Возвышение империи

Глядя на лошадь, бродящую снаружи в нескольких шагах от входа в деревню, предводитель разбойников рванулся туда.
Эсккар преградил ему путь.
— Брось меч!
Тот оказался настоящим воином: он стремительно бросился на Эсккара, направив меч в голову противника. Враг знал, что он в ловушке, но у него еще есть возможность спастись, если он сможет выбраться из деревни.
Меч Эсккара, сделанный из самой лучшей бронзы, взлетел, отражая удар, громкий звон столкнувшихся клинков заглушил прочие звуки битвы. Не успел враг опомниться, как Эсккар опустил плечо и ударил главаря в грудь.
Двое мужчин шумно сшиблись. Разбойник бил с разбега и поэтому сильно, но Эсккар был мощнее и вложил в удар весь свой вес.
Воздух вырвался из легких бандита. Задыхаясь, он рухнул на землю и не успел встать, как один из воинов прыгнул на него, наступив на руку с мечом, а Эсккар опустил свою сандалию на вражеский клинок как раз рядом с рукоятью. Разбойник выпустил бесполезное оружие и схватился было за висевший у его пояса нож, но Эсккар приставил острие меча к шее врага. Тот замер, хотя глаза его перебегали от Эсккара к мечу и обратно.
Пленник не успел ничего решить, как воин Эсккара сорвал с пояса разбойника нож и крепко стукнул его рукоятью по лбу. Это на несколько мгновений утихомирило врага, и, прежде чем он снова начал сопротивляться, воин перерезал завязки его сандалий, перевернул пленника на живот и начал скручивать его запястья за спиной.
Эсккар держал меч у шеи разбойника до тех пор, пока тому не связали руки.
— Командир! Сюда!
Эсккар повернулся и увидел другого воина, помогавшего защищать ворота. Тот перелез через тележки и поднял на ноги раненого, из плеча которого все еще торчала стрела. Пленник морщился от боли — то ли из-за раны, то ли оттого, что его страж заломил ему руку за спину и держал у его горла нож.
Эсккар отпихнул с дороги повозки, чтобы эти двое могли войти в деревню.
Появился Хамати, держа в руке лук с лежащей на тетиве стрелой — он шагал так уверенно, будто шел по тренировочному плацу в Аккаде. На его широком лице играла широкая улыбка.
— Я видел, как он на вас замахнулся, командир, — сказал Хамати. — Немногие сумели бы отбить такой удар.
Эсккар опустил глаза на оружие, которое все еще держал в руке, потом снова поднял взгляд на Хамати. Там, где столкнулись два клинка, виднелась крошечная зазубрина, но никаких серьезных повреждений на мече не было, хотя Эсккар знал: обычный меч разлетелся бы на куски от такого неистового удара.
— Подарок Треллы уберег меня.
Огромный меч, тщательно сработанный из самой прочной бронзы лучшим мастером Аккада, ковался несколько месяцев. Трелла приказала сделать меч специально для Эсккара, и это оружие не раз спасало ему жизнь.
— Как все прошло, Хамати? — спросил Эсккар.
— Как мы и ожидали. Когда они въехали на рынок, мы выпустили несколько стрел по лошадям. Те запаниковали. Бедные животные начали пятиться и метаться, и два человека слетели наземь. Мои люди продолжали стрелять. Каждый из нас выпустил не меньше пяти стрел, и это отбило у разбойников желание сражаться.
Эсккар не был большим знатоком чисел, но некоторые давались ему легче других. Лошади, люди, стрелы — такого рода подсчеты он мог делать достаточно быстро. Хамати и шесть его воинов выпустили тридцать пять стрел примерно за двенадцать-пятнадцать секунд. За те же самые пятнадцать секунд Митрак, стоя на крыше, выстрелил по меньшей мере семь раз, поскольку стрелял быстрее всех остальных. Почти сорок пять стрел были пущены в толпу человек из шестнадцати; некоторые не успели добраться до площади, когда остальные нарвались на засаду.
— У нас есть потери?
Хамати негодующе фыркнул.
— Один из разбойников в конце концов натянул тетиву, и Маркас получил стрелу в руку. Но выстрел был дрянным, стрела даже не прошла насквозь. О раненом сейчас заботятся женщины, и через несколько дней с ним все будет в порядке.
