Возвышение империи

Эсккар вышел наружу. Послеполуденное солнце все еще ярко светило в небе, и Эсккару пришлось прикрыть рукой глаза, когда он шагнул из дома.
На площади царила суета. Дракис, один из людей Хамати, сидел на земле рядом с пленником, следя, чтобы тот молчал и остался жив. Не успел Эсккар заговорить, Дракис опередил его:
— Я поставил одного часового рядом с главным входом, командир, и Митрак продолжает наблюдать с крыши, — он показал на дом слева от Эсккара. — Тела погрузили на повозку, их свалят в реку. Остальные наши люди помогают женщинам разделывать убитых лошадей и собирать топливо для костра. Следующие несколько дней у нас будет вволю мяса.
Эсккар наблюдал, как два воина подняли последнее голое тело и швырнули на повозку. Они уже раздели убитых и сняли с них все ценное. Эсккар отошел от дома и посмотрел на крышу.
— Митрак! — окликнул он. — Ты что-нибудь видишь оттуда?
Молодой стрелок, шагнув вперед, показался в поле зрения Эсккара.
— Ничего, командир. Поля пусты. Даже путников нет на дороге.
Было уже слишком поздно, чтобы немногочисленные путешественники осмелились продолжать путь.
— Хорошо. Продолжай внимательно наблюдать, Митрак, — сказал Эсккар.
Он вернулся в тень дерева и сел, почти касаясь ногами Шулата.
— Ну что, Шулат, тебе еще не хочется пить?
У пленника был свежий синяк на лице — без сомнения, напоминание Дракиса, что нужно помалкивать.
— Пора нам поговорить о твоем брате.
— Я ничего тебе не скажу, Эсккар. Я не боюсь умереть.
— Как я уже сказал Уту, твоя смерть неизбежна. Остается только решить, как именно ты умрешь.
Хамати вышел из дома, держа в руке флягу с вином, и встал рядом с Эсккаром.
— Тот, второй, умер, командир.
— Вот видишь, Шулат, твой человек, Уту, мертв, — сказал Эсккар. — По крайней мере, он умер, упившись вином, которое облегчило его боль. Ты собираешься рассказать мне о своем брате?
— Мой брат отомстит за меня, оторвав тебе башку, — Шулат выплюнул эти слова, как проклятие. — Ему нравится убивать деревенских ничтожеств и торговцев.
Эсккар улыбнулся этим словам, но за бравадой пленного сумел распознать первые признаки страха.
— Я сам варвар, Шулат. И мои деревенские ничтожества достаточно легко разделались с твоими людьми. Поэтому не будь слишком уверен, что за тебя отомстят, — Эсккар повернулся к своему помощнику. — Хамати, этому человеку нужно вправить мозги. Распни его тут, на площади. Мы позволим женщинам провести с ним некоторое время.
Подняв глаза, Эсккар увидел, что Нисаба стоит в тени, наблюдая за ним. Ее женщины уже раздели труп Уту. Теперь нагруженная повозка стояла неподалеку, ожидая лишь когда на нее бросят тело Шулата. Остальные женщины, желающие отведать мяса, бодро и проворно работали, разводя костры, на которых будут зажарена разделанная конина.
Эсккар подошел к Нисабе.
— Ты слышала, что я сказал?
— Да, благородный.
Она теребила маленький нож в форме листа, который забрала у одного из убитых. Кровь полосками застыла на тусклом медном лезвии.
Эсккар увидел, чем она занимается.
— Никаких ножей, Нисаба. И пока займитесь только его руками и ногами. Понимаешь?
Когда работаешь только с руками и ногами человека, можно избежать слишком серьезных повреждений.
— Да, благородный, я поняла.
Нисаба посмотрела на группу женщин, потом снова на Шулата.
— Шулат убил мужа Нитари на глазах у нее и ее детей, а потом овладел ею. И еще…
— Достаточно, Нисаба, — перебил Эсккар. Без сомнения, разбойник овладел каждой женщиной в деревне. — Только ты и две других женщины, для начала. Он не должен умереть, должен лишь почувствовать боль. Вы сможете это сделать?
— Да, благородный.
Ее рука стиснула рукоять ножа.
— Я говорил серьезно, Нисаба. Если одна из твоих женщин слишком увлечется… Пока он не нужен мне мертвым. Вы сможете отомстить ему после того, как он все расскажет. Проследи, чтобы женщины хорошенько это поняли, Нисаба.
Эсккар пошел к Хамати, который присматривал за своими людьми, распинающими пленника. Воины срезали его одежду, потом распластали на земле с широко раскинутыми руками и ногами. Из кузни были принесены деревянные колья и молот, и люди вколотили четыре кола глубоко в землю, чтобы привязать к ним веревки.
Эсккар встал над пленником.
— Позаботься о том, чтобы веревки были туго натянуты, Хамати. Я не хочу, чтобы он шевелился.
Если этот человек сможет шевелиться, даже немного, он ненароком может погибнуть. Это напомнило Эсккару еще кое о чем.
— И сломай ему сперва большие пальцы на руках.
Эсккар однажды видел, как распятый вроде Шулата человек схватил женщину за руку и сломал ей запястье. Ни к чему было давать Шулату такую возможность. А со сломанными пальцами он не сможет ничего схватить.
— И хорошенько присматривай за женщинами. Я не хочу, чтобы он погиб.
— Да, командир, — терпеливо ответил Хамати.
Он подождал, пока его люди надежно привяжут Шулата, потом встал на колени рядом с его правым запястьем, придавив коленом руку узника к земле. Шулат крепко сжал кулак, но еще один воин добавил к весу Хамати свой вес, и вместе они заставили Шулата разжать руку, не обращая внимания на его проклятия и борьбу. Пришлось затратить кое-какие усилия, но Хамати наконец схватил большой палец пленника. Быстрый рывок, хруст — и дело было сделано. Боль исторгла у разбойника тихий стон, его сопротивление стало слабее. Со вторым пальцем управиться оказалось гораздо легче.
Эсккар посмотрел на Шулата сверху вниз. Он знал, что его присутствие даст этому человеку силы сопротивляться, поэтому вернулся в дом и снова забрался по лестнице на крышу.
Там дул легкий ветерок, и воздух, казалось, был свободен от запахов крови и мочи.
Митрак повернулся к появившемуся на крыше Эсккару.
— Ничего не видно, командир. А что, в холмах есть еще бандиты?
— Не думаю, но в Биситуне стоит большой отряд, и я не знаю, что они затевают. Я хочу как можно быстрей соединиться с остальными нашими людьми.
Он посмотрел в сторону холмов. Не торопясь, медленно обвел глазами каждую точку горизонта, а потом несколько раз оглядел равнину между холмами. Эсккар хорошо знал, как высматривать врагов. Все выглядело мирным, и он решил, что больше ничего не может сделать. Его двадцать всадников появятся позже сегодня ночью, а завтра все они соединятся с Сисутросом и остальными воинами.
— Останься и наблюдай до темноты, Митрак. Надеюсь, наши люди скоро появятся.
Митрак кивнул, и Эсккар спустился по лестнице. Одна из местных женщин прибрала в комнате, и ничто не напоминало о том, что тут умер Уту.
Вернувшись на площадь, Эсккар услышал первый крик боли Шулата. Две женщины трудились над его ногами, каждая — сидя у своей ноги. В руках они держали по два камня и как раз начали дробить пальцы его ног, резко сдвигая камни. Нисаба стояла на коленях у правого запястья Шулата, проделывая то же самое с пальцами его руки. Эсккар заметил, что руки ее не слабее, чем у двух младших женщин.
Все маленькие косточки пальцев ног и рук пленника были размозжены или сломаны, и боль от каждого следующего удара становилась все невыносимей. Вскоре конечности этого человека будут посылать обжигающие волны боли через все его тело.
Эсккар помедлил ровно столько, чтобы убедиться, что женщины не слишком усердствуют и что Хамати присматривает за ними. Потом покинул площадь и пошел к главным воротам.
Один из воинов дежурил там, сидя на повозке, положив руки на колени и глядя через ворота на горизонт. У всех бойцов Эсккара был усталый вид. Они мало спали прошлой ночью, готовя разбойникам засаду. Потом днем работали на полях, а в полдень вынесли жестокий бой. Было бы неудивительно, если бы они расслабились и уснули на посту. Тем не менее часовой был настороже.
Эсккар заговорил с ним, напомнив, что тот должен сохранять бдительность. Эсккар знал: чем больше времени он проведет с каждым своим человеком, чем больше доверия он выкажет каждому из них, тем вернее каждый воин исполнит свой долг.