В пустыне Мохаве

Над далекими горами небо стало лимонного цвета - предупреждение, что солнце скоро будет жечь нас. Где-то на юге были другие источники, но я сомневался, что найти их будет легко. Пустыня имеет обыкновение прятать свою воду в самых неожиданных местах, иногда помечая их ивами, тополями или пальмами, но чаще вода открывается на дне какой-нибудь каменной чаши с низкорослым кустарником или вообще без всякой растительности. А у нас не было времени на продолжительные поиски. 
Она ехала рядом со мной. 
- А вы не слишком разговорчивый человек. 
- Нет, мэм. 
- Вы женаты? 
- Если вы интересуетесь насчет шрама на щеке, то я получил его в ножевой драке в Новом Орлеане. 
- У вас есть семья? 
- У меня? У меня родственников больше, чем яблок на яблоне. У меня родственники по всей стране... но только я одинокий человек, люблю путешествовать и все такое прочее. Я по натуре бродяга. 
Она поглядела на меня с любопытством и, мне показалось, немного с испугом. Потом сказала: 
- Откуда вы, мистер Телль? Вы не сказали мне. 
- Нет, мэм, не сказал. 
После этого мы проехали молча еще с пару миль. Показалась длиннохвостая шустрая птица и помчалась впереди нас, весьма довольная компанией. Над нами восходящее солнце меняло цвет неба с серого на медный. Горы, лежащие справа от нас, пока хранили прохладу, но через два часа станут, как раскаленная печка. 
- А теперь присматривайтесь к местности. Мы приближаемся к источнику, я не хочу пропустить его. 
Моя спутница промолчала, и это было хорошо. Однако, мне не хотелось, чтобы она оставалась на меня в обиде, к тому же она была очень привлекательной женщиной. 
- У вас какие-то неприятности, мэм? 
- Я этого не говорила, - холодно ответила она. 
Что ж, это было справедливо. Только я прилично рисковал, помогая ей. 
Стало жарко... еще жарче. Не чувствовалось ни дуновения. Белый песок вокруг нас превратился в огонь. 
Волны раскаленного воздуха размывали горизонт, и вдали возникали странные призрачные озера. В глаза стекал пот. Лошади медленно брели вперед, пот ручейками размывал покрывавший их слой пыли. Теперь никому из нас двоих не хотелось разговаривать. 
Время от времени я оглядывался, потому что мы ехали по открытой местности: нас скрывали только волны жаркого воздуха, да стены гор, вдоль которых мы продвигались. Сзади я ничего не увидел, кроме той же раскаленной пустыни. 
Источник Кукс Велл был где-то здесь, но мы его пропустили, и у меня не возникло никакого желания начинать поиски. Впереди протекал ручей Блайнд Спрингс, и если мы пропустим и его, воды не будет до самого конца горной гряды. 
Отправились ли преследователи за нами? Или, как я надеялся, следуют вдоль Гавернмент-роуд к ручью Марл Спрингс? 
- Если бы я знал, насколько вы нужны им, - внезапно произнес я, - это могло бы здорово помочь. 
Она некоторое время молчала, затем сказала: 
- Человек, который охотится за мной, убьет вас или полдюжины других, чтобы добраться до меня... а потом он убьет меня. 
Что ж, ответ был ясен. 
В полдень мы сделали привал, и я помог ей спешиться. Я поменял седла на лошадях, потом протер им рты водой из фляжки. После пары глотков воды мы отправились дальше. 
Весь долгий день мы шли и шли вперед, и уже смеркалось, когда меня покинула надежда обнаружить Блайнд Спринг. Мы либо слишком далеко отъехали от гор, либо подъехали к ним слишком близко. Вода во фляжках кончалась, и мне совсем не хотелось думать о том, что будет, если мы скоро не найдем источник. Мы-то сможем продержаться, но не лошади, а без лошадей мы пропадем. 
В сумерках мы остановились, сняли седла с коней, и я опять тщательно протер их и смочил им рты. Доринда молчала, а мне не хотелось начинать разговор. 
Пришла темная, мягкая и звездная ночь. Откуда-то подул прохладный ветерок, совсем легкий, но и он показался облегчением. 
Закончив с лошадьми, я достал из седельных сумок последний кусок хлеба. Он был сухой и черствый, но когда я разломил его пополам и передал Доринде, она впилась в него, словно в торт. Мы сидели на дюне, жевали хлеб, и наконец, она спросила: 
- Мы попали в беду, так ведь? 
- Вроде этого, - сказал я. - Судя по тому, что мне говорили, в нескольких милях отсюда, в разных направлениях, есть три источника, так что выбор есть. 
У нас было немного времени для отдыха, но рассчитывая, что лошади предупредят нас об опасности, мы улеглись - она в моей постели, а я свернулся в ямке на песке. 
Утром, натягивая сапоги в свете последней звезды, я увидел, что Доринда спокойно лежит с открытыми глазами и смотрит на эту звезду. 
- Эти края, - произнес я, - слишком суровы для женщин и лошадей. 
Она не отвечала несколько минут, затем, когда я застегнул оружейный пояс, сказала: 
- Проводите меня до Лос-Анджелеса... это все, о чем я прошу. 
Я не ответил. Шейным платком я тщательно протер револьвер, проверил, свободно ли прокручивается барабан. Она просила многого, не зная и половины происходящего, поэтому я пока воздержался от обещаний, которые мог не выполнить. 
Сев на коня, я сказал: 
- Оставьте уздечку свободной, лошади сами быстрее найдут воду. 
Хотя говорили, что ручей Коттон Вуд находится за поворотом предгорья, я решил не рисковать и направил коня на юг, отпустив поводья. 
Некоторое время жеребец шел совершенно незаинтересованно, затем порыв ветра заставил его поднять голову и пойти быстрее, забирая вправо к Олд Дэд Маунтинс. Через некоторое время я увидел два невысоких хребта с расщелиной между ними. 
В маленькой пещере в скалах мы нашли источник - тонкую струйку воды. Мы позволили напиться коням, попили сами, наполнили фляги и двинулись дальше. 
Миль через двенадцать мы наткнулись на ручей Уиллоу Спринг с глубокой водой и несколькими ивами и тополями поблизости, почти все из них - молодые побеги. Оставив Доринду у ручья, я взял винчестер и поднялся на хребет посмотреть, не идет ли кто по нашему следу. 
Я нашел плоскую скалу, наполовину лежавшую в тени, и внимательно изучил местность до гор Провиденс Рейндж. 
Было жарко и душно. Вдалеке ветер закручивал пыльные смерчи, но пыли, поднятой человеком, я не заметил. Может, мы и обойдемся без неприятностей. 
Я не знаю, что заставило меня повернуть голову, но я вдруг взглянул налево и увидел отблеск солнца на винтовке, целившейся в меня. 
И знаете что? Я слетел с этой скалы, словно нырнул в глубокую реку, ударился плечом о песчаную дюну футах в 8-9 ниже скалы и перевернулся. И тут же вскочил на колено, готовый стрелять. 
Эхо по крайней мере двух выстрелов повисло в жарком пустынном воздухе. Увидев, что из-за скалы поднимается человек, я плавно нажал на спуск, и пуля взбила пыль на его куртке. 
Сам-то выстрел был ерундовым, потому что нас разделяло всего-навсего ярдов тридцать. Не знаю, откуда он взялся, но одно знаю наверняка: моя пуля 44 калибра подарила ему билет туда, откуда уже не возвращаются. Я вскочил и короткими перебежками, где пригибаясь, где ползком, бросился обратно. 
Последние ярды я пронесся почти не скрываясь и когда вбежал в кустарник, где мы разбили лагерь, вдруг услышал раздраженный женский визг и увидел, что Доринда стоит, прижимая платье к груди, и смотрит на меня так, что мне вдруг захотелось обратно, туда, где в меня будут палить из всех на свете винчестеров и револьверов. 
- Леди, - сказал я ей, - если вы не хотите уехать отсюда голой, то одевайтесь немедленно, потому что они нашли нас. 
Пуля взбила песок возле моих ног, я ничком бросился в кусты и сквозь ивовые листья пытался разглядеть цель, но ничего не увидел. 
Эхо замерло, и наступила обычная тишина и духота. Я понятия не имел, кто в меня стрелял и сколько их было, но они начали первыми. Теперь настала моя очередь. 
Через минуту я вполз обратно в кусты, подошел к укрытым в скалах лошадям и стал ждать свою черноглазую спутницу. И пока ждал, думал о южной гряде холмов - четырех милях голой палящей пустыни.