.
— Толя, — услыхал он в трубке ликующий голос Федорина. — Кажется, у меня на столе тот самый символ силы, мудрости, бессмертия и славы, о котором рассказывал Каширин. Личное бодылинское клеймо!
— Эдик, мне не до розыгрышей, — устало сказал Зубцов.
— Какой там розыгрыш, Толя! Взял я, понимаешь, Игумнова, вышел на его связи. Два часа назад задержал одного новобранца-желторотика. В кармане у него слиток. Вернее, обрубок слитка, на нем следы травления кислотой. Эксперты поколдовали над слитком, сфотографировали изображение. Явная бодылинская печать.
Нет, новостей, да еще таких, было слишком много даже для Зубцова. И Анатолий сорвался:
— Товарищ старший лейтенант, сколько раз вам разъяснять, что такие заключения вправе делать только эксперты. В данном случае специалисты в области геральдики и граверного дела. А вы обязаны лишь объективно описать признаки изъятых предметов.
— Виноват, товарищ майор. В протоколе у меня так и записано: у задержанного изъят обрубок слитка из металла желтого цвета, на слитке следы травления кислотой. Ставлю вас в известность, что указанный слиток задержанный, по его словам, случайно приобрел у старушки интеллигентного вида.
— У кого?
— У старушки интеллигентного вида. Мне кажется, что это заинтересует вас, товарищ майор.
— Не выламывайся, Эдик! — взмолился Зубцов. — Это для меня такая услуга… Я сейчас же лечу к тебе.
 
Глава шестая
1
Игорь Светов вышел из дому в самом радужном настроении. Правда, мать завела старую песню:
— Опять исчезнешь до утра? Двадцатый год парню, вымахал с коломенскую версту, а пользы, что от козла молока… Домой заявляешься только отсыпаться. Федоровна грозилась вчера, заявлю, говорит, как на этого, на тунеядца. Может, определишься куда? Разносчиком телеграмм или книжками торговать в метро? Там вон какие лбы торчат, а одеты, как на картинке…
Спорить с матерью, только время тратить напрасно. И ненадолго у нее трудовой энтузиазм. Еще когда в школе класс Игоря посылали на прополку, мать возмущалась: мой сын не трактор, чтобы работать на пашне.
Он молча оделся, юркнул в кладовушку, где у него фотолаборатория. Под ванночкой — вещица, завернутая в носовой платок.
В жизни выдаются дни, когда сама судьба идет тебе в руки. Неделю назад у Игоря был такой день. Судьба подошла к Игорю в образе чистенькой старушки, улыбнулась жеманно и спросила:
— Юноша, как проехать на проспект Вернадского?
— Спуститесь в метро, минут через пятнадцать будете на проспекте Вернадского, — сказал Игорь.
Но старушка нагнала его:
— Прошу прощения, а вы случайно не знаете, как покороче добраться до Вернадского семьдесят пять? Где лучше сойти — на станции «Университет» или проехать до «Юго-Западной?»
«Какого черта, — возмутился Игорь. — Знает Москву, а прикидывается. И выламывается не по годам…»
— Случайно не знаю, — буркнул он сердито, но вдруг перехватил взгляд старушки. Слегка сощурясь, она рассматривала его так испытующе и тревожно, точно встретила давнего знакомого и теперь силится, но не может припомнить его.
«Э, дело тут вовсе не в проспекте Вернадского», — сообразил Игорь и вопросительно взглянул на старушку. Она привстала на цыпочки, приблизила свое лицо к лицу Игоря и полушепотом задала вопрос, от которого у парня ноги приросли к асфальту…
Игорь покосился по сторонам, окинул старушку настороженным взглядом. Благолепная, сухонькая, она была явно не похожа на переодетого капитана милиции. И заплетающимся языком Игорь осведомился о количестве и цене товара. Услыхав от нее ответ, он не поверил своим ушам и подумал, что бабуся разыгрывает его, но уловил ее заискивающий взгляд и понял: она просто наивняк — новичок, не знает настоящей цены тому, чем, как семечками, торгует прямо на улице.
2
Игорь вошел в вестибюль гостиницы, жадно втянул в себя сладковатый, будто в оранжерее, воздух, прислушался к шелесту чужестранных слов и разулыбался блаженно. Но, окинув вестибюль взглядом, замер: нужный ему человек стоял, низко опустив голову. Его держали под руки двое здоровяков боксерского вида.
Игорь ринулся к двери. Но на его пути, точно из-под земли, вырос парень в сером костюме. Игорь приближался к парню, лихорадочно конструируя в уме английскую фразу: «Лэ-эд ми…а, черт, как дальше? Кажется… пас ю…» Важно, чтоб не дрогнул голос. Но тут рядом кто-то сказал негромко: «Привет, Светов!»
Игорь вздрогнул: по фамилии к нему обращались только работники милиции. И действительно, рядом с ним стоял его новый знакомый — старший лейтенант Федорин. Недели три назад они долго толковали о жизни. Игорь сделал вид, что растрогался и даже пообещал пойти на работу. Сейчас, увидав Федорина, он поморщился, но сразу растянул губы в улыбке:
— Салют, Эдуард Борисович! Тороплюсь вот…
Федорин почему-то вздохнул и сказал строго:
— Подожди, есть разговор.
«Неужели выбрасывать придется?» — подумал Игорь и почувствовал, как заныло под ложечкой. Но долговязый парень, который по-прежнему каланчей стоял на пути, будто стальной замок защелкнул, крепко сжал пальцами запястье правой руки Игоря, в ту же секунду на левом запястье сомкнулись пальцы Федорина.
Машина тронулась с места. Голова у Игоря кружилась, к горлу подкатывала тошнота, здания за боковыми стеклами то кренились в стороны, то сливались в серую полосу, и он не узнавал знакомых улиц.
Потом Игорь услыхал частое треньканье. Оказывается, это стучали о стакан его зубы. А сам он сидел на стуле посреди небольшой комнаты.
— Ну, спокойнее, Светов, спокойнее, — произнес знакомый голос. — Нельзя так паниковать.
Светов осмотрелся, узнал Федорина.
— Чего ежишься? — спросил Федорин. — Сам покажешь содержимое карманов или помочь?
Окно, письменные столы, зачем-то стоявший здесь старенький диван закружились в хороводе. Игорь прикрыл глаза, медленно протолкнул руку в карман, выложил на стол сверток и торопливо сказал:
— Прошу записать, я выдал добровольно.
— Куда уж добровольнее. — Федорин развернул сверток, присвистнул: — Ого! — подержал на ладони слиток, уверенно определил: — Граммов около двухсот.
— Я выдал добровольно, — плаксиво повторил Игорь.
— Хорошо, я запишу в протоколе: задержанный Светов выложил из кармана слиток металла желтого цвета весом… Сколько получилось, товарищи понятые? Сто девяносто два грамма. — Федорин вздохнул и спросил грустно: — Как же так, Светов? Когда ты заделался валютчиком?