Когда накладываешь стрелу на тетиву, одновременно управляясь с перепуганной лошадью, порой не сможешь натянуть лук достаточно сильно. А поскольку луки всадников были меньше, их выстрелы были слабее. Луки людей Эсккара представляли собой оружие куда более мощное и куда больших размеров, они выпускали более тяжелые стрелы и годились для охоты как на дичь, так и на людей. Правда, они были слишком велики, чтобы стрелять из них со спины лошади. Но это неудобство не заботило Эсккара, имевшего немного лошадей и людей, умеющих сражаться верхом.
Лежащий на земле главарь разбойников застонал, и Хамати небрежно пнул его в ребра — не настолько сильно, чтобы их сломать.
— Командир, кроме разбойника, который потерял сознание на площади, слетев с убитой лошади, эти двое — единственные, оставшиеся в живых. Все остальные мертвы или умирают.
Второго пленника толкнули на землю рядом с человеком, с которым сражался Эсккар. Раненый задохнулся от боли: древко стрелы, все еще торчащей из его спины, царапнуло по земле, шевельнув древко в его плече и, без сомнения, причинив разбойнику страшные мучения.
— Лучше вытащите ее, — приказал Эсккар, глядя на рану.
Стрела Митрака ударила врага в правое плечо и, похоже, достаточно глубоко, чтобы рана оказалась смертельной. Скорее всего, разбойник умрет, но он сможет прожить достаточно долго, чтобы ответить на некоторые вопросы.
— Приведите обоих на площадь, и посмотрим, что удастся из них выудить.
Эсккар взглянул на солнце и увидел, что оно едва сдвинулось с места на небосклоне. Бой длился всего несколько мгновений.
Тем временем Хамати шагнул к раненому пленнику, и, прежде чем тот успел понять, что сейчас будет, схватил стрелу и выдернул ее из плеча. Раздался пронзительный крик, и раненый потерял сознание от боли.
Эсккар вернулся на площадь.
Он насчитал тут девять трупов, утыканных стрелами, торчащими из груди и горла. Уцелевшие животные, некоторые из них раненые, нервничающие от запаха крови, с глазами, все еще огромными от страха, были окружены и загнаны в тот же веревочный загон, где стояли прошлой ночью лошади воинов Эсккара. От людей и от животных воняло кровью, мочой и фекалиями. Эсккар не возражал против знакомого запаха. Он знал: если ты чуешь его, ты жив.
Он был всадником с того возраста, когда стал достаточно большим, чтобы садиться верхом, и ему была ненавистна мысль об убийстве таких прекрасных лошадей. Но, несмотря на то что он чувствовал знакомое щемящее сожаление, Эсккар понимал: в битве приходится делать то, что надлежит.
Люди стреляли по лошадям, вспомнив свои тренировки. Даже если ты только ранишь лошадь, животное начнет паниковать, и седок не сможет с ним справиться. Когда скакун падает, это обычно парализует или ранит наездника. Сперва ты останавливаешь атаку всадников, а потом убиваешь оказавшихся на земле людей.
Все ветераны Хамати сражались при осаде Орака и очень хорошо усвоили тогдашние уроки. Сегодня вечером у всех будет вволю свежего мяса, и воины Эсккара получат восемь или девять новых лошадей.
Другое зрелище, представшее перед Эсккаром, было менее приятным. Женщина с забрызганными кровью лицом и руками всхлипывала, стоя на коленях возле дома старейшины. Нисаба и еще одна женщина обнимали и пытались утешить ее. Один из попавших в засаду на площади разбойников лежал мертвым. Эта женщина, теперь дрожащая, дождалась, пока люди Хамати свяжут пленника и уйдут ловить сбежавших лошадей, и перерезала бандиту горло. Кровь все еще текла из глаз и носа мертвеца, из его шеи и груди. Эсккар понял, что женщина ударила ножом беспомощного человека не меньше дюжины раз, прежде чем кто-то ее оттащил. Должно быть, погибший раньше обидел ее или кого-то из ее родни.
Теперь Эсккар ничего уже не мог с этим поделать. Он повернулся к Хамати, но тот, возмущенно мотнув головой, уже отдавал приказы охранять двух оставшихся пленников: он явно негодовал на небрежность своих людей.
Эсккар подошел к колодцу и, вытянув ведро свежей воды, напился, а остаток выплеснул себе на лицо. И снова удивился тому, какую жажду испытывает после боя, даже такого короткого. Наверное, таково следствие большинства битв — внезапного, короткого взрыва активности, который не оставляет времени на мысли и страх.