Ведун Сар

– По моим сведениям, вандалы действительно готовы отплыть из Карфагена, но не в Испанию, а в Сардинию, – усмехнулся Орест. – Янрексу из надежных источников стало известно, что именно на этом острове римляне тайно строят флот. Думаю, вандалов в Сардинии ждет немало сюрпризов, и они задержатся там на достаточно долгий срок.
В городе Арле Майорин занимал палаццо, построенное патрикием Саром, в свое время одержавшим громкую победу именно в Испании над аланами рекса Атакса. И комит агентов счел это хорошим предзнаменованием. Аланы потеряли в той битве такое количество людей, что им уже не суждено было оправиться от удара. Такая же участь должна постигнуть и свевов, во всяком случае, Орест очень надеялся, что Авит и Майорин сделают все возможное, чтобы Великий Рим восторжествовал наконец над упрямыми варварами.
– Император рассчитывает, что ты, сиятельный Майорин, управишься за три месяца, максимум – за полгода. К осени ты должен обосноваться в Картахене. Именно в этом городе будет построен римский флот, которого так боятся вандалы Янрекса.
– А как же византийцы?
– Божественный Лев держит слово. Он обучает легионы и строит галеры. Мы атакуем Карфаген сразу с двух сторон и покончим с варварами раньше, чем они сообразят, что попали в смертельную ловушку.
– Ты становишься на скользкую стезю пророчеств, высокородный Орест, – улыбнулся Майорин. – Неужели лавры сенатора Паладия не дают тебе покоя?
Комит агентов шутке префекта даже не улыбнулся, чем поверг того в легкое недоумение. Майорин счел нужным извиниться за неудачное сравнение.
– Не в этом дело, – покачал головой Орест. – Просто ты напомнил мне о неоплаченном долге. Я обещал божественному Авиту голову дукса Ратмира, но тот выскользнул у меня из рук в самый последний момент.
Майорин с интересом выслушал рассказ комита агентов о неудачной охоте на патрикия и сочувственно похлопал Ореста по плечу:
– Ратмир – редкостный боец, это надо признать.
– Есть надежда, что он тяжело ранен и прячется сейчас на одной из вилл близ Рима.
– Я слышал, что сын матроны Пульхерии доводится родственником рексу свевов Ярому.
– Это неправда, – усмехнулся Орест. – Ратмир был зачат под солдатской телегой. И обязан своим возвышением вовсе не князю свевов, а Гусирексу, который вернул матроне Пульхерии свободу и поспособствовал тому, чтобы она заняла достойное место в свите Галлы Плацидии. Мне рассказал об этом божественный Авит, получивший сведения из надежных рук.
– Будем надеяться, что этот человек, кем бы он ни был рожден, не сумеет помешать Риму, обрести утраченное величие.
Майорин принадлежал по рождению к знатному, но захудавшему патрицианскому роду. Он был невысок ростом, но ладно скроен. На его холеном, красивом лице постоянно блуждала улыбка, вводившая многих в заблуждение. Иные даже считали зятя императора простаком, однако Майорин обладал сильным характером и недюжинным умом, что и позволило ему добиться высокого положения.
– Скажу тебе прямо, высокородный Орест, я рад, что ты вернулся в Рим. Ибо империя обрела в твоем лице достойного мужа, славного не только предками.
Сказано это было не без пафоса, но искренне, ибо Майорин полагал, что величия империи невозможно достичь без возрождения благородных родов, составивших славу Рима.
– Ты ведь приехал не один, высокородный Орест?
– Со мной более сотни лучших моих агентов, готовых обеспечить твою безопасность, сиятельный Майорин.
– Я не о том, – поморщился префект. – С тобой был юноша лет двадцати.
– Это Либий Север, – догадался Орест. – Магистр Эмилий попросил меня позаботиться о своем пасынке. А божественный Авит просил тебя, сиятельный Майорин, принять молодого комита в свою свиту.
– Север, – задумчиво проговорил префект. – Он сын магистра двора Валериана?
– Можно сказать и так, – ушел от прямого ответа комит агентов.
Судя по всему, Майорин знал о слухах, сопровождавших рождение Либия, во всяком случае, никаких уточняющих вопросов он задавать не стал. Что касается Ореста, то он и без прямых указаний со стороны императора и его сиятельного зятя уяснил стоящую перед ним задачу: Либий Север должен был исчезнуть, точнее, пасть с честью за Великий Рим. Слишком уж разительным становилось с течением времени сходство юнца с покойным императором Валентинианом. И это сходство, подмеченное многими, могло доставить массу неприятностей людям, чьи права на верховную власть выглядели более чем сомнительно.
– Я очень надеюсь, высокородный Орест, что мы с тобой выполним задачу, поставленную перед нами божественным Авитом. Ибо Бог и закон на нашей стороне.
– Вне всяких сомнений, сиятельный Майорин.
Рекс Тудор благосклонно принял посланца префекта Майорина. Это был долговязый, рыжеватый человек лет двадцати пяти, с большими, чуть выпуклыми синими глазами и довольно приятным лицом, заросшим небольшой бородкой. Четыре года назад благородный Тудор, при содействии божественного Авита, бывшего тогда всего лишь комитом, отправил на тот свет своего старшего брата Турисмунда, вздумавшего заключить союз с Аттилой. Этим своим поступком, на первый взгляд неблаговидным, рекс Тудор спас Рим от гибели, ибо империя почти наверняка не устояла бы против объединенных сил готов и гуннов. Сделав одно доброе дело, верховный вождь готов не замедлил и со вторым – именно Тудор помог Авиту сломить упрямство Римского Сената и стать императором. Трудно сказать, какими посулами хитроумный Авит прельстил этого рыжего молодца, но, похоже, император и рекс действительно понравились друг другу. Во всяком случае, Тудор с охотою откликнулся на предложение римлян принять участие в испанском походе. За это ему была обещана Галисия с богатым городом Лиссабоном, находящаяся ныне в руках свевов. Высокородный Авит подозревал, что далеко не все знатные готские мужи в восторге от нового верховного вождя, что среди них есть и такие, кто, не моргнув глазом, всадят нож в спину Тудора, объявив себя мстителями за предательски убитого Турисмунда. Возможно, именно этим обстоятельством объясняется верность вождя готов союзу с Римом. Ибо в лице божественного Авита он обрел надежную опору в борьбе с многочисленными врагами внутри собственного племени. Если это действительно так, то следует признать, что рекс Тудор обладает недюжинным умом и способностью просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед. Впрочем, у Тудора был еще один надежный союзник, младший брат, двадцатидвухлетний Эврих, едва ли не самый активный участник трагических событий. По слухам, именно этот молодой человек, с нежным почти девичьим лицом и тщательно выбритым по римской моде подбородком, нанес смертельный удар своему старшему брату Турисмунду. Доверие Тудора к брату было столь велико, что он, отправляясь в поход, назначил Эвриха управлять Аквитанией, в которой готы, к слову, составляли меньшинство. За несколько десятилетий, минувших с того дня, когда готы обосновались в этих землях, варвары сумели найти общий язык с галло-римским населением, но отнюдь не слились с ним, составляя особую воинскую касту. Только готы имели право носить оружие, только они получали деньги из казны на содержание своих семей, и, кроме того, они являлись совладельцами практически всех здешних поместий, деля их доходы с коренной аристократией. Такое совместное владение землей было новшеством в Римской империи, но, как ни странно, оно удовлетворяло почти всех и позволяло сохранять мир в Аквитании вот уже на протяжении почти сорока лет. Формально верховный рекс готов получал право на власть из рук императора, но на самом деле он был практически независим в своих решениях. А гарантией незыблемости его власти являлось готское ополчение, готовое в любой день и час выступить на врага. Собственно, готы, как и франки в Северной Галлии, не несли никаких повинностей, кроме воинских, именно поэтому походы на соседей были их любимым и по сути единственным занятием. В силу этой причины у рекса Тудора не возникло сложностей со сбором ополчения. Рядовые готы семьями и родами вливались в его войско по дороге из Толозы к Пиренеям, доведя численность армии до сорока тысяч человек. Пожалуй, у этой армии был только один недостаток – нехватка кавалерии. И хотя в последние годы конные дружины готских вождей увеличились в числе, все же основу готского ополчения составляли пехотинцы. Снаряженные, кстати, не хуже, а порой и лучше римских легионеров. Во всяком случае, у Ореста была возможность вволю полюбоваться на рослых пехотинцев, уверенно шагающих как по своей, так и по чужой земле. Испанские города, отвыкшие за последнее время от благожелательной опеки Рима, отнюдь не спешили открывать перед федератами империи ворота. Готы появились на этих землях не в первый раз, но любви местного населения не снискали. Высокородному Оресту потребовались огромные усилия, чтобы убедить испанских куриалов поделиться припасами с освободителями. Куриалы стали сговорчивее только тогда, когда рекс Тудор, раздраженный проволочками с продовольствием, столь необходимым его армии, сровнял с землей два города, вставших препятствием на его победоносном пути. Высокородный Орест счел этот урок полезным, а потому не стал пенять готам на жестокость, проявленную в отношении местного населения. По мнению комита агентов, которое он не замедлил донести до ушей Майорина, испанцы, не проявлявшие должного рвения в борьбе с вандалами и свевами, не заслуживали лучшего к себе отношения